Мартин Райт потеряла обе ноги во время взрыва в Лондонском метро, и считает, что… ей повезло. Сейчас она паралимпийская спортсменка.
Поезд переехал ее будущее
7 июля 2005 г. Мартин Райт потеряла обе ноги в результате теракта в Лондонском метро. Потом был долгий и сложный восстановительный период, во время которого ей пришлось заново строить свою жизнь. После всего, что случилось тем ужасным днем, ей не дает покоя одна вещь. Она давно не задается вопросом, почему террорист решился взорвать бомбу или почему ей суждено было сесть именно в тот поезд, переехавший ее будущее. А вот доброта совершенно постороннего человека по-прежнему заставляет ее плакать.
Мартин почти спокойно вспоминает сам момент взрыва; и все, что происходило потом: как она сидела, пригвожденная к своему месту, и ждала, пока придет помощь, как она проснулась в больнице и узнала, что врачам пришлось ампутировать ей обе ноги. Обо всем этом она уже может говорить. Но стоит ей вспомнить про Лиз — Элизабет Кенворти, женщину-полицейского, которая ехала домой с работы в том же поезде — как голос Мартин начинает дрожать, и все эмоции, связанные с событиями того дня, находят выход в слезах. Именно Лиз нашла Мартин и была рядом с ней, пока до них не добрались спасатели.
После всех несчастий, встреча с Лиз стала для Мартин настоящей удачей. Лиз ехала в том же поезде, но в другом вагоне. Там люди даже не подозревали, что в одном из вагонов впереди произошел взрыве.
— Им долго ничего не объявляли, люди просто сидели и ждали. В конце концов, Лиз поняла: что-то произошло. Может быть, увидела дым. И тогда она пошла вперед в начало поезда. Когда она подошла к двери моего вагона, я увидела пронизывающий взгляд ее голубых глаз. Я помню только эти глаза. И она все время повторяла: «Все будет хорошо, не бойся, с тобой все будет хорошо». А я твердила одно и то же: «Меня зовут Мартин Райт. Скажите моим родителям, что я жива. Меня зовут Мартин Райт». Потом она мне что-то протянула и сказала: «Перевяжи этим левую ногу». Я перевязала. Все происходило, словно в кино, словно в каком-то вестерне».
Спасателям понадобился час и десять минут, чтобы добраться до Мартин. За это время девушка потеряла много крови. Мартин абсолютно уверена, что импровизированный жгут, который дала ей Лиз, спас ей жизнь.
— Потом я лежала в больнице, занималась там в спортзале лечебной физкультурой. В больнице мне стало намного хуже: я подцепила эту новую инфекцию, очень сильно похудела, в какой-то момент я весила меньше сорока килограмм. Казалось, все совсем плохо: я потеряла обе ноги, жизнь кончена… но в один прекрасный день ко мне пришла эта женщина. У нее были светлые волосы и эти глаза. Я бы ее не узнала, но я снова увидела этот взгляд и начала рыдать. Я плакала и не могла остановиться. Она спросила:
— Ты меня узнаешь?
И я ответила:
— Ты Лиз.
Вы не представляете, насколько она повлияла на исход событий. Она ведь могла уйти вместе со всеми, а она не ушла. Она пошла посмотреть, что случилось, и решила меня спасти… Этот момент произвел на меня очень глубокое эмоциональное впечатление. Она такая… такая добрая. Самая добрая женщина на свете. Она словно стала моим ангелом-хранителем. Если бы не она, меня бы сейчас здесь не было. Она могла помочь кому-то другому, но она решила помочь именно мне.
— Я сидела около двери, но я не знаю, почему я села туда, куда села. Я не знаю, почему она помогла мне. Все могло бы закончиться прямо там. Но она меня спасла.
Случайные незнакомцы
Взрыв был делом рук одного случайного незнакомца, но Мартин гораздо больше волнуют действия другой случайной незнакомки. Не всех тех людей, которых эвакуировали из поезда, и они проходили мимо ее вагона, а той одной, которая выбрала остаться.
— У них в руках были спортивные сумки. Забавно, о чем человек думает. У женщин были не только дамские сумочки, но и какие-то пакеты, спортивные сумки. И я думала: «Люди только что пережили катастрофу, как они вспомнили про свои сумки?» Я смотрела на них, из нашего искореженного вагона, где раздавались крики: «Помогите, помогите». Постепенно они стихали.
У каждого есть своя история про тот день, говорит Мартин.
— История о том, как они чуть было не сели на тот поезд, или как ехали всего в четырех вагонах сзади, или как они вышли на предыдущей станции.
Для большинства это история о том, как им повезло, как они чуть было не оказались не в том месте не в то время. Но — вот удача! — не оказались. Их спасла какая-то мелочь. Случайное решение. Произвольный выбор. Они решили сделать так, а не по-другому, и это их спасло.
Но не Мартин. Какие-то мелочи, случайные решения, ее произвольный выбор привели как раз к тому, что она оказалась именно на этом поезде именно в то время. На поезде Кольцевой линии, в вагоне которого в туннеле между станциями Liverpool Street и Aldgate взорвал себя Шехзад Танвер. За день до этого, 6 июля 2005 г., Мартин сидела у себя в офисе — она работала менеджером по международному маркетингу в компании CNET (веб-сайт, публикующий различную информацию в области технологий). Только что объявили, что Лондон выиграл право на проведение летних Олимпийский игр в 2012 году.
— Мы безумно обрадовались, бросились друг друга обнимать, в это невозможно было поверить. А потом была вечеринка для клиентов, и мы пошли в бар и там хорошо посидели с пивом. На следующее утро, когда прозвонил будильник, я решила полежать еще 10 минут и поехать на следующем поезде.
Страшный день
Мартин жила в Stroud Green на севере Лондона, и ездила на работу на электричке (наземное метро) от станции Harringay. Она знала расписание поездов наизусть, знала, сколько времени ей нужно, чтобы добраться до станции, знала, во сколько ей нужно выйти из дома. Она повернулась на другой бок и задремала, а через 10 минут встала и стала быстро собираться, чтобы не опоздать на поезд.
— Обычно я выхожу на Old Street и пересаживаюсь на метро, но в тот день, когда я доехала до Old Street, объявили, что из-за технических неполадок в сигнальной системе Северная линия метро не работает. Я могла или выйти и доехать на работы на автобусе, или перейти на Кольцевую и доехать до Moorgate. Любой, кто живет в Лондоне, знает, что Кольцевая линия отвратительно работает. Там можно прождать поезда Бог знает, сколько. Но я решила, что мне проще доехать на метро. Я подумала: что ж, опоздаю, так опоздаю. И я побежала бегом по эскалатору — я всегда поднимаюсь бегом — и наверху направо от эскалатора сразу была платформа. И как только я туда добежала, приехал поезд.
— Обычно я не сажусь в начало поезда, тогда на моей станции мне долго идти до выхода. Когда постоянно ездишь одним и тем же маршрутом, ты уже знаешь все до мелочей, знаешь, в какой вагон садиться, где встать. Но поезд уже подъехал, и мне ничего не оставалось, как сесть в первый попавшийся вагон. Я оглянулась и увидела, что свободно мое любимое место рядом с дверьми — там на тебя облокачиваются только с одной стороны, а не с обеих. Вот где я сидела. Я достала газету и стала читать про Олимпийские игры.
И эта чреда мелких событий и незначительных решений привели к таким значительным для Мартин последствиям. Мелочи сложились в одно крупное «невезение». По крайней мере, так кажется со стороны. Если бы девушка встала вовремя, если бы работала Северная линия, если бы она не бежала, а шла по эскалатору и опоздала бы на тот злополучный поезд. Только Мартин все видится по-другому.
— Мне крупно повезло. То есть повезло, что я села именно туда, куда села, что я зашла в вагон тем, где зашла. Особенно, если посмотреть полицейский отчет. Люди, которые сидели гораздо дальше от смертника, чем я, погибли. Чем больше я узнавала о трагедии и о том, что случилось с другими людьми, тем больше понимала, как мне повезло. Положа руку на сердце, все могло быть гораздо хуже. И я бы сейчас здесь не сидела, а моя мама до сих пор оплакивала бы меня. Так что я, правда, думаю, что мне повезло.
Сидеть и слушать, как Мартин это говорит — просто поразительно. Это напомнило мне один психологический тест, о котором я прочитала несколько лет назад. Во время теста тебя просят представить, что ты оказалась в банке во время вооруженного ограбления. Грабитель начинает стрелять, куда попало, и ранит тебя в руку. Какая твоя реакция? Ты злишься на свою судьбу? Или радуешься, что тебя всего лишь ранили? Так можно выяснить, пессимист ты или оптимист.
Но одно дело представлять воображаемое ограбление банка, и совсем другое стать жертвой настоящего теракта. У тебя успешная карьера, впереди вся жизнь, ты бегом поднимаешься по эскалаторам в метро, с детства любишь спорт, ты одна из сотен тысяч успешных молодых лондонцев, и вдруг спустя девять дней ты просыпаешься и узнаешь, что у тебя больше нет ног.
— Мне было интересно, где они остались: в том вагоне или их отняли в больнице.
На самом деле, их ампутировали врачи. Когда Мартин очнулась, ей уже сделали шесть операций, и врачи все еще боролись, чтобы сохранить ей руку. Была глубокая ночь.
— Я пришла в себя и увидела, что меня моет медбрат-шотландец. Он спросил: «Мартин, ты помнишь, что произошло?» Я ответила: «Я ехала в метро». Тогда он сказал: «Ты потеряла обе ноги». Я была очень слаба, я посмотрела вниз, а там ничего не было. Так странно. Там просто ничего не было.
Следующие дни прошли как в тумане на сильных обезболивающих, но иногда Мартин приходила в себя и вспоминала, что с ней случилось.
— Я смотрела на свою кровать, там, где должны лежать мои ноги, а там ничего не было. Я очень переживала. А моя мама обнимала меня и говорила: «Мартин, ты по-прежнему Мартин. Тебе могло повредить взрывом голову, и ты уже не была бы собой. А так ты жива и ты такая же, как раньше. Ты потеряла ноги, но можно пойти и сделать новые».
Сборная Великобритании
Сейчас два часа дня, мы находимся в спортзале в Kettering, и женская сборная Великобритании по сидячему волейболу умирает от голода.
— Последний раз мы ели в 6.15 утра, — говорит Эмма Уиггс, которая играет в команде вместе с Мартин. С этого времени они тренировались без передышки. Я застала последние полчаса последней игры, после чего все собрались вокруг тренера, Стива Джонса, а он начал их отчитывать.
— Я жду от вас совсем другой игры, — сказал он. — Я разочарован. Вы играете недостаточно хорошо. За год тренировок можно уже научиться не подавать в сетку. Я хочу увидеть хорошие подачи и хорошую игру. И я хочу это увидеть сегодня. И пока не увижу, домой вы не пойдете.
Все согласны: сыграли, действительно, плохо.
— Мы ужасно играли, — говорит Мартин. — Никуда не годится.
Сидячий волейбол придумали после Второй Мировой войны, чтобы в него могли играть покалеченные солдаты. В Европе он завоевал популярность довольно давно, а в Великобритании вошел в моду всего несколько лет назад, и женская сборная появилась в стране чуть больше года назад.
— Что хорошо, так это то, что мы все здесь новички, — говорит Мартин. — Никто из нас до этого профессионально не играл в волейбол. Мы все учимся.
Это единственный паралимпийский командный вид спорта, где участники играют сидя на полу, а не в инвалидных колясках.
— Для них это много значит, — говорит Стив Джонс. — Это дает возможность почувствовать себя свободным от коляски. И здесь они играют на равных. Ноги не дают никакого преимущества. Они могут играть против обычной команды и выиграть.
Хелен Соул, одна из игроков команды, считает, что без ног намного удобней:
— Мы с Мартин быстрее всех двигаемся по полю, потому что нам не мешают ноги. Мы быстрее всех успеваем добраться до мяча. Правда, не факт, что мы понимаем, что с ним дальше делать, но добираемся мы до него первыми.
Я наблюдала за их игрой, а в соседнем зале шла тренировка женской олимпийской сборной по обычному волейболу. Сидячий волейбол, конечно, гораздо сложней и физически более изматывающий. Здесь меньше поле, но передвигаться по нему приходится с помощью рук, и это неимоверно тяжело. Удержать мяч в игре требует намного больше усилий. Мартин выходит с поля с красным от напряжения лицом, со лба у нее капает пот. Она рассказывает, как сначала попробовала заняться теннисом в инвалидной коляске, «но там ты совсем одна. Ты выигрываешь партию, а отпраздновать это дело не с кем. Мне больше нравится командные виды спорта».
Бесполезные ноги
И не трудно понять, почему. Перед тренировкой Мартин предупредила меня, что «у нас черный юмор». За ланчем я спросила Эмму, использует ли кто-нибудь из команды наколенники.
— Кое-кто использует. Но это зависит от того, есть ли у тебя колени.
Дальше следует обмен шутливыми репликами.
— Вот у Эммы есть ноги, — говорит Мартин.
— А толку? Они совершенно бесполезны.
У каждого из них своя история, но никто не жалуется на «судьбу». Эмма поступила в университет на спортивный факультет и уехала путешествовать по Австралии. Там она заболела.
— Меня парализовало. Вирус повредил нервные окончания. Ничего не поделаешь, бывает.
У Хелен ноги не работали с самого рождения, «для моей бедной мамы это было настоящим ударом». У Джины Смолвуд образовался тромб, и врачам пришлось ампутировать ногу.
— Никто не знает, отчего это произошло. Просто так случилось.
А Джоди упала с балкона с большой высоты.
Таких историй — одна на миллион. Каждая из них вытянула «несчастливый» билет. Но их всех объединяет спорт.
— Спорт изменил мою жизнь, — рассказывает Мартин. — Он вернул мне все то, что я потеряла вместе с ногами. Я снова поверила в себя. Я встретила людей, переживших то же, что и я. Мне нужно было найти новую цель в жизни, и спорт дал мне ее.
Спорт отнимает много сил и времени. Они тренируются по 25 часов в неделю, и это помимо работы и семьи. Никакой финансовой помощи от государства или от спонсоров нет. У Мартин уходит около £3,000 в год только на бензин для ее поездок на тренировки. Ее расписание настолько плотное, что она так и не смогла найти время встретиться со мной у себя дома — я хотела увидеть ее полуторагодовалого сына Оскара и поговорить с ее мамой (они живут неподалеку). Я просила, настаивала, забрасывала ее смс-ками, писала на e-mail. Честно говоря, большинство людей сдались бы только, чтобы я отстала. Но не Мартин. Когда речь идет о делах, она становится жесткой и целеустремленной. Я так и не попала к ней домой. У нее нет времени. И точка.
Фото: guardian.co.uk
— Что мне нравится в Мартин, — говорит Эмма — школьная учительница по физкультуре в Сассексе и капитан волейбольной команды, — она всегда стремится к победе. Мне это нравится. В ней от природы очень силен дух соперничества.
— Ты бросаешься за любым мячом, — вступает Хелен. — И тебе уже все равно. Ты должна его взять, и ты прыгаешь, ни о чем больше не думая.
— И когда играешь у сетки, — продолжает Эмма, — хоть ты и короткая, но именно этим ты и примечательна: ты короткая, но все равно великолепно играешь у сетки. У тебя есть эта страсть и спортивная злость. И у Мартин есть вот это упорство и стремление побеждать. Я сама учительница физкультуры, и именно такого упорства я жду от своих учеников, которые как Мартин. У нее его в избытке.
Одна деталь снова и снова всплывает в рассказах Мартин. Это обувь. Девушка упоминает про нее, наверное, в половине своих историй. Например, когда говорит о том, что происходило сразу после взрыва:
— Я сидела в углу и не могла понять, что случилось. В меня летели какие-то металлические штуки, они летели мне в ноги. Я совсем не помню крови. И не помню, что было с ногами. Я помню только, как я вглядываюсь в темноту и вижу кроссовок. Я совсем недавно купила новые адидасовские кроссовки, и вот я сижу, а внизу подо мной все эти куски металла, а на них сверху мой кроссовок. Все кругом в крови. И я думаю: что там делает мой кроссовок?
Или когда спустя год она вышла из больницы и вынуждена была переехать жить к матери.
— Ко мне в комнату зашла сестра. Я упаковывала туфли. Я знала, что больше никогда не смогу их надеть. Я очень любила сандалии Birkenstocks, у меня их было какое-то несметное количество. И я так расстроилась. А сестра не поняла, в чем дело. Она спрашивала: «Что с тобой? Что случилось? Все хорошо, ты дома». И я ответила: «Вот именно, что я не дома. Больше всего на свете, Трейси, я хочу выйти отсюда и пойти к себе домой. Но я не могу».
Еще была пара выходных туфель, которые Мартин купила на свадьбу друзей — она должна была быть подружкой невесты. «На высоком каблуке, сверкающие». Ей так и не пришлось их надеть, и больше года она даже смотреть на них не могла. Рассказывая про день собственной свадьбы, она говорит, что была тогда «на седьмом небе от счастья»: она выходила замуж за Ника, свадебного фотографа (он ездил к ней в больницу на автобусе с тремя пересадками). Мартин готовилась к этому дню несколько месяцев, потому что «хотела идти к алтарю сама без палочки», она говорит, что танцевала всю ночь, и все плакали. Но, даже рассказывая об этом дне, она не смогла удержаться, чтобы не заметить, что у нее на ногах были «простые балетки без каблука, совсем не то, что я бы хотела надеть в такой день».
Удивительно, но это единственный повод, по которому Мартин страдает. Она почти не испытывает ни злости, ни сожаления из-за случившегося. Переживания о том, какой ее жизнь могла бы быть, сядь она в другой поезд, прорываются только в этих коротких упоминаниях туфель, которые она уже никогда не сможет носить. Но если бы я была психологом и изучала, как, с помощью каких техник люди переживают серьезные травмы, справляются с их последствиями и восстанавливаются, я бы хотела изучить случай Мартин.
Я справлюсь!
Она практически сразу была уверена, что справится. Она поняла это в первый же день, когда пришла на лечебную физкультуру в больницу Royal London Hospital и узнала, что в результате взрывов погибли 52 человека.
— Вместе со мной занимались еще несколько пострадавших от взрывов. У них были не такие тяжелые травмы, как у меня, но психологически им было очень тяжело. А мне нет. Я вдруг осознала, что я в порядке.
Каким-то образом с ней всегда все было в порядке. Ее способность подняться над тем, что произошло, оставить это позади и жить дальше, просто уникальна. Не раз, и не два я слышала от нее: «теперь, благодаря всему, что случилось…». Пять или шесть раз она рассказывала мне о позитивных изменениях в ее жизни, которые произошли не вопреки, а благодаря тому, что она называет «несчастным случаем».
— Моя семья еще больше сплотилась, — говорит она.
Родители Мартин разошлись, когда она была подростком. А после трагедии ее родители вместе сняли квартиру в Whitechapel, буквально за углом от Royal London hospital, чтобы быть поближе к дочери, и прожили там много месяцев. Ее отношения с Ником стали глубже — они два года встречались, потом расстались, и только недавно снова решили быть вместе. И еще произошло «столько всего, о чем я раньше даже мечтать не могла, и это все стало возможным только благодаря несчастному случаю».
Тот факт, что она потеряла ноги во время теракта, а не, скажем, в автомобильной аварии, сделал ее «довольно известной, и благодаря этому передо мной открылись такие возможности, каких я никогда не получила бы раньше». Мартин выиграла стипендию Дугласа Бейдера на обучение в летной школе и поехала в Южную Африку, где в течение трех месяцев училась на курсах пилотов.
— Это было потрясающе. Я всегда была уверенным в себе, независимым человеком, но после взрыва все изменилось. А на летных курсах я осознала, Бог мой, какие передо мной открываются возможности. Я могла начать новую жизнь!
Она каталась на лыжах. Прыгнула с парашютом. А два года назад у нее родился сын, Оскар. Сейчас ей 38.
— Я всегда хотела иметь семью. Но до несчастного случая я мечтала сделать блестящую карьеру и заработать много денег. Сейчас мне это не важно. У меня совершенно замечательная семья. Без их поддержки я бы не смогла пройти через все это.
Пока она лежала в коме, ее отец объезжал все лондонские больницы в поисках дочери. Два дня ее родные не знали, где она и что с ней.
— В конце концов, вместе с другими семьями пропавших без вести они приехали в больницу Royal London. Там им сказали, что у них лежат две выживших женщины и один мужчина, их личности пока не установили. Полиция, разумеется, уже была у меня дома в первые два дня после того, как я пропала, и взяла образец ДНК с расчески, но они попросили брата с сестрой войти в палату и опознать меня. Те посмотрели и сказали: «Нет, это не она». У меня лицо было черным, а тело распухло и стало в два раза больше. А потом зашла мама и тут же меня узнала: «Это Мартин, я ее узнала по бровям».
Семья, не карьера
Замужество и появление Оскара стали важными вехами на пути Мартин к восстановлению.
— Я считала, что все, моя жизнь кончена, что у меня никогда уже не будет ничего подобного.
Но ей, очевидно, нужно что-то еще, не только это. Ей словно не хватает какого-то эпилога, заключения для ее рассказа. Ей важно найти смысл в том, что с ней произошло. Кому-то в этом мог бы помочь религиозный опыт, Мартин же ищет ответы в себе самой, в своем личном опыте.
— Ты все время вспоминаешь, как делала что то, а теперь это трудно. Поэтому в какой-то момент я решила: «я создам себе новые воспоминания». И я буду использовать для этого любую возможность, я хочу полностью изменить свою жизнь. Если я не справлюсь, значит, я напрасно теряю здесь время. Почему-то же со мной это все случилось. Для чего-то я оказалась тогда в метро. Для чего-то я выжила. Иначе все будет напрасно. А я хочу, чтобы случившееся стало осмысленным. Вот, что дает мне силы идти вперед.
Больше всего ей придает силы мечта об Олимпийских играх. Летние Олимпийские и Паралимпийский игры 2012 в Лондоне — вот, вокруг чего строится каждый день ее жизни и что наполняет их смыслом. Для всех британцев те два дня терактов стали самыми непостижимыми, самыми шокирующими событиями современной истории. Удивление и всеобщее ликование, когда стало известно, что Лондон выиграл право на проведение летней Олимпиады, сменились ужасом, когда на следующий день все узнали про взрывы. Для Мартин это оказалось не просто сообщениями в новостях, а жестокой реальностью, которая останется с ней на всю жизнь.
В тот момент, когда в вагоне взорвалась бомба и яркая вспышка ослепила Мартин, она читала про Олимпиаду. Теперь эти два события для нее неразрывно связаны. Это бомба была ее бомбой, и олимпийская мечта стала ее мечтой. И Лондон, где все случилось — ее город. Мартин называет себя «настоящей кокни» — она родилась воскресным утром в больнице Бартс в центре Ист-Энда (Восточного Лондона). Она выросла в Лондоне. Ее отец всю жизнь проработал здесь таксистом. И когда она решила поступать в университет, она выбрала Университет Восточного Лондона — он расположен в Стратфорде, рядом с Олимпийской деревней.
В разговоре с подругами Мартин по команде меня поразило, насколько в них силен олимпийский дух — он гораздо ярче выражен, чем у многих других спортсменов. Они страстные любители, которые занимаются спортом потому, что им это нравится, а не ради славы или денег. И Мартин кажется живым воплощением того, как много может дать спорт, как он может вдохновлять и воодушевлять и, на самом деле, изменить жизнь человека. Хотя там в спортзале они об этом не думают.
Храбрая Мартин
Я достаю свой блокнот, а Эмма и Мартин заканчивают ланч и, не умолкая, шутят. Тренер команды, Стив Джонс, говорит, что Мартин — душа компании. Балагур. Она всех подбадривает, поддерживает и заставляет двигаться вперед.
— Напишите, что она — образец для подражания, — говорит Эмма. — Во всяком случае, для меня. Потому что она настолько меня старше. И она храбрая. Напишете?
Храбрая?
— Ну да. Ведь когда кто-то что-то пишет о человеке с ограниченными возможностями, там всегда будет «Ах, она такая храбрая!»
Но нет, они вовсе не храбрые. Вся британская команда по сидячему волейболу — самые настоящие трусихи. И сама Мартин Райт — жена, мать, начинающая олимпийская спортсменка, одна из тех, кому удалось выжить во время самого ужасного в истории Великобритании теракта, и кто получил самые тяжелые травмы во время взрыва, она самая что ни на есть малодушная трусиха! Она совсем не храбрая.
Перевод с английского Ольги Антоновой
Читайте также: