— А вообще многие русские пленные переходили на сторону немцев?
— Это очень хорошо, что Вы разделяете эти две вещи: сдача в плен и переход на сторону немцев. Сталин, как Вы знаете, не разделял. Пленный автоматически считался в СССР предателем, пленных предписывалось уничтожать, а их семьи лишать всякой помощи (приказ № 270 от 16 августа 1941 года).
В плену в течение 1941 года оказалось около 3 млн. 800 тыс. человек. Условия их содержания были страшными. Германия выводила советских военнопленных из-под действия Женевской конвенции, которую она, согласно пункту 82 этого документа, обязана была соблюдать, — как вредных в идеологическом и расовом отношении — и обрекала на вымирание. Под открытым небом от голода, болезней и холода погибло около 80 % наших пленных. Ясно поэтому, что когда предлагали выйти на свободу, но для службы Германии, многие соглашались. Тем более, когда это служба оказалась скрыта под привлекательной вывеской РОА. Людям было легче называть себя власовцами, чем немецкими наемниками…
При этом все равно наших солдат тяготил факт нарушения присяги и в то же время согревала надежда вернуться, невзирая ни на что, на Родину, что отмечал начальник оперативного штаба уже настоящей РОА, сформированной в конце 1944-го, Андрей Нерянин в своей книге с характерным названием «Армия обреченных» (Нью-Йорк, 1969; написана под псевдонимом А.Г.Алдан)). Известно, кстати, что за 1943 год 15 тыс. «хи-ви» перешли с оружием в руках на сторону партизан.
Конечно, среди русских добровольцев были и достаточно идейные солдаты. Анализ источников показывает, что они не принимали коллективизацию и, как правило, Сталина, но не отвергали Советскую власть, часто хорошо относились к Ленину. Например, ставший «хи-ви» и членом РОА капитан Васильев пишет о начальном этапе плена: «Надо что-то предпринять, надо как-то действовать, надо учесть и примеры из недавней истории нашей страны, действия Владимира Ильича Ленина в прошлой войне». То есть, это была та аудитория, на которую была направлена пропаганда Зыкова и которая, во многом, благодаря этой идеологии и осознавала себя антисталинской силой.
Но все-таки основная масса пленников не откликалась на немецкую пропаганду. По состоянию на 1 января 1945 г . в немецких лагерях и на принудительных работах в Германии находилось 1 680 287 русских военнопленных, в то время как сотрудничало с нацистами в это время около 300 тыс. человек.
Даже ставший власовцем Лев Дувинг свидетельствовал: «При всех недостатках, какие наблюдались у соотечественников в плену, с удовольствием и удовлетворением видишь, что священный огонь патриотизма не погашен: большинство непоколебимо верят в победу России над немцами, радостно и доверчиво воспринимают слухи о победе русских…».
Когда немцы потребовали для слушателей Дабендорфских курсов присягать Гитлеру как верховному главнокомандующему всех антибольшевистских вооруженных сил, многие советские офицеры предпочли вернуться в лагеря.
Отказались сотрудничать с Власовым и искалеченный генерал Лукин, и генерал Понеделин, по свидетельству очевидцев, плюнувший Власову в лицо (что не помешало в 1950 году Сталину Понеделина расстрелять), и генералы Снегов и Потапов. Из 80 попавших в плен советских генералов и комбригов сотрудничали с нацистами лишь 12 высших офицеров (15 %).
— А почему все-таки столько человек с нашей стороны попало в плен? Не было ли это проявлением массового желания советских граждан бороться против Сталина?
— То, что Вы говорите – это расхожее пропагандистское клише, появившееся на свет уже после войны, в среде эмиграции. Если бы это было так, Власов обязательно бы об этом говорил в своих воззваниях и манифестах. Появление такого огромного числа военнопленных стало результатом просчетов командования, прежде всего Сталина, истребившего высший комсостав в 1937-1938 гг., из-за чего у нас не было передовой тактики ведения боя, не было подготовленных командиров. Немцы с помощью танковых клиньев легко рассекали нашу оборону, окружали отдельные соединения и части, а мы ничего не могли этому противопоставить. Общее командование утрачивалось, войска теряли управление. И люди, привыкшие за предвоенное десятилетие Советской власти к безынициативности, подавленности, страху, попадали в некий ступор и сдавались в плен, просто не зная что делать.
Весьма характерно заявление одного советского военнопленного, оставшегося жить на Западе — Ф. Черона: «Мысли о сдаче в плен у меня никогда не было… Мы готовы были воевать, если бы нас не бросили на произвол судьбы наши «доблестные командиры»» (сборник воспоминаний «Наше недавнее», издательство YMCA — Press , 1987).
В то же время нельзя не вспомнить о героизме наших солдат именно в первые дни войны: пограничников, защитников Брестской крепости, Моонзундских островов, чуть позже – Одессы и Севастополя (все эти твердыни оборонялись в тылу врага от одного месяца до полугода) . Стихийно, а не по заданию НКВД, возникали многие п артизанские отряды.
Именно под влиянием войны инициативности у русских людей становилось гораздо больше – и на фронте, и в окружении, и в немецком тылу. Люди начинали чувствовать, что они – сила, защитники Отечества.
И вот это пугало Сталина – получалось, что русский человек выходит у него из-под контроля. Этим объясняется послевоенное «закручивание гаек».
Малоизвестный факт, но внутри власовского движения существовала патриотическая советская организация — Берлинский комитет ВКП (б). Ее возглавлял заместитель начальника Дабендорфской школы пропагандистов полковник Николай Степанович Бушманов. Подпольщики действовали безо всякой связи с Центром и прекрасно понимали, что «Родина их может не понять» (как, кстати, и получилось: те, кто остались в живых, получили по 10 лет лагерей, в том числе и сам Бушманов), но считали своим долгом вредить власовскому движению как только возможно. Многое предпринималось для того, чтобы не могла работать эффективно школа пропагандистов. Также были установлены контакты с остарбайтерами — угнанными с Востока рабочими, — среди них создавались диверсионные группы; и во время налетов английской авиации на Берлин они устраивали взрывы в заводских цехах, чтобы их списывали на англичан. Именно в эту организацию входил Муса Джалиль. Принадлежал к ней и сын Тимофеева-Ресовского Фома (Дмитрий). Вот о ком надо было бы писать, а не о Власове!
Под колпаком у Гиммлера
— Как же Власову удалось добиться создания настоящей армии?
— Ну это не ему удалось, просто обстановка изменилась. Еще в январе 1944 года Власов, по отзыву фон Лампе, в буквальном смысле слова сидел на своей вилле у разбитого корыта, пил и куражился, говоря, что « его время еще не пришло, что у него 1 000 000 армии и что он еще покажет, что его популярность больше сталинской». Кстати, как свидетельствовал Фрелих, без стакана в окружении Власова никогда никакое дело не обходилось.
Однако, после немецких поражений лета 1944 года, о Власове вспомнили. Прежде весьма низко отзывавшийся о нем Гиммлер дал согласие на встречу с Власовым, разрешил формирование настоящей РОА и предоставил необходимые средства. Между прочим, тогда же Гиммлер выпустил из концлагеря Заксенхаузен и Степана Бандеру, которому также дал добро на формирование из членов Украинской повстанческой армии (УПА) диверсантов в составе абверкоманды-202. Поступаясь принципами, «черный Генрих» привлекал к сотрудничеству всех, кто хоть как-то мог еще помочь обреченному рейху.
14 ноября 1944 года в Праге было объявлено о создании Комитета освобождения народов России (КОНР) и подписан Манифест, сформулировавший программу движения (его основным автором стал Г. Жиленков, вносил какие-то поправки и утверждавший документ Гиммлер).
Несмотря на свое сочувствие военнопленным и определенную симпатию к власовскому движению, Александр Солженицын называл Пражский Манифест «ублюдочным» — «ибо в нем не разрешалось мыслить Россию вне Германии и вне нацизма». Надо сказать, все в Праге было под стать этому «ублюдочному Манифесту» и завершилось, по свидетельству С. Фрелиха, грандиозной пьянкой: «Собрание <в Пражском автомобильном клубе в честь принятия Манифеста> очень быстро выродилось в дикую пьянку. Зал наполнился кричащими, жестикулирующими подвыпившими людьми. По углам лежали заснувшие пьяницы. Но эта распущенность объяснялась отчаянием: мы все понимали, что это начинание пришло слишком поздно».
Так произошло вступление власовцев в «колхоз» Гиммлера (выражение самого Власова).
Началось формирование вооруженных сил КОНР, 28 января 1945 Власов был объявлен их главнокомандующи. РОА стала реальностью. К весне 1945 года в ней насчитывалось около 62 тыс. человек. В основном, это были бывшие военнопленные, а также некоторые «хи-ви» и пропагандисты (были и 5 тысяч головорезов из расформированной самими немцами бригады палача Варшавского восстания Каминского). В марте-апреле 1945 г . 1-я дивизия РОА (600-я по немецкой нумерации) под командованием генерала Буняченко приняла участие в боевых столкновениях с Красной Армией на Одерском плацдарме. Две другие дивизии находились в стадии формирования.
В апреле 1945 г ., не получив снабжения со стороны вермахта, генерал Буняченко попытался выйти из-под немецкого контроля. Он ушел с фронта и отправился на соединение с другими войсками РОА в сторону южной границы Германии. В это время в Праге вспыхнуло антифашистское восстание. Повстанцы попросили Буняченко о поддержке, 5 мая 1-ая дивизия РОА вошла в пригороды Праги и приняла участие в нападении на немецкие части, но 7 мая ушла из Праги для того, чтобы войти в контакт с американцами. Это удалось сделать, однако, 11 мая американцы разоружили дивизию Буняченко, а 12 мая заявили о том, что оставляют эту местность советским войскам. В этот же день соединившийся с 1-ой дивизией Власов был захвачен советскими войсками. Последним его распоряжением по РОА был приказ прекратить сопротивление и сдаться Красной Армии. «Всем гарантирую жизнь и возвращение на Родину без репрессий», — обещал Власов. Похоже, что он настолько привык обманывать, что сам верил в то, что совсем не предает 9 тысяч своих солдат.
— Почему процесс над Власовым в Советском Союзе сделали закрытым?
— Предполагалось, что идеи власовцев могли встретить сочувствие. На самом деле, никаких идей на суде высказано не было, все обвиняемые чувствовали себя подавленно, признавали свою вину, просили прощения у Советской власти, многие просили сохранить жизнь. До суда с ними, конечно, работали заплечных дел мастера. Познакомившийся со следственными делами власовцев на Лубянке историк К. Александров свидетельствовал о том, что в протоколах допросов есть определенные несоответствия: например, допрос Буняченко продолжается почти весь день, что фиксирует протокол, а показаний никаких почти не записано. Потом, на следующих допросах первоначальные показания Буняченко, данные еще при аресте, меняются, делаются все более лояльными к Советской власти. И это общая тенденция.
— Как вы относитесь к тому, что отец Георгий Митрофанов принижает статус Великой Отечественной войны, называет ее «советско-нацистской»?
— Это термин Александра Солженицына, которого я как писателя очень люблю. Но предложенный им термин мне не нравится. Великая Отечественная война была войной германских нацистов против народов, населявших нашу Родину – прежде всего, русского народа. И победу в этой войне одержал русский народ в союзе с другими народами. Поэтому и в советское время 9 мая было самым дорогим праздником, и сейчас оно таким остается; в нем особая радость, настоящая. Лишать наш народ этой радости, мне кажется, преступно. Память об Отечественной войне – единственное, что сейчас консолидирует народ; подрывать ее — значит разрушать общество до основания, других связующих звеньев у нас сейчас почти нет.
Но очень серьезным упущением является то, что коммунизм в нашей стране так и не был осужден. О. Георгий Митрофанов правильно поднимает эту тему. Если бы суд обнародовал все злодеяния большевиков – наверное, люди бы отделили себя, русских, украинцев, грузин и других — от этого строя, прежде всего, от Сталина; а сейчас, до сих пор, этого отделения не происходит. Сталин коварно использовал народный патриотизм и придал ему советские, порой тоталитарные формы. Поэтому народу сейчас очень сложно отделить политику коммунистической партии, советского государства, от своих, народных интересов.
В то же время, я думаю, Господь не попустил особому развитию власовского движения, потому что нельзя русским сражаться с русскими, какие бы они цели перед собой не ставили. Достаточно нам было одной Гражданской войны. В то же время Господь попустил быть во главе этого движения такой ничтожной личности, как Власов, чтобы люди лучше понимали, насколько недопустимой является борьба на стороне врага – даже за лучшее будущее своей Родины.
И хочется также вспомнить слова жившего во время войны в оккупированной Франции и решительно отказавшегося сотрудничать с немцами генерала Деникина. О рядовых РОА он писал: «Когда немецкое командование предложило этим людям, обратившимся в живые скелеты, нормальный военный паек своих солдат, чистое белье и человеческое отношение, многие согласились одеть немецкий мундир <…>
Пусть, кто может, бросит в них камень…».
Беседовал Андрей КУЛЬБА
ЛИТЕРАТУРА
Андреева Е. Генерал Власов и Русское освободительное движение. М., 1993.
Окороков А. «Дело Бушманова» // Материалы по истории Русского освободительного движения. Т. II . М., 1998.
«Ты у меня одна». Публикация Н.Перемышленниковой // Источник. 1998. № 4.
Финкельштейн Ю. Свидетели обвинения: Тухачевский, Власов и другие… Спб.- Нью-Йорк, 2001.
Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. М., 1993.