Книга Марии Федоровны (1869–1962), вышедшая в издательстве Сретенского монастыря, охватывает почти целый век. Это было время исторических потрясений, полностью перевернувших жизнь ее семьи: некогда приближенные ко двору, после революции родственники оказались разбросаны по странам и континентам.
Воспоминания были написаны в последние годы жизни в эмиграции по просьбе близких. Мария Федоровна не была замужем и не имела детей, зато среди ее многочисленной родни – епископ Василий (Родзянко), протопресвитер Иоанн Мейендорф, протоиерей Николай Ребиндер. София Куломзина, автор учебника по Закону Божьему для детей – жена ее родного племянника Никиты Куломзина.
Воспоминания даны в авторской редакции, проиллюстрированы множеством фотографий из семейных архивов, дополнены примечаниями, комментариями и эпилогом. Подготовила издание внучатая племянница баронессы Елизавета Никитична Муравьева.
Судьба
«Тетя Маня», как называли ее родственники, родилась в Петербурге, провела детство в имении под Уманью и в Одессе, в юности училась на Бестужевских курсах и общалась со Львом Толстым. После революции она была арестована, прошла тюрьму и ссылку, а затем оказалась в эмиграции, где жила у племянников.
Как отметил ведущий вечера Николай Случевский, «Мемуары – это история «снизу». Мария Федоровна была сверхморальным человеком, который жил в эпохе, где были очень неморальные события».
Примечательно, что баронесса никогда не пишет об исторических коллизиях специально, не пытается их осмыслить. В воспоминаниях говорится только о тех событиях, непосредственной участницей которых она была, но через это явственно видны и эпоха, и характер автора. Вот запись об аресте в 1927 году:
«Когда я познакомилась с людьми, собранными там, я недоумевала: неужели власти не могли арестовать хоть кого-нибудь, более похожего на действительную контрреволюционерку? Все были самые обыкновенные обывательницы. Между прочим, просидели там с нами целые сутки три старушки-вегетарианки – новые блюстители порядка не знали, не опасная ли это какая-то неслыханная ими организация, и на всякий случай взяли и их».
А вот воспоминания о Льве Николаевиче Толстом:
«Еще отмечу один его разговор с Лизой (сестрой – Прим. ред.). С чего он начался, я не знаю. Я вошла в гостиную, когда он поставил вопрос: «Что такое молодость?» – и сам же ответил: «Скажите 15-летней девушке: знаете ли вы, что вы завтра можете умереть? – Вот вздор какой! – ответит она вам. Вот это – молодость». Мне кажется, трудно более кратко и более верно определить столь богатое содержание слова «молодость».
Всю жизнь Мария Федоровна была очень независимой женщиной с сильным характером. Разнообразные лишения – тюрьму, ссылку – она перенесла очень спокойно, потому что главной ценностью считала свободу не внешнюю, а внутреннюю. «Мысль – это всегда свобода», – писала она.
Так же ей был неведом страх. Вся семья была воспитана в твердом убеждении, что страх – это от лукавого. Вот трагическая история гибели братьев Марии Федоровны от рук махновцев в 1919 году, вошедшая в ее воспоминания.
«Тут, на глазах всех арестованных, они начали немилосердно избивать Юрия, приговаривая при каждом ударе: «Признайся! Признайся!» С ужасом бедный Лев смотрел на эту пытку. Наконец не выдержал и воскликнул: «Да что вы от него хотите?» Они бросили бить Юрия, и со словами «а! ты тоже этого хочешь!» принялись за Льва. Избитый, измученный Юрий сидел на полу у стенки и широко раскрытыми глазами смотрел на умирающего под ударами брата.
Когда Лев скончался, они вытащили его вон и возобновили свои старания над Юрием. К несчастью для Юрия, у него оказался такой живучий организм, что эта ужасная сцена все длилась и длилась. В это время прошел через помещение сам Махно. Юрий подполз к его ногам и просил его прекратить эту муку. Махно распорядился: «Пристрелите его». – «Патрона жалко», – ответили они. Махно ушел, а они продолжали. Наконец, один из них ударил Юрия носком своего сапога в область сердца, и ударил так сильно, что в этот же момент Юрия не стало. Тогда «Красный зверь» вытащил из кармана письмо и с усмешкой сказал: «А ну, посмотрим, что он тут пишет?»
Вот что писал Юрий:
«Милая мама, родная моя, прости, я хотел своим приездом порадовать тебя, а вышло, что нанес тебе большое горе. Но что делать, на то, видно, воля Божия. Говорят, наше дело плохо, и нас могут расстрелять. Я не жалею своей жизни, видно, так надо; возможно, что моя смерть делу добра сделает больше, чем дальнейшая жизнь. Если меня не станет, прошу тебя не бросать моих детей и взять их под твое покровительство. Они, наверное, тебе не будут в тягость, а станут твоим утешением. Прости мне, если в чем еще перед тобой виноват. Прошу прощения и у всех родных и знакомых. Христос с вами. Да хранит вас Бог. Юрий».
«Милые мои, родные дети! Возможно, мы больше не увидимся с вами на этом свете. Простите меня, мои родненькие, я хотел скорее доставить вам радость свидания, а оказалось, принес вечную разлуку. Но, видно, так Богу угодно. Не горюйте обо мне, а терпеливо перенесите свое горе, и своей жизнью умножьте больше добра на земле и правды. Не мстите никому за мою смерть, ни делом, ни даже помыслом. Так попустил Господь. Молите только, чтобы Он простил мне все мои прегрешения. Я не боюсь смерти и иду к Господу дать ответ в своей жизни с теплой надеждой, что он примет мою жизнь. Я прошу бабушку взять вас под свое попечение. Будьте ей хорошими, добрыми внуками, утешьте ее в ее горе. Благословляю вас. Да хранит вас Господь и да направит вашу жизнь на все доброе. Ваш отец».
По мере чтения <…> этих писем голос читавшего, сперва насмешливый и громкий, становился все глуше и серьезнее. Когда он кончил, палачи стали молча один за другим выходить из комнаты. Вышел и начальник».
Как и родственники, Мария Федоровна была бесстрашна, благородна, мало привязана к материальным благам.
– Как вы можете так жить, не знать, что будет завтра? – спрашивали её.
– А вы знаете, что с вами будет завтра? – парировала «тетя Маня».
«И так она прожила довольно благополучно почти сто лет, сохранила жизнь, голову, своих близких, со всеми встретилась», – заключает составительница книги Елизавета Муравьева.
Впечатлениями от прочтения книги поделился с собравшимися журналист Константин Эггерт: «Это невероятная история! Самое интересное, что таких историй в истории нашей страны очень много – их сотни тысяч. Гигантская заслуга семьи Мейендорф, что эти воспоминания сохранились и изданы. Там что ни момент – то литература».
Эггерт отметил, что все мемуары, квазимемуары и даже художественная литература об этом времени поражают резким переходом от нормальной счастливой жизни. «Поражает, – продолжил он, – простота жизни. Воспитание детей в этой простоте. Уважение к себе, выражавшееся в уважении другим. Жили они, конечно, по вере. Очень убедительно и высокоморально».
Константин Эггерт назвал мемуары «семейным чтением»: «Через все испытания, через жесточайший век люди проходят с осознанием морального чувства долга – не перед империей, не перед какой-то абстракцией, а перед собой. Книга напоминает нам о том, что так и нужно жить. Что один из главных уроков русской истории последнего столетия в том, что без появления достаточного количества людей, которые будут уважать себя, нельзя ждать общества, которое будет уважать других. Каждый раз, когда в стране начинаются нехорошие вещи, первым делом начинают унижать человеческое достоинство. Этому нужно сопротивляться».
Фото: Ефим Эрихман
