Нужно признать авторитетность исследований Третьяковской галереи
Протоиерей Александр Салтыков, настоятель храма Воскресения Христова в Кадашах, декан факультета Церковных художеств Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета:
— Я вполне доверяю ученым, которые проводили исследования. Тем более, это не первая экспертиза. Так, несколько лет назад с помощью современных технологий была изучена икона «Троица» Андрея Рублева.
Искусствоведческие исследования — визуальные: мы видим глазами только верхний слой. А многое на древних памятниках подвергалось утратам или записям в течении веков. И вот такие тонкие технологические методы, которые сейчас существуют, чрезвычайно важны для изучения средневекового искусства и в частности именно искусства Руси, где памятников осталось мало и они были не подписаны.
Когда мы говорим о творчестве Андрея Рублева, то мы опираемся на краткие летописные сведения, на свидетельство Иосифа Волоцкого и Стоглавый собор 1551 года, где упоминается «Троица» Андрея Рублева. И мы считаем, что икона «Троицы», которая тогда почиталась, именно та, которую мы с вами имеем сегодня в виду.
Что касается Звенигородского чина, то нигде в древних источниках он не упоминался, тем более с такой же достоверностью. Искусствоведы до сих пор приписывали чин Рублеву на основе чисто визуальных наблюдений. Новые исследования показывают, что иконы Звенигородского чина, которых к сожалению осталось только три, написал какой-то иной не менее великий мастер, или даже мастера. Потому, что икона Христа Вседержителя написана несколько иначе, чем икона апостола Павла и архангела Михаила. И все они написаны иначе, чем «Троица» Андрея Рублева.
То есть, Андрей Рублев был не единственным выдающимся мастером.
В ходе войн, пожаров, стихийных бедствий, мы потерпели огромнейшую утрату в нашем культурном наследии, которое мы, кстати говоря, плохо бережем и сейчас. Поэтому эти памятники, которые остались единичными, трудно поддаются атрибуции. Так что, сохраняя полное уважение к тем ученым, которые отождествляли эти иконы Звенигородского чина с рукой Андрея Рублева, нужно признать авторитетность технологических исследований Третьяковской галереи.
Мы ведь и раньше говорили, что имя Андрея Рублева является в некотором роде символическим и собирательным. Конечно, мы знаем, что был такой художник, мы знаем, где он работал, но мы не знаем, что и как он делал конкретно. Кроме росписей Успенского собора Владимира и иконы «Троицы», которые мы считаем произведениями этого мастера, почти ничего не сохранилось достоверно.
От результатов новых исследований мы ничего не потеряли, а, наоборот, обогатились знаниями о том, что кроме Андрея Рублева у нас были еще великие иконописцы, которые наверняка написали много таких икон, как Звенигородский чин. Но их не осталось по причинам, которые я уже назвал.
Надо с доверием относиться к серьезным, заслуживающим уважение ученым, которые не меньше нас с вами любят русское искусство и относятся к нему трепетно. Они посвятили свою жизнь изучению нашего великого наследия, пользуясь при этом новыми современными средствами. При этом неплохо вспомнить, что легенда о принадлежности Звенигородского чина Андрею Рублеву создана искусствоведами советского времени.
А то, что этот чин был открыт лишь в 1918 году — это вина уже предшествующих поколений. Как же они допустили, что иконы были практически выброшены? Революция просто так не происходит. Какой же был тогда, в XIX, начале ХХ веке развал духовной и церковно- культурной жизни, при подъеме светских наук и светской культурной жизни, если такое происходило?! Хорошо, что сейчас мы можем установить какие-то интересные факты нашей духовно- культурной истории, слава Богу!
Важно тщательно осмыслять результаты исследований
Протоиерей Николай Чернышев, иконописец, клирик храма в честь святителя Николая в Кленниках
— Исследования проводить можно и нужно, причем всесторонние – как технологические, так и исторические. Но здесь важно тщательно осмыслять результаты, не делать поспешных выводов и заключений. Надо быть очень осторожными.
Точно можно говорить, что иконы «Звенигородского чина» – это произведения высочайшего уровня, не укладывающиеся в рамки какой-либо «школы».
В любом случае — эти иконы — одно из величайших сокровищ нашей культуры.
Для русской культуры ничего не изменится
Архимандрит Лука (Головков), заведующий Иконописной школы Московской духовной академии:
— То, что я слышал о результатах исследования, меня не убедило. Может быть, если я полностью ознакомлюсь с полученными данными, мое мнение несколько изменится. То, что я услышал — для меня не так бесспорно, как, скажем, исследования Третьяковской галереи по иконе «Троица».
Манера письма, способ нанесения рисунка, наложение красочных слоев и так далее меняются не только с десятилетиями, но даже с годами: как я сужу по нашим иконописцам, могут отличаться в разных работах, недалеко отстоящих друг от друга по времени. Мастер может менять свои художественные приемы, в зависимости от той задачи, которую он перед собой ставит.
Очевидно, что иконы “Звенигородского чина” и “Троица” написаны в разное время и то, что они не из одного иконостаса. Дальше для меня очевидности заканчиваются.
Но, в принципе, если вдруг все-таки через какое-то время окажется (говорю чисто теоретически), что иконы «Звенигородского чина» написал не Андрей Рублев – это отразится на биографии преподобного, а точнее, на наших знаниях о ней. Для русской культуры ничего не изменится – иконы «Звенигородского чина» — одно из величайших достижений искусства.
Кем мог быть автор икон Звенигородского чина?
Алексей Лидов, историк искусства, византолог, академик Российской академии художеств:
— В связи с результатами исследований, сделанный учеными Третьяковской галереи, возникает вопрос – а можно ли установить имя автора (авторов) икон «Звенигородского чина?» Теоретически, это возможно.
Например, мы очень хорошо знаем, что существовал выдающийся художник по имени Прохор с Городца, который, по свидетельству летописи, вместе с Феофаном Греком и Андреем Рублёвым расписывал Благовещенский собор Московского Кремля. Причем в летописной записи устанавливается очень ясная иерархия по последовательности имен. Первым идет Феофан Грек, как уже выдающийся прославленный византийский художник, работавший на Руси. Чернец Андрей Рублев стоит третьим. Видимо, он был в этой команде младшим, но раз он стоит под своим именем, значит, обладал определенным авторитетом. И, наконец, Прохор с Городца, имя которого написано вторым, но мы о нем не знаем ровным счетом ничего. Но, совершенно очевидно, что в начале XV века он был крупным мастером, иначе ему бы не поручили такой важный заказ, как роспись княжеского собора. И не поставили бы его имя между именами Феофана Грека и Андрея Рублева. Но пока ни одной иконы этого художника, ни одной фрески, которая коль сколько-нибудь ему приписывалась, обнаружить не удалось.
Похожая история с Даниилом Черным — художником, который вместе с Андреем Рублевым расписывал Успенский собор во Владимире. Об этом тоже сообщают летописи. Росписи сохранились лишь фрагментарно, большая их часть погибла в пожаре, который случился практически сразу после завершения работы. Причем, имя Даниила Черного стоит на первом месте. Скорее всего, он был старшим товарищем Андрея Рублева, уже более авторитетным иконописцем того времени. Много лет искусствоведы и реставраторы пытаются отличить руки Андрея Рублева и Даниила Черного в сохранившихся фресках Успенского собора во Владимире.
Кстати, интересно, почему этот Даниил назван Черным? Кто-то говорит о том, что, скорее всего, Даниил был не русским, а либо греком, либо болгарином. Но, опять-таки, сведений у нас настолько мало, что утверждать что-либо хоть с малейшей доли конкретики мы не можем.
Выдающиеся художники той же эпохи написали лучшие в древнерусском искусстве миниатюры в Евангелии Хитрово. Некоторые исследователи считают, что одним из авторов миниатюр мог быть и одним из авторов Звенигородского чина. Но, это — предмет дальнейших очень внимательных научных исследований.
Еще один мастер – тот, кто работал над деисусом Благовещенского собора Московского Кремля в конце XIV века. Этого мастера долго пытались отождествить с Феофаном Греком, но абсолютно убедительных доказательств для этого приведено не было.
В целом эпоха конца XIV- начала XV века в византийском мире была удивительна. С одной стороны, это эпоха глубокого политического и экономического кризиса. Византийская империя распадается. Константинополь дышит на ладан. Он просуществовал еще примерно полвека, но это были полвека умирания византийской столицы. Именно в эту эпоху возникает целое созвездие великих мастеров, которые работают в самых разных странах мира. Группа византийских мастеров, в их числе, конечно, Феофан Грек, пришла на Русь. Рядом с ними появляются их очень талантливые, можно даже сказать, гениальные русские ученики и вот они все вместе создают великое искусство рубежа XIV-XV веков.
Остатки этого искусств мы можем видеть и сегодня: основная часть созданного тогда погибла. Мы собираем эту поразительную и выдающуюся историю русского искусства конца XIV, начала XV века буквально по крупицам.
Но из этого не следует, что мы все, хоть сколько-нибудь значительное в этом искусстве должны приписать одному или двум художникам. Конечно, проще, когда мы находим выдающуюся работу, которая скорее всего относится к этой эпохе, объявить ее кисти Андрея Рублева, ведь мы знаем, что это был прославленный художник своего времени. В этом и была логика Игоря Эммануиловича Грабаря, который, обнаружив потрясающие иконы Звенигородского чина, сделал простой вывод: если у них выдающееся художественное качество, то написать их мог только Андрей Рублев. Видимо, ему тогда в голову не приходило, что помимо Андрея Рублева и Феофана Грека было еще несколько, а может быть и не менее десяти выдающихся художников, которые работали на Руси, как византийских, так и русских. И это все самостоятельные и очень яркие художественные личности. Мы это видим по иконам.
Работа по установлению подлинной истории русского искусства — очень серьезная и в сторону этого сделан огромный шаг.
Получается, что на протяжении целой эпохи, практически 70 лет, мы жили с мифом, который прочно вошел в сознание. Но от этого миф не перестал быть мифом. Я понимаю, что человеческое сознание устроено так, что со сказками, узнанными в детстве, очень трудно расставаться. Все время хочется к ним вернуться. Но на то и существует наука — история, музейная, реставрационная, чтобы превращать мифы в факты. И это оборачивается, в конце концов, новой глубиной и пониманием, которого раньше не было.
Научная работа искусствоведов восстанавливает реальную картину художественной ситуации
Священник Андрей Давыдов, иконописец, настоятель Никольского и Христорождественского храмов (Суздаль):
Для меня результаты исследований Третьяковской галереи не стали неожиданностью. Наоборот, я воспринял выводы этой конференции, как подтверждение мнения, которое сложилось у меня давно – Звенигородский чин и «Троицу» выполняли разные мастера. Возможно и Звенигородский чин написан не одним мастером, т.к. можно заметить некоторые качественные стилистические различия в живописи иконы Спаса с одной стороны и Архангела Михаила и апостола Павла с другой. Вполне вероятно и даже обычно, что иконостастный ряд таких крупных икон писался не одним человеком, а работа делилась между несколькими мастерами, которые в целом придерживаясь общего плана допускали самостоятельный, индивидуальный подход каждого иконописца.
Если даже сейчас, после длительного перерыва традиции иконописания, за два-три десятка лет у нас появилось такое большое количество разных иконописцев, что говорить о XIV-XV веках – времени расцвета русского церковного искусства. Очевидно, что помимо дошедших до нас имен Андрея Рублева, Феофана, Даниила, Прохора, Григория, в этот период в России, и в частности в ареале Владимирского, Московского, Звенигородского княжеств работало большое количество художников. В последствии, со второй половины XVI века имя Андрея Рублева приобрело почти нарицательное значение подтверждающее подлинность и общепризнанность произведения церковной живописи. Иконописцам предписывается «писать как Андрей Рублев». Имя и связанный с ним иконописный стиль Московской школы постепенно становится всеобщим эталоном иконописания.
Много лет назад я служил в Латвии в местах, где было много старообрядческих молелен, и мне приходилось слышать от местных старообрядцев, что у них в часовнях есть иконы «рублева письма», при этом я не видел там икон старше конца XVII века. Еще не так давно некоторые иконы из собрания Рогожской или Гребеньщиковской общин подписывались если не самим Рублевым, то уж обязательно «рублевская школа». Таким образом предположение И.Э.Грабаря о том, что автор Звенигородского чина – столь прославленный мастер, имеет давнюю расхожую традицию. При этом в 20-30 годах наши знания о средневековом искусстве в силу перерыва иконописной традиции были беднее и примитивнее, чем сейчас, и во многом составлялись на основании сложившейся позднейшей мифологии.
К счастью научная работа искусствоведов последующих десятилетий, вплоть до нынешнего времени восстанавливает реальную картину художественной ситуации этого периода, чему свидетельство и упомянутые исследования Третьяковской галерее. Список имен великих художников русского средневековья обогатился для нас еще одним или даже несколькими авторами «Звенигородского чина», наши представления о деятельности и творчестве иконописцев работавших в России в этот период – точнее и достовернее.
Подготовила Оксана Головко