«Меня зовут Лев, и я заикаюсь». Стендап-комик с логоневрозом — о терапии сценой
«Добрый вечер! Я заикаюсь, поэтому давайте договоримся сразу, если я какое-то слово говорю долго, не надо его выкрикивать. Я помню, что я пытаюсь сказать. Это не лотерея, где вы угадываете, и у меня падает самооценка», — начинает свое выступление на ТНТ в шоу Stand up комик Лев Марсел.
Шутки про заикание, или, говоря медицинскими терминами, логоневроз, он не любит, потому что они делают его образ однобоким.
— «и вот я стою перед ними, не клевый парень, который шутки им рассказывает, а какой-то неполноценный». Но зрители в зале смеются. После каждого такого выступления Льву пишут сообщения со словами поддержки и номером телефона «хорошего логопеда».
— Как будто я живу столько лет и не знаю, что существуют логопеды, — смеется Лев. — Я всем на это отвечаю, что до выступлений говорил еще хуже, и то, как я выступил, это вообще отлично.
Каждый разговор — соревнование с самим собой
Лев Марсел (это псевдоним, свою армянскую фамилию, как сказал комик в одном из интервью, он скрыл, чтобы избежать шуток на этот счет) сколько себя помнит, столько и заикается. В его случае это не испуг, последствия которого в принципе можно исправить, а врожденное нарушение речевого аппарата, каким-то образом передававшееся по наследству — заикаются также его отец и дядя.
Когда Лев первый раз пошел к логопеду, ему посоветовали говорить спокойно и нараспев, обязательно вытягивая гласные. Лев расстроился. Он-то думал, его вылечат или по крайней мере скажут что-то дельное.
Лев Марсел
— Я тогда считал, что это какая-то напасть, что мы неполноценные. При родственниках я говорил нормально, как и они при мне, потому что все свои, а потом приходил к незнакомым людям и пытался каждое слово правильно произнести, чтобы они не узнали, что я заикаюсь. Вообще все, кто заикается, стараются говорить правильно, потому что это наш секрет и нам кажется, что мы можем его скрыть. Получается такое соревнование с самим собой, и от этого заикаешься еще сильнее, — говорит Лев.
Марсел рос в Ростове, окружение у него было «хулиганское». Старшие братья, у которых не было такой проблемы, боялись, что над ним будут смеяться из-за заикания, поэтому учили его давать сдачу и даже нападать первым, предугадывая обиду, поэтому в школе со сверстниками проблем не было.
На переменах он шутил, а шутки у него всегда получались хорошо, на уроках сидел на задней парте, к доске практически не выходил, старался все сдавать письменно, потому что не хотел, чтобы все знали, как плохо он говорит.
Еще Лев ходил на борьбу, там разговаривать не надо было вообще, и это ему особенно нравилось в спорте.
Так, отодвигая проблему как можно дальше, он дотянул до 17 лет, а дальше пришло время выбирать профессию. Обычно люди с логоневрозом предпочитают работать там, где говорить особенно не нужно, но Лев почему-то всегда думал, что мог бы зарабатывать тем, что вообще-то его главная проблема — разговорами. Он поступил в университет на факультет психологии и с тех пор больше не хотел жить, осознавая, что не сможет где-то говорить.
— Я стал читать профессиональную литературу и оттуда узнал, что со мной, оказывается, не все хорошо, я комплексую, и если я буду от себя постоянно убегать, я никогда не узнаю, какая у меня была бы жизнь, если бы я не заикался. То есть я живу неполноценной жизнью и это будет влиять на меня, на мой характер, я буду в течение 5–7 лет не понимать это, а потом, когда у меня, например, появятся дети, это может вылиться в большие психологические проблемы, — объясняет он.
Лев стал искать способы привыкнуть к тому, что заикается. Самое очевидное — начать говорить. Сначала он выступал у доски с докладами. Это было непросто, потому что, получается, всех своих однокурсников он заставлял слушать то, как плохо говорит, и испытывал за это постоянное чувство стыда. Еще Лев записался в университетскую команду КВН, но это только добавило комплексов.
Выступал с пакетом на голове
— Я писал много шуток, но на сцене не выступал. Другие участники команды мне намекали, что, скорее всего, я начну заикаться и смысл мне давать слова, когда остальные говорят хорошо. Потом я попал в старшую команду как автор. Их капитан хотел, чтобы я говорил, но на репетициях я переживал, что сейчас начну заикаться и что у меня слова заберут, действительно заикался еще больше, все вокруг думали, что мне, наверное, тяжело, и отдавали слова тем, кто не заикается, — вспоминает комик.
Лев смирился с тем, что, наверное, никогда не будет выступать со сцены, и продолжил писать шутки.
Со временем его как автора стали приглашать другие команды КВН, это превратилось в работу, за которую платили, и у Льва не осталось никаких поводов разговаривать на публике.
— Пять лет назад, когда мне исполнилось 25, я КВН решил притормозить и вернуться в Ростов, а то я был постоянно в поездках, жил с командами в разных городах. За это время у меня появилась уверенность в том, что я умею писать шутки. Когда я впервые пришел на открытый микрофон, это был Money Mic (мероприятие, где любой желающий может выступить в жанре стендап, а самый смешной в конце получит денежный приз. — Прим. ред.), где я был в жюри, я посмотрел, что там у всех было по шуткам так себе, и подумал, что смогу написать смешнее. То есть этот опыт, который я получил, пока писал, дал мне уверенность в том, что если я начну заикаться, то все равно смешно отвыступаю.
Лев Марсел выступал с пакетом на голове
Первые два выступления Лев Марсел провел с бумажным пакетом на голове. Вырезал два отверстия для глаз и так рассказывал шутки. Во-первых, этого до него никто не делал, а в комедии ценится оригинальность. Во-вторых, это была своего рода психологическая защита: даже если он сейчас начнет ужасно заикаться или выступит несмешно, что его как комика беспокоило не меньше, никто все равно не узнает, что этот парень с пакетом на голове — Лев Марсел.
— Я еще менял свой голос. Как психологи говорят, чтобы не заикаться, надо говорить помедленнее и спокойно. Из-за этого вообще практически не заикался. Но потом я подумал, что не хочу всегда быть в этом пакете, потому что это ограниченный образ. Кроме того, я уже тогда понял, что мои шутки заходят, то есть люди смеются, и решил попробовать выступать без пакета. Оказалось, что это именно то, что я искал.
Сначала Лев подсчитывал: если он будет заикаться через каждые пять слов, находясь на сцене час, то, получается, он запнется 150 раз, и это катастрофа.
Поэтому он выступал сначала по 15 минут, потом по 20, потом по 40, и так каждый день. Заикался он то тут, то там, то есть системы не было, и это давало надежду, что если он продолжит, то, может быть, настанет день, когда он отговорит материал чисто. Со временем он приобретал уверенность в себе как в комике и вместе с этим говорил все лучше.
— Где-то через год я все свои страхи и комплексы преодолел. Я стал заикаться меньше, когда выходил выступать, и меня никто не мог остановить, потому что это был способ для меня говорить лучше, чем в жизни. То есть я все это время жил с мыслью, что не смогу говорить, а тут мне, получается, все рады. Стендап же еще подразумевает, что ты создаешь такую атмосферу, чтобы все расслабились, включая тебя, а в случае с заиканием это очень помогает. Я научился выходить на сцену, расслабляться и перенес это в обычную жизнь. То есть стал жить нормально, а не ходить постоянно с мыслями: «Ох, я заикаюсь, сейчас они все узнают». Стендап — это моя терапия.
«Зачем ему стендап, когда есть те, кто говорит хорошо»
Центр Москвы, семь часов вечера, стендап-клуб «Патрики». Вход на «Золотой микрофон», где «известные успешные комики проверяют свои новые шутки», почти бесплатный — в ведро нужно бросить «любую бумажную купюру». В конце вечера комики поделят деньги между собой, получится немного, так они и зарабатывают. Лев Марсел выходит на сцену ближе к концу. Говорить новый материал ему всегда сложнее, чем проверенный старый.
— Не все новые шутки идут хорошо, а когда шутка не заходит, у тебя состояние неспокойное, ты не знаешь, что говорить, чтобы исправить ситуацию, потому что все, кто на тебя смотрит, они же уже, получается, не посмеялись, и сейчас тебе надо их как-то рассмешить. То есть в зале тишина, и от этого я заикаюсь, — объясняет Лев.
Когда он только пришел на ТНТ, продюсеры просили его начинать выступление примерно так: «Привет, меня зовут Лев, и я заикаюсь». Это сбивало настрой. Каждый раз он говорил, что заикается, и от этого заикался еще больше, потому что с того самого момента читал в глазах зрителей: «Как же его жаль». Но чем успешнее и известнее Лев становился, чем больше людей узнавало про особенность его речи, тем реже ему приходилось об этом предупреждать.
Лев Марсел на выступлении
На «Золотом микрофоне» в «Патриках» выступление Льва ничем не отличается от выступлений других комиков. Он пытается рассказать новые шутки про гороскопы, получается неуверенно, и переходит на старые проверенные про метро, чтобы публика посмеялась, а сам он расслабился.
— Обычно бывает кто-то в зале, кто начинает переживать, если я сильно заикаюсь, это по лицам видно: глаза бегают, они волнуются, как же мне тяжело говорить эти слова, поддерживают меня, как будто я с одной ногой пришел или как будто я ребенок, атмосфера уже не та. Это не то, чего хочется комику.
Случалось, когда пьяные выкрикивали неприятные вещи, но в основном это все быстро прекращалось, потому что всегда есть кто-то, кто скажет: «Ну, человек еле говорит, а ты лезешь, имей совесть».
— Я видел, как жена с мужем поссорились. Они были пьяные, там все были пьяные. И она из-за того, что выпила, стала говорить своему мужу обо мне в третьем лице: «Зачем он выступает, когда есть те, кто говорит хорошо, почему он вообще пришел». Муж стал ее осаждать, смешно же, и вообще она не должна себя так вести, все это, конечно, слышали, и я их еще успокоил. Я в таких случаях не очень расстраиваюсь, мне скорее смешно смотреть на этих людей, для которых есть только черное и белое.
Я ломаю их стереотипы, потому что выхожу говорить, хотя говорю плохо, — рассказывает Лев.
Комики зарабатывают также корпоративами. Льва на них стали приглашать еще в Ростове в начале его пути в стендапе. Однажды он не предупредил организаторов, что заикается, и выслушал примерно следующее: «У нас тут праздник, а ты пришел неполноценный, но если смешно, то ладно».
Последние два года его зовут, учитывая особенность речи. Лев удивляется, что все вокруг все знают. Примерно об этом он мечтал в детстве, чтобы его секрет каким-то образом раскрылся и тогда ему не пришлось бы отмалчиваться и сдавать задания учителям письменно.
Лев Марсел вообще считает, что с детьми мало говорят о том, что заикаться не стыдно. Пусть некоторым с этим придется жить всю жизнь, но это не страшно.
И это не значит, что человек не имеет права говорить где и когда считает нужным.
Недавно Льву во «ВКонтакте» написали врачи клиники, в которой лечат логоневрозы. Они посмотрели его выступления в интернете и заинтересовались, как ему удается говорить на публику и при этом заикаться меньше. Комика пригласили пообщаться с пациентами. Он долго пытался объяснить им свой удивительный метод терапии сценой, даже предложил организовать в больнице открытые микрофоны, но пациенты все равно переживали больше о том, как они говорят, а не о том, что они говорят.
— Я не знаю, как повторить этот путь тому, кто только начинает. Наверное, у меня это по-настоящему случилось, когда я поверил, что комик, когда отвыступал несколько лет. Не хватает у нас литературы, ученых, какой-то информации, как к этому относиться еще с рождения. Нам ведь только и советуют идти к логопеду, — говорит Лев. — Если бы я сам не пошел выступать, я бы не поверил, что начну говорить лучше. Я учу наизусть шутки, все смеются, я расслабляюсь, и у меня нет причин заикаться, а даже если я заикаюсь, это не катастрофа, это не мешает зрителям посмеяться и быть благодарными за то, что я пришел пошутить.
