Иван Семенов: Открытое письмо протоиерею Всеволоду Чаплину
Позволю себе прокомментировать нашумевшее двойное высказывание о. Всеволода Чаплина на тему – если вкратце – Церкви и богатства.
Слова о. Всеволода вызвали волну недоумения и возмущения в интернете, в том числе, а, может быть, и в первую очередь, в православной среде. Я бы хотел призвать православных, во-первых, к сдержанности и к понимаю того, что и жанр, в котором выступает о. Всеволод, и, в частности, его роль — роль одного из публичных спикеров Русской Православной Церкви – это трудная роль в трудном жанре. По сути он вынужден отдуваться за всех нас, за всё наше человеческое страстное многообразие перед лицом взыскательных совопросников, часто — недоброжелателей. Я бы предостерег братьев и сестер переносить свое возможное неудовольствие словами спикера на его личность. Держать ответ за многовековую и разнообразную историю земного Православия и за его шероховатую повседневность – тяжкий, с кровавым потом труд. Я бы – лично — пожелал о. Всеволоду многих сил и железного здоровья.
Теперь по делу. Я не могу согласиться со словами о. Всеволода по нескольким пунктам. По нескольким могу согласиться.
Говорить о том, что богатство Церкви укоренено во многовековой традиции Православия (и тем самым оправдывать или даже освящать это богатство) – мне представляется исторической (как минимум, исторической) натяжкой. Жестко ассоциируя «украшательство» с Традицией, мы таким образом ограничиваем начало традиции Православия серединой 4-го века хронологически и крупными городами — географически. Но это не так. Христианство началось, как это понятно, на четыре века раньше, когда ни о каких золотых куполах, архиерейских покоях и колесницах и речи идти не могло. Со времени легализации Церкви императором Константином и позднее, с середины 4-го века, с интеграции Православия в Византийскую империю, материальное благосостояние Церкви, да, значительно улучшилось. Но не следует забывать о времени бедной простоты церковной жизни с первого по четвертый век. И в позднейшие времена.
Кроме того, слова о. Всеволода как бы исключают из церковной традиции и огромное движение монашества, движение евангельского максимализма в принципиальной бедности. Нестяжание — это тоже наша Православная традиция, которая для многих была и остается не столько умозрительной церковной максимой, сколько потенциальной жизненной нормой.
С одной стороны, условия жизни, в которых реализуется насильственная бедность духовенства, неприемлемы и неполезны никому: ни обществу, ни церковному народу, ни клиру.
Недобровольная нищета на самом деле убивает – не только тело, но и душу. И мне очень и очень понятно стремление белого духовенства обеспечить «достойный» уровень жизни своих семей. Очевидно, что на этой прямой возможны перегибы в сторону роскоши. «Поп на Мерседесе» — это, конечно, образ, но образ не только от злопыхательства и не на пустом месте возникший. Всем понятно, что не в марке машины дело, а в жизненных принципах.
Как бы то ни было, заботясь ли о насущном в меру собственной святости или испорченности, или зарабатывая на святыне деньги (Бог каждому из нас судья) – нам, церковным людям, не стоит забывать о простых и семинаристу доступных исторических фактах. Христианство исторически родилось как религия бедных и для бедных. Евангелие неоднократно обличает богатство и роскошь (а заодно и социальную власть). Богатый и при власти человек, симпатизирующий Христу, в Новом Завете – всегда исключение из общего числа бедняков и социальных низов. Это, как я вынес из неполного курса семинарии, христианская норма. Все остальное – либо отклонение, либо исключение.
Лишен ли богатый причастия Христу? Понятно, что нет. Христианство – только для бедных, или все-таки для всех? Понятно, что для всех. Но тогда где именно заканчивается исключение и начинается отклонение от нормы? Это сложный вопрос, который решается, думаю, в индивидуальном порядке. Решение это, вероятно, должно учитывать, равно как ожидания окружающей Церковь актуальной и потенциальной паствы, так и материальные потребности конкретного церковного человека, его запросы, воспитание и происхождение. Такой тонкий, труднонаходимый и в итоге шаткий баланс.
Мне лично нравится стоический принцип «грех — это то, что превышает необходимое» — понятие «необходимого» здесь, очевидно, тоже крайне индивидуальная вещь. О «необходимом», кстати, хорошо показано в мудром спилберговском «Списке Шиндлера». Фильм кончается, фабрикант Шиндлер всеми правдами и неправдами спас от фашистов не одну сотню евреев, благодарные спасенные обнимают спасителя… Но Шиндлер начинает плакать и просить прощения. Люди спрашивают его: «Зачем ты плачешь? За что ты просишь прощения? Ты так много сделал, ты спас так много людей?..» Шиндлер показывает: на лацкане пиджака значок, из чистого золота – это еще одна человеческая жизнь: значок уцелел, но мог пойти на взятку, и тогда человек мог бы быть спасен.
Как бы то ни было, при всей дискутируемости границ исключений и отклонений, вопрос о христианской норме очевидно незыблем. Даже при личной невозможности эту норму соблюсти и исполнить, забывать о ней, думается, не комильфо.
В нашем сегодняшнем российском пространстве еще труднее найти границу того, когда просто благополучие переходит в роскошь, по двум причинам. Во-первых, это высокая социальная требовательность (согласен, левацкое понимание христианства) – еще бы, столько лет народ кормили идеей социального равенства. Здесь же — традиция поиска этого социального равенства экспроприаторским путем. Вторая причина – колоссальное социальная дифференциация в стране, которая рождает дикие протесты. Подержанная праворульная помойка священника из райцентра кажется Майбахом его сельским алкоголикам-прихожанам… Ну, и еще конечно – зависть. Это всё, как мне кажется, усложняет индивидуальную задачу по поиску материальной нормы, стоящую перед христианином – приходится внимательно оглядываться по сторонам. И если оглядываться и всё-таки пытаться слышать паству, оказывается, что пастве далеко не так часто, как кажется, нужны золотые купола, «драгоценные предметы» и «пресловутые Мерседесы».
Тот факт, что церковное сообщество в большинстве своем пока не научилось корректно находить ответ на вопрос о материальной норме, для меня очевиден. Не все золотые иконостасы оправданы. Действительно, у нас есть проблемы с деньгами, с отношением к деньгам. У нас, я имею, в виду, внутри Церкви. У нас есть чудовищное социальное расслоение самого духовенства. У нас есть колоссальный пробел в благотворительности. У нас практикуются завышенные расценки на работы по украшению храмов. Имеют место откаты за реставрационные работы. У нас игнорируется материальная помощь самим же себе: вопрос о пособиях церковным пенсионерам и вдовам был поставлен на Межсоборе только в 2011 году. В церковной среде распространены настолько мизерные зарплаты, что можно сказать, что их вообще не принято платить. И – у нас до сих пор висят в храмах ценники на Таинства…
У меня лично претензий к Патриарху нет. Только глубокая благодарность. Я считаю, что Патриарх и его помощники, которые обеспечивают жизнедеятельность Церкви на самом высоком уровне (включая и о. Всеволода, который к этому кругу относится) – они не должны нуждаться вообще ни в чем – во-об-ще. Мера ответственности и масштаб компетенции позволяют это.
Но. О. Всеволод называет священнослужителей «иконами Христа». Хорошо, я только за разумное «украшение драгоценными предметами» таких икон. Но вот к украшению настоящих икон у меня точно есть вопросы.
Тезис о том, что церковная жизнь должна обязательно покоиться на идее внешнего украшательства – он крайне сомнительный. Обязательность такого «византийского» подхода к современной церковной жизни – это очень спорное положение. Вообще, насколько это необходимо – копировать, в том числе и внешние, модели Византии – это предмет для обсуждения, а не предмет констатации или догмы… От себя скажу, что если мерить жизнь реальностью, а не мифологией, то сегодня в России, в богатейшей стране с нищим и вымирающим населением, миссия, основанная на золотых, пусть и не безвкусных, иконостасах – обречена на провал… Вместе с самой Россией и Церковью.
…Уже несколько лет назад на самой вершине Синая я разговорился с корейским харизматическим пастором. Он представлял какую-то мутную деноминацию, как он ее описал, «новая церковь для современных состоятельных людей и бизнесменов». На мое осторожное возражение, что Христос не был бизнесменом, а апостолы Его — простые рыбаки, прозвучал очаровательный по своей простоте ответ. «Разумеется они не были – просто – рыбаки. Если они были рыбаки (fishermen), то они не могли не быть торговцами рыбы (fisher sellers). То есть не могли не быть предпринимателями (businessmen)». Тогда я не нашелся, что ответить…
Да, чуть не забыл. Попы на Мерседесах у нас есть. Конечно. Я вот сам на Мицубиши езжу. Это как Мерседес. Только гораздо лучше.