Совсем недавно было такое время, когда православные интересовались своей верой больше, чем геополитикой. И тогда мне нередко доводилось слышать споры о спасении.
Андрей Десницкий
«Юридисты» говорили: Христос понес наказание, положенное грешному человеку, и тем самым спас его. На это возражали «органисты»: кому же это Христос уплатил штраф, уж не сатане ли? А если Отцу – какая радость Отцу видеть Сына распятым? Нет, возражали «органисты», Христос спас человека тем, что принял на Себя его грешную природу и так исцелил ее. Но позвольте, – отвечали теперь уже «юридисты», – тогда что же, и распятие ничего не значило? Спасение произошло как бы помимо Голгофы?
Не будем торопиться с окончательным ответом.
О сверхъестественном принято говорить с помощью метафор. А метафоры всегда культурно обусловлены и основаны на некоторых константах, которые могут нами пониматься неверно или неполно. Перед нами здесь «битва метафор», причем одна сторона основывается на представлениях о суде. Человек согрешил и подлежит суду, но Христос принимает на себя положенное ему наказание. Это всего лишь метафора, она не исчерпывает всего таинства спасения. А какая метафора лежит в основе «органической» теории? Вряд ли это понимают ясно даже ее сторонники.
Возьмем только одну цитату из Послания к Римлянам, 3:23-24. Там Павел излагает свое понимание спасения:
πάντες γὰρ ἥμαρτον καὶ ὑστεροῦνται τῆς δόξης τοῦ θεοῦ δικαιούμενοι δωρεὰν τῇ αὐτοῦ χάριτι διὰ τῆς ἀπολυτρώσεως τῆς ἐν Χριστῷ Ἰησοῦ. Синодальный перевод: «потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе».
Если честно, для современного читателя это длинное выражение выглядит не слишком-то осмысленным: что значит «искупление», что – «благодать»? В то же время для античного читателя эти метафоры прочитывались вполне ясно: человек оказался рабом греха и смерти, но Христос уплатил соответствующую цену и отпустил человека на свободу. Получив такой дар от Христа, он становится вольноотпущенником и Его клиентом.
И это уже совсем другая метафора – патроната. Это понятие знакомо нам намного меньше, чем суд, о нем надо сказать особо.
Древнее общество было жестко структурировано, в нем не было индивидуальностей, а только социальные структуры. Личная зависимость может быть разной: богатый и знатный человек владеет рабами, они – его собственность. Еще ему подчинены его домочадцы, над которыми он обладает почти абсолютной властью (patria potestas, «отцовская власть» в римском праве). Но это еще далеко не всё: он является патроном по отношению к многочисленным клиентам, т.е. лично свободным людям, которые зависимы от него экономически и социально. В том числе это его вольноотпущенники.
Отношения патроната могут быть временными: гость из другого города становится клиентом своего хозяина, пока живет в его доме, и в свою очередь оказывает ему такое же гостеприимство в своем доме, делясь с ним собственным социальным капиталом.
Ресурсы в таком обществе понимаются как ограниченные (пресловутая «игра с нулевой суммой»), при этом они сосредоточены в руках узкой группы лиц, которые их распределяют, вне зависимости от того, кто их производит.
Примерно то же самое относится к нематериальным благам: безопасность, защита, возможность вести дела и т.д. Человек древности не мог просто так «заняться бизнесом» или стать «свободным художником» – он должен был занять определенное место в структуре общества, и степень почета, которой он на этом месте обладал, открывала ему доступ к определенному количеству и определенным видам других ресурсов, материальных и нематериальных.
Распределение ресурсов идет сверху вниз: от патрона к клиентам. Не все патроны располагают всеми ресурсами, и если тебе нужны ресурсы чужого патрона, ты можешь получить к ним доступ через своего собственного: он договорится с чужим. Но напрямую к нему обращаться не стоит.
Плата за ресурсы – личная верность патрону, включая исполнение его поручений и даже невысказанных пожеланий. Неблагодарность патрону – страшный грех, а благодарность выражается не просто в словах и чувствах, но прежде всего в действиях.
Своего патрона имеют не только отдельные люди, но и большие сообщества (город, войско и т.д.). Публичная благотворительность понимается в терминах патроната: император строит в городе общественные здания, полководец раздает ветеранам земельные участки и т.д.
Отношения божеств и людей в римском обществе понимались примерно в том же ключе: божества являются патронами отдельных людей и целых сообществ и оказывают им благодеяния, за что требуют от них деятельной верности.
Фото: myshkovsky.livejournal.com
Раннехристианская община была пронизана отношениями патронов и клиентов уже потому, что состояла из людей, активно вовлеченных в подобные отношения. Именно так она описывала и свое богословие: ее общий патрон – Господь Иисус Христос, в свою очередь подчиненный Отцу. Он оказывает благодеяния и делится всеми необходимыми ресурсами, ожидая благодарности и верности в ответ.
Реликты подобных общественных отношений могут оставаться в нашей практике вне зависимости от того, осознаем ли мы это. Между прочим, наша литургия сегодня довольно сильно отличается от Евхаристии на Тайной Вечере – она произошла после праздничного ужина, и первое время Евхаристия совершалась по вечерам. Есть разные объяснения, почему она со временем была перенесена на утро, в том числе и такое: внешние формы литургии последовали модели римского обычая «утреннего приветствия патрона». Клиенты с самого утра собираются в доме своего патрона, чтобы приветствовать его и выслушать его поручения и наставления – а он, в свою очередь, делится с ними некоторым угощением.
Современное западное (и отчасти российское) общество ценит независимость и избегает откровенного указания на патронат. Оно предпочитает безличные юридические процедуры, а отношения патроната воспринимаются как нечто недолжное: кумовство, коррупция и проч. Поэтому основанные на патронате метафоры понимаются обычно плохо. В частности, на место метафоры патроната современный читатель охотно подставляет другие метафоры, прежде всего суда.
В основе спора «юридистов» и «органистов» – разное понимание ключевого новозаветного слова δικαίωσις. Одни утверждают, что его следует переводить как «оправдание», и это понимание основано на метафоре суда. Человек виновен, но его провозглашают невиновным благодаря тому, что Христос понес положенное ему наказание.
Другая школа переводит его как «наделение праведностью», основываясь на метафоре патроната: человек сам по себе праведности лишен, но Бог как патрон наделяет его этим свойством, благодаря тому, что Христос его искупил на свободу и сделал своим клиентом.
Ту самую цитату из Послания к Римлянам я предлагаю переводить так: «все они согрешили и лишились славы Божьей, но их искупил Христос Иисус – и так наделил их праведностью. Такой дар получили они по Его благодати». Впрочем, и это лишь одно из возможных пониманий, оригинал неизмеримо глубже и сложнее любого из возможных переводов.
С другими опытами моих переводов новозаветных посланий можно ознакомиться здесь – а о других тонкостях интерпретации библейских текстов мы, может быть, поговорим в другой раз.