Православные выступают против выставки «Духовная брань» и ей подобных, но не против против библейских сюжетов Сальвадора Дали и Пабло Пикассо. Активисты протестуют против рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда», потому что там искажается образ Христа, но не протестуют против «Мастера и Маргариты» Булгакова.
Где проходит граница допустимости в создании произведений на евангельские темы? Комментируют священники и люди искусства.
Тайная вечеря. Сальвадор Дали
Писатель Ольга Седакова:
Искусство — повод не для протеста, а для обсуждения
Я лично не собираюсь выступать с протестами. Если мне произведение не нравится, я его просто не читаю, если не интересна выставка, я на нее не иду. Искусство — повод не для протеста, а для обсуждения.
Что касается произведений, использующих образ Христа, такие вещи требуют серьезного изучения. Я недавно читала исследование итальянского профессора Адриано Дель Аста, директора Итальянского института в Москве о Булгакове. Он с совершенно неожиданной стороны подходит к творчеству этого писателя, для него Булгаков остается православным автором не по тому, как его произведения соотносятся с историей или догматикой, а с точки зрения его отношения к миру.
Такие вещи лучше все-таки рассматривать не на плакатном уровне. Не с точки зрения похоже-непохоже. Вся поздняя живопись на религиозные темы не очень близка к догматическому богословию. Мне кажется, что эти проблемы нужно обсуждать в другом тоне.
Художник Гор Чахал:
Чем ближе к алтарю произведение искусства, тем строже надо к нему относиться
Современное христианское искусство, безусловно, возможно. Более того, оно необходимо, если Христианство — живая культура, а не застывшая в веках традиция.
Как замечательно заметил иеромонах Макарий (Маркиш) на круглом столе о возможности диалога Церкви и современного искусства, проходившем в храме Мч. Татьяны в 2010 году: «Церковь — организм богочеловеческий: человек меняется, и она меняется».
Проповедь в храме ведь произносится на современном языке, а не на богослужебном. Я, например, более десяти лет занимаюсь современным христианским искусством. И жив пока. Что же касается допустимых границ такого искусства, то их определение, образно говоря, зависит от близости произведений искусства к алтарю. Чем ближе к алтарю располагается произведение искусства, тем строже к нему должно быть отношение.
Границы для искусства, которое выставляется вне пределов территории храма, на мой взгляд, такие же, как и для любой публичной деятельности на территории светского государства, определяются уровнем культуры общества и должны регулироваться правовыми нормами административного и уголовного кодексов, если какие-то члены общества переходят допустимые границы. Со временем эти границы могут меняться, и то, что считалось когда-то недопустимым, становится нормой. И наоборот.
Однако, всё это не мешает недовольным какими-то публичными выставками гражданам мирно собираться и законно выражать своё несогласие с этическими или эстетическими представлениями автора. Я вот на выставки, которые мне не нравятся, просто не хожу, или быстро ухожу прочь, если случайно попадаю на них.
Художник-архитектор Андрей Яхнин:
Современное искусство действует как радиация
Светское искусство на евангельские темы появилось в эпоху Возрождения. Это, безусловно, неотъемлемая часть христианской европейской культуры, но я согласен с отцом Павлом Флоренским, который писал, что светская культура образовалась постепенным отделением от культа. И чем дальше она отходила от культа, тем больше становилась светской, а по сути — отдалялась от своих истоков.
Но фатальное изменение светская культура претерпела в начале XX века – произошло, причем мгновенно, крушение всех столпов, на которых она держалась, и на ее месте возникло нечто иное. Называют это иное по-разному – авангардом, новым искусством, — но дело не в названии, а в том, что оно не имеет никакого отношения к прежней культуре, а является результатом одномоментной деформации всей ее сути и принципов, в первую очередь духовных.
Новая культура ведет отсчет с нуля. Она существует вне парадигмы «можно-нельзя», поэтому смешны даже размышления об этом – вопросы сняты сто лет назад. Принцип ее существования – отсутствие каких-либо ограничений, культ абсолютной и ничем не ограниченной свободы, в первую очередь от Бога и Его заповедей.
Часто от организаторов выставок современного искусства приходится слышать: «Мы не в храме, а в своем пространстве – частной галерее, и вы нам здесь не диктуйте, что делать. Мы вас не звали». В этих словах есть очевидное лукавство. Дело в том, что кроме отсутствия ограничений, у этого искусства есть другой принцип, на котором оно зиждется – агрессивное вторжение в традиционное культурное пространство.
И те, кто организует такие выставки, прекрасно это понимают. Современное искусство действует как радиация. Если ученые скажут, что комната, в которой они занимаются радиоактивными опытами – их личное пространство, всем будет очевидна нелепость их слов. Мы понимаем, что радиация распространяется бесконтрольно, разрушая все вокруг.
Можно, конечно, требовать запретить ту или иную выставку, но это бессмысленная трата времени – она же не нарушает существующее законодательство. Гораздо эффективнее, на мой взгляд, просвещение людей.
Надо громко говорить об истоках и принципах современной культуры, причем говорить компетентно, судя не людей, но их дела. Необходимо объяснять, каковы духовные истоки современной культуры, куда ведет ее вектор и откуда он берет свое начало.
Например, Малевич в своем искусстве был последовательным богоборцем, и это можно аргументированно показать на примере его работ, творческой биографии, манифестов и текстов. Как свободный человек, он имел право сделать такой выбор, но раз я причастен к искусству и, дерзаю думать, что-то в нем понимаю, считаю своим долгом говорить об этом людям, ссылаясь на источники.
И когда речь идет о таких нашумевших акциях последнего времени, как выставка «Духовная брань», то рассматривать это надо не как отдельное событие, а как часть единого вектора интернационального contemporary art, движущегося в определенном – антихристианском – направлении, имеющего огромные интеллектуальные и финансовые ресурсы. И больше всего этот антихристианский вектор боится компетентного профессионального ответа. А неконтролируемой реакции он, наоборот, ждет – она входит в его планы. Не надо вестись на такие примитивные провокации.
Нейтрального отношения к религии не бывает
Что касается рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда», то мне кажется, ростовские активисты зря протестуют. Насколько я знаю, в Ростове оперы собирались показать в русском переводе, в том варианте, который гораздо ближе к Евангельским текстам, чем исходный вариант Уэббера. Люди, которые ее показывают, позиционируют себя как православные, и все фривольные толкования текста протестантского толка они постарались сгладить.
Что в итоге получилось — не знаю, поскольку я не видел результата. Действительно, я встречал людей, и не одного человека, которого рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда» привела, по крайней мере, к желанию прочитать Евангелие, а дальше начался их путь к Богу.
Если сравнить то, что делают всякие тер-огоняны и гельманы и, скажем, произведения Сальвадора Дали, то водораздел проходит по такому понятию, как страх Божий. Если человек с уважением относится к евангельскому сюжету и что-то изображает, то получается по слову Евангелия: «Кто не против вас, тот за вас». То есть человек так выражает свою веру, свое уважение и почитание Бога.
Если человек обращается к божественным темам с издевательской целью, чтобы унизить чувства верующих, поиздеваться, оскорбить чувства православных христиан, то здесь начинается грех и недопустимые вещи.
Когда маленький ребенок хочет изобразить икону, а получается каракули, никто его не будет за это ругать, он хотел, как лучше, но сделал, как смог. Все дело в побуждении — что человек хотел своим произведением сказать. А с теми, кто считает возможным оскорблять Бога, оскорблять святыни, нужно бороться.
Бывает, что художник для себя не решил какие-то религиозные и философские вопросы, и он пишет картину. Знаете, есть такая картина Нестерова — «Философы», на ней о. Сергий Булгаков и Павел Флоренский? Бог в ней, вроде бы, не присутствует, но мне кажется, в ней больше о Боге сказано, чем во многих других картинах. Если человек размышляет на религиозные темы и пишет картину, пусть в абстрактном стиле, если он в таком стиле привык писать, в этом ничего оскорбительного нет, это его богоискательство.
Человек либо почитает Бога, либо оскорбляет, третьего не бывает. Если человек неверующий сохраняет храм, хотя в Бога не верует, а к храму относится, как к некой культурной ценности, все равно это почитание. Нейтрального отношения к религии не бывает.
Протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах:
Через искусство человек может поделиться опытом богопознания, лишать его этого права нельзя
— Когда художник берется за евангельскую тему, он может использовать ее по-разному, но даже если он использует ее как провокацию, вовсе необязательно, что он имеет злобные, сатанинские цели. Он может через эту провокацию сказать что-то новое о своем опыте богопознания. Кому-то такой опыт покажется соблазнительным, недуховным, но нельзя лишить человека права поделиться им через искусство.
Граница в искусстве лежит в дилемме «талантливо-неталантливо». Талант не всегда является критерием истины и даже критерием «хорошо или плохо». Талантливое произведение может быть и убийственным, как, например, «Les Fleurs du mal» («Цветы зла») – известный сборник стихов Бодлера. Но и в таком самовыражении художник предлагает себя на растерзание, потому что любое талантливое произведение порождает определенное отношение и к себе, и к автору.
Если произведение искусства выдерживает проверку временем, то из своего времени, через столетия, ты начинаешь его понимать. Можешь не принимать, не соглашаться с художником, но ведь искусство и предполагает споры. А талантливое произведение всегда дает пищу для споров и размышлений.
Хотя, конечно, у нас всех есть свои вкусы, предпочтения. Сальвадор Дали никогда не тревожил моего сердца. Как художник он мне неинтересен, у меня ничего не шевелится в душе, даже когда я смотрю на его «Тайную вечерю» и «Распятие». Умом я могу понять, что он хотел сказать, но мне эта идея кажется пустой. А есть художники, чьи работы меня трогают и тревожат.
К опере «Иисус Христос – суперзвезда» тоже можно относиться по-разному, но я помню, как в молодости мы с друзьями ходили и напевали: «Jesus Christ Superstar». Впервые в Советском Союзе имя Иисуса Христа звучало вне атеистической пропаганды. Очевидно, что эта опера никогда не была атеистической, а кому-то даже помогла прийти ко Христу.
Или возьмем интеллигентское евангелие шестидесятых – «Мастера и Маргариту». В православной среде много спорят о допустимости таких приемов, полезна ли эта книга, можно ли ее читать православному. Что ему полезно, а что нет, каждый взрослый человек может решить сам, руководствуясь словами апостола Павла: «Все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор., 10,23). Но такие книги, как «Мастер и Маргарита», пишутся не для того чтобы проходить церковную цензуру.
В книгах, которые говорят о христианских догматах, о нашем вероучении, не должно быть соблазнительных вещей, которые могут поставить читателя в двусмысленное состояние. Поэтому церковная цензура таких книг обязательна. А в искусстве допустимы разные взгляды, в том числе и христианские.
Конечно, есть вещи, которые только выдаются за искусство, а на самом деле являются богохульством и осквернением. Например, крест, погруженный в мочу – не помню автора, но такое произведение «искусства» есть. Очевидно, что такое использование святыни недопустимо. К тому, что для части людей святыня, надо относиться чуть бережней, поскольку, по моему убеждению, люди в этом мире в принципе должны беречь друг друга. Желание оскорбить другого может сколько угодно прикрываться якобы художественным замыслом, но это не искусство.
Сейчас обсуждается закон о защите чувств верующих. Сначала, мне кажется, надо определить, что мы понимаем под этими чувствами. Религиозное чувство – молитва, покаяние, благодарение Богу, сокрушение сердечное, то есть то, что испытывает человек в своих отношениях с Богом.
Испытывает он их, прежде всего, в местах, где они и должны выражаться: в храме, на кладбище, возле поклонных крестов и святых мощей. Если кто-то пытается оскорбить это пространство, очевидно, что он оскорбляет именно религиозные чувства верующих. Но на улице мои религиозные чувства не могут быть оскорблены чьей-то майкой, потому что улица – не место для выражения моих религиозных чувств. Я могу молиться про себя в этот момент, но это сокровенная жизнь, а не публичная.
Также есть некое пространство, которое называется художественной галереей. Пространство закрытое – для того, чтобы, допустим, художник-актуалист мог выразить то, что считает сегодня актуальным. Там могут быть вещи, которые кому-то неприятны, шокируют его, но это чужое пространство, и ты можешь туда не ходить, чтобы тебя никто не оскорбил.
Я, например, не был на выставке «Духовная брань» и не пошел бы туда, хотя интересуюсь актуальным искусством и бывал на многих других выставках. Но декларация кураторов «Духовной брани», заявленная перед открытием, говорила об очень низком понимании того, что они делают. Отец Тихон (Шевкунов) написал пресс-релиз, что мы, христиане, не считаем это искусством, по нашим представлениям использовать так икону недопустимо.
Замечательно! Мы выразили свое отношение. Дальше уже от самих устроителей выставки зависело, захотели они услышать слово Церкви или нет. А громить выставку или запрещать, на мой взгляд, неправильно.
Протоиерей Леонид Калинин, настоятель храма сщмч. Климента в Замоскворечье, член Патриаршего совета по культуре:
Важно, кто и что вдохновляет художника
Искусство на Евангельские темы, безусловно, возможно. Его задача — показать события Священной Истории в дидактическом (назидательном), историческом, описательном (иллюстративном) виде. Если более кратко — в «трехмерном» формате. От сакрального искусства, создаваемого по канонам Церкви, а значит, имеющего некую «четырехмерность» — то есть измерение молитвы, оно отличается отсутствием «измерения молитвы», при этом, может иметь вышеназванные свойства.
Художественные опыты Сальватора Дали и Пикассо, а так же деятелей «Винзавода» и «Галереи Гельмана» я считаю попыткой врага человеческого рода и христианства Возвести хулу на Христа. Сальватор Дали сам неоднократно признавался в своей одержимости бесами, а Пикассо — в том, что деньги для него определяющий фактор.
Величие имен западных художников не снимает с них ответственности за проповеданные пороки и проторенный для наших доморощенных пошляков и богохульников путь к развитию беснования в искусстве. «Чего нет в сердце, не могут изнести уста» — писал преп. Симеон Новый Богослов. Так вот, не составляет труда любому посетителю современного биеннале или уже упомянутых выше «творческих площадок заглянуть в сердце этих «творцов нового христианского искусства». Уверяю Вас, Вы побываете в Аду. (Ад, по православному учению — место удаленное от Бога).
С Рок-оперой «Jesus Christ super Star» я знаком фрагментарно. Мне понравились многие мелодии. Считаю запреты на такого рода произведения не нужными. У каждого в сердце должна быть своя мера терпимости и нетерпимости к кощунству. Каждый Богу даст ответ. Но то, что эта рок-опера создавалась без ложного пафоса «борьбы с Церковью» и прочих уродливых проявлений пуссириотского лихолетья, это точно. Авторы пытались прославить Христа, как могли, как умели. Думаю, это им Господь зачтет! А нынешние российские модернисты христианства изначально занимают совсем другую позицию: им нужна борьба с Церковью и шумиха. Христа прославлять ?! Помилуй, Боже! Они же Его ненавидят в сердце своем, потому, что Он каждый день взывает к ним голосом совести и зовет к исправлению, к покаянию! Как пастырь я считал бы величайшей победой обратить к Покаянию В. Бондаренко или М. Гельмана… Не теряю надежды!
В «Мастере и Маргарите» М.А. Булгакова присутствует явная апология зла, но это не умаляет большого нравственного урока, который может вынести всякий читающий из этой книги! В советское и постсоветское время роман М. Булгакова для многих стал открытием Христианства, и большинство читателей от вымышленного автором образа Иешуа-га-Ноцри обратилось к прочтению самого Евангелия, а через это и к Богу и к Церкви! В замысел автора эпатаж не входил. Думаю, что его авторская честность покрывает многие заблуждения!
Великий церковный проповедник первой половины ХХ века — священнострастотерпец протоиерей Валентин Свенцицкий (+1931) писал: «Добросовестное неверие приводит к искренней вере!»
Подумайте, как это точно, как важно это слово и смысл: «ДОБРОСОВЕСТНОЕ»!
Неверие же членов «Винзавода», Гельмана и иже с ним, В. Бондаренко и прочих «пуссириотов» к искренней вере никого и никогда не приведет!
Произведения, ими пропагандируемые могут вызвать лишь отвращение, гнев, сожаление. Могут привести и к драматическим последствиям, потому, что это попытка хулы на Бога и Его Церковь, Богодухновенность Которой никто не отменял!
Читайте также: