— А вы когда-нибудь пользовались российским дефибриллятором? — спрашивает в социальной сети один врач другого. — Я один раз и больше не буду.
— Я пользовался только на заре туманной юности аппаратом, называвшимся что-то типа ДИ-10, — отвечает собеседник. — Его можно было использовать только вдвоем: один прижимал электроды к больному, другой — нажимал кнопку «Разряд» на самом аппарате. Чудеса эргономики.
— Ну, по крайней мере, был разряд. А я пользовался НОВЫМ российским дефибриллятором, который просто не выдавал разряд. Чего-то пищал, пыхтел, загорались какие-то надписи на слепом экране, но разряд не выдавал. Наверное, там нужна была электронная подпись начмеда…
Вывод медики делают практический: надо беречь ту импортную технику, что сейчас у них уже есть и нормально работает. Радужных надежд, что в российском дефибрилляторе появился разряд, они не питают.
Один из врачей, обсуждавших дефибрилляторы в социальной сети, напомнил порталу «Правмир», что дело не в технике и ее происхождении. «В большинстве отделений, не реанимационных, дефибрилляторов нет вообще. Большинство больных в обычных реанимациях умирают так, что никто им сердечно-легочную реанимацию не проводит, дефибрилляторы стоят, но никто ими не пользуется. Страна завалена китайскими аппаратами УЗИ весьма скверного качества. К сожалению, там, где аппараты не китайские, ситуация не лучше. Пациентам не полегчало даже оттого, что во все крупные клиники закупили импортные томографы. Плотность томографов и врачей на душу населения у нас — одна из самых высоких. Это само по себе не помогает. Потому что медицина зависит не от аппарата, а от тех, кто ими пользуется. А они все российские и качества примерно такого же, как российская аппаратура».
С таким подходом можно сделать только один вывод, который доктор и сделал в разговоре с «Правмиром»: новый закон — это «какая-то ерунда, которая не ускорит и не замедлит умирание российской медицины».
Предположим, что вы или кто-то из ваших близких все же попали к врачу, способному разглядеть ситуацию, в которой необходим пресловутый дефибриллятор, и броситься за прибором. Будет крайне обидно помереть только оттого, что в нем не будет разряда. И пусть это свойство не всех, а лишь каждого тысячного прибора…
Главврач одной из городских больниц Уральского региона пока не склонен считать, что всё равно, с какой медицинской аппаратурой жить, если в итоге все умрут.
— Я считаю, что любое ограничение конкуренции негативно сказывается на потребителе услуг, а в нашем случае это пациенты. Медицина — сфера, где нужны проверенные технологии. Если в России есть хорошее оборудование — замечательно, но в таких случаях мы его и так покупаем, ведь оно выигрывает в конкурентной борьбе за счет цены и зачастую даже за счет качества. Не надо решать проблемы государства или конкретных производителей за счет больных. В законопроекте написано об экономическом эффекте (наверное, он и будет) — и ни слова о здоровье пациентов.
Особый шок врача вызван запретом на закупки импортного рентгеновского оборудования и компьютерных томографов.
— Я просто не знаю, чтобы у нас вообще была такая отечественная техника. Получается, что в государственных и муниципальных больницах нормального «тяжелого» диагностического оборудования просто не будет. Зато все будет в частных клиниках. Сейчас томографы в нашей больнице и в целом в нашем городе — это либо Hitachi, либо Siemens. За рубежом нет понятия «флюорография» и соответственно нет флюорографов, но когда два года назад мне понадобился аппарат, мы купили небольшой адаптированный итальянский аппарат для рентгена легких. Мало того, что он оказался дешевле любого другого на рынке, — лучевая нагрузка в нем также оказалась ниже, чем во всех других. На мой взгляд, отечественных альтернатив нет.
В списке наименований, запрещенных к импорту, очень много стоматологического оборудования. Это значит, что муниципальные клиники не смогут конкурировать с коммерческими: технологии пытаются копировать с Запада, но на сегодня адекватного стоматологического оборудования в России не производят.
А вот инкубаторы интенсивной терапии для новорожденных делают в России — в Екатеринбурге есть оптико-механический завод. Это оборудование котируется даже на европейском рынке. Но эта техника стала такой не в условиях изоляционизма, а в условиях конкуренции с ведущими мировыми производителями.
Конечно, у зарубежных производителей есть выход — размещать производство в России. Например, у Siemens есть целый производственный кластер в Воронеже. Но медицинскую технику там не производят: это «завод по производству трансформаторов, завод по выпуску высоковольтных аппаратов и завод по производству комплектных распределительных устройств с элегазовойизоляцией».
Планируется запретить покупать импортные «повязки и покрытия раневые, пропитанные или покрытые лекарственными средствами». В благотворительном фонде «Старость в радость», помогающем пожилым и инвалидам, живущим в домах престарелых, покупают такие повязки для лежачих стариков — это помогает бороться с пролежнями. Повязки способствуют заживлению, безболезненно снимаются с ран, облегчают жизнь не только пациентам, но и персоналу. При этом все закупаемые фондом повязки производятся в Германии фирмой «Хартманн». Конечно, закон об ограничении госзакупок импортных медицинских материалов никак не ограничит фонд. Но надежды, что однажды дома престарелых смогут сами покупать такие повязки, не остается (вернее, она также призрачна, как и надежда, что «Хартманн» перенесет производство на завод в России, Белоруссии или Казахстане).
— Благотворителей на всех не хватит, — рассуждает главный врач больницы на Урале. — Они и сейчас покупают в основном мелочи типа памперсов. Самый большой вклад благотворителей в мою больницу — функциональные кровати в послеинсультном отделении. У одного бизнесмена мама там лежала, он впечатлился и 10 кроватей на 200 тысяч рублей купил.
Действительно, российские НКО не настолько успешно собирают деньги, чтобы вместо государства покупать рентгеновские аппараты и томографы. Да и вообще существуют вещи, которыми должно заниматься государство, иначе непонятно, для чего пациенты платят налоги.
По сведениям Ассоциации международных производителей медицинских изделий (IMEDA),рынок медицинских изделий в 2012 году составил 250 млрд рублей, доля импорта — 82%. По расчетам Минпромторга, доля отечественной продукции на рынке благодаря новым правилам закупки должна будет вырасти с 19,4% в 2014 году до 78,8% в 2020 году. К тому же покупка медицинских изделий, производство которых локализовано в России, позволит увеличить налоговые выплаты с 3,4 млрд рублей в 2014 году до 13,8 млрд рублей в 2020 году, рассчитывает Минпромторг (эти выкладки цитируют «Ведомости»).
Очень может быть, что примерно так всё и будет, если говорить о деньгах, а не о количестве попыток применить дефибриллятор без разряда. Министерство здравоохранения и социального развития пока прогнозы Минпромторга и способы коррекции рынка за счет пациентов не комментирует. Прес-секретарь Минздравсоцразвития Олег Салагай сообщил порталу «Правмир»: «Данный документ, как только он поступит в Министерство здравоохранения РФ в соответствии с установленным регламентом, будет рассмотрен, после чего можно будет высказаться по существу его содержания». Немного удивительно, что проект, вступление которого в силу запланировано на 1 апреля этого года, еще не поступил в профильное министерство. Надежда, что в текст будут внесены решающие поправки, примерно так же сильна, как упование, что весь проект окажется первоапрельской шуткой.