Жизнь Церкви (а Церковь — это тело Богочеловека Христа) длится уже многие века силой присутствия Духа Святого и почивает на одной неизменной истине. Эта истина гласит: Добро, которое сделано не добрым образом, не добро (преподобный Симеон Новый Богослов). Вот главный принцип церковной жизни, принцип и неизменная позиция ее исторической миссии. С одной стороны, для всякого разумного существа очевидно: без познания Истины и Добра человек не может стать воистину человеком. Но с другой — просто познавать Истину и Добро недостаточно. Истина и Добро должны быть перелиты в повседневную жизнь человека, личную и общественную; для того, чтобы это произошло, необходимо найти правильный метод, который приведет к изменению жизни, воплотив в ней все, что истинно и добро. Только в правильном отношении к Истине она дарит свободу; только то Добро, которое творится добрым образом, остается Добром и становится преображающей силой человеческого делания и бытия, оплодотворяя их, наполняя вечным и неотделимым содержанием и добродетелью.
Это было и осталось главной причиной, почему для Церкви и ее многовекового опыта вопрос методики, то есть способа перенесения тайны веры и жизни во Христе, был не просто техническим или научным вопросом. Вопрос методики был и остается неотделимым от самой Истины. Метод и из него развившаяся методика обусловлены самой Истиной; она формирует его своим содержанием и действием. Мы смело можем сказать, что метод — это свойство Истины. Само слово mљqodoj по своей этимологии указывает на метод как на спутника, точнее, как на путь, который ведет к Истине.
К Истине нельзя придти ложным путем, но только тем, который согласуется с ней, который освящен и исполнен ею. Если бы Истина была предметом или абстрактной идеей, то путь к ней зависел бы от человека как субъекта и от его умения достигнуть Истины; она бы пассивно ждала, пока он приблизится к ней, оставаясь бездеятельной. Тайне веры, благодатному опыту и прозрению Истина открывается как живая и живоносно-личная действительность, как всепронизывающая Личность. Она может открыться или остаться сокрытой, она даруется свободно как сила, мудрость и свет или становится недоступной и недосягаемой. В свете ее самой открывается настоящий путь к ней — недоступной; она, как Свет, становится непогрешимым путем для искателя Истины и Бога, поэтому все пути, которые ведут и возводят к ней, ею и освящаются, и никогда иначе. Поэтому и метод ни в коем случае не может рассматриваться как автономная человеческая попытка или субъективное движение к Истине — Истина достигается с ее же помощью, в союзе с ней, в непосредственном общении с ней. Только когда Истина даруется свободно, она освобождает; только тот путь, который уважает свободу Истины, ведет и возводит к ее неисчерпаемой Тайне. Только безграничная Истина освобождает от границ и дарует истинную свободу ограниченному человеку и миру. Подчинить Истину своей “автономии” и своим человеческим светским методам знания — значит изгнать ее из себя, совершить насилие над ней, осудить себя на вечное рабство собственной ограниченности и стихиям окружающего тварного мира.
По этой причине неприемлемо западное понимание (как правило, римо-католическое), согласно которому допускается и возможно полное или частичное подчинение содержания Истины каким-либо (новым) светским методам. Такой механический способ перенесения светских методов в церковную методику, приспособление содержания Откровения к таким образом воспринятому методу ведет в результате к безбожному и бесчеловечному принципу, который гласит: цель оправдывает средства. Настолько же неприемлем и взгляд (свойственный протестантизму), основанный на учении о предопределенности, и возникший из него антропологический пессимизм, когда человек не может что-либо совершать своими усилиями для достижения Истины и спасения. Согласно этому учению, Истина постигается не в сотрудничестве человека и Бога, но навязывается и пассивно принимается. Автономный человеческий труд как метод постижения Истины, независимый от самой Истины, изменчив и относителен. Как противоположное этому понимание пассивизирует Истину, делает ее пассивным объектом, приписывая человеку как субъекту весь динамизм в постижении Истины, такой взгляд пассивизирует человека, лишая его богоданного динамизма и дара радостного сотрудничества с Истиной. Обе эти позиции коренятся в недостаточном или уже утраченном чувстве реальности общения и близости человека и Бога, человека и Истины.
По традиционному Евангельскому пониманию, проверенному и подтвержденному многовековым опытом Церкви, вопрос метода и церковной методики, так же как и вопрос отношения Истины и способа, которым она принимается и передается, раз и навсегда решен словами Самого Господа Иисуса Христа: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин 14:6). Ими Господь свидетельствует о Себе не только как об Истине и Жизни, но и как о единственном Пути, Который ведет к Истине и полноте Жизни. Путь, истина и жизнь; в Нем они — единая и единосущная реальность, триединая и неразделимая тайна. Что подразумевается под тем, что Христос есть путь? — Это означает, что Он как путь являет нам Свой образ жизни среди нас и для нас, Свое богочеловеческое дело, Свою богочеловеческую практику и то, как она осуществлялась и, осуществившись — навсегда осталась среди нас как мера нашей жизни, как наш путь. Усваивая этот Его образ жизни, мы находим Путь, которым — и только им — мы может придти к Отцу (ср. Ин 14:6). И так же как Он как Истина есть мера всякой истины, так же Он и как Путь есть внутренняя мера и критерий всей человеческой жизни и деятельности и методики этой деятельности. Истина, явленная в Нем, ставшая видимой и осязаемой, по своей природе — богочеловеческая Истина: Истина об истинном человеке и об истинном Боге, то есть о Богочеловеке. Это значит, в свою очередь, что в Нем открывается не просто тайна Бога, но и тайна мира и его смысл во времени и вечности. Так, в Нем две эти тайны однажды и навсегда соединены в двуединую и неразделимую тайну — богочеловеческую тайну. В Нем открывается не только то, как Бог стал человеком и пришел в мир, но и то, как человек становится истинным человеком, то есть богом по благодати. Так же как Истина, открытая в Нем — богочеловеческая Истина, так же богочеловечны и путь и методика пути, ведущего к ней.
Из сказанного становится очевидно, что все, что не христообразно и не христоносно, все, что отделено или отделилось от Христа, все, что хотело бы стать или стало “автономным”, все, что не наполнено Им, что не стремится к Нему, перестает быть истинным и как таковое — бессильно формировать истинный человеческий образ и стать основанием истинной жизни.
Каким же образом Христос прославился и каким образом Он как Богочеловек живет среди нас? Образ Его жизни среди нас и откровение Его славы свидетельствует нам Евангелие от Иоанна: И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины, и мы видели славу Его, славу, как единородного от Отца (Ин 1:14). Из этого свидетельства видно, что Бог открывается нам не как некий абстрактный путь или образ жизни, но как в нас присутствующая и действующая богочеловеческая реальность, как полнота благодати и истины, как видимый и конкретный путь. Он как Путь — путь праведности и мира (ср. Мф 21:32; Лк 1:79), узкий путь (Мф 7:14); путь, которым надлежит идти — путь жизни (ср. Ин 14:4), прямой путь, путь истины (2 Пет 2:2,15). Его Бог Отец прославил и еще прославит (ср. Ин 12:28). Он открывается и даруется как жизнь, и эта жизнь становится свет человекам, и свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин 1:5). Ему дана заповедь для нас, и Им подарена нам заповедь жизни вечной (см. Ин 12:50). И пока Он живет среди нас и в нас, и мы будем жить (ср. Ин 14:19) — а Он среди нас и с нами — вечно, Он видим для нас — видим как Церковь.
И так же, как и Он — Путь, так уже в Деяниях Апостольских и Его Церковь, и Его учение называются путем, последователи которого, так же как и Он, будут гонимы (Деян 22:4), путь, в котором укрепляются (см. Деян 9:22), который будет в поношении (2 Пет 2:2), который приготовляется (см. Лк 1:76), путь святых (см. Евр 9:8), путь новый и живой, Который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть плоть Свою, то есть Церковь (см. Евр 10:20). Следовательно, как и Он Путь, так и Церковь Его, Его Тело — тот же Путь, потому что по сути она тождественна Ему, так же как Его образ жизни и богочеловеческого делания — ее образу жизни и делания.
Церковь как богочеловеческий союз и Путь — путь святых, который только тогда открылся во всей полноте, когда открылся и явился Дух Святой (см. Евр 9:8), Который приводит ко всякой истине, то есть открывает тайну истинного Пути, ведущего в жизнь вечную. Дух Святой, приводящий ко всякой истине — второй исключительно важный аспект для понимания и поиска правильного метода и развития методики, для наиболее успешного осуществления миссии Церкви в мире. Только человек, озаренный Духом Святым, способен не только найти Истину, но и найти истинный путь к ней. Человек призван быть радостным сотрудником Духа Святого и свободно принимать Его. Именно на этом таинственном сотрудничестве человеческой свободы и благодатного действия Святого Духа веками строилась и развивалась церковная методика и осуществлялась миссия Церкви в мире. Синергия человеческой свободы и Духа Святого — вечный принцип бытия Церкви и ее исторической деятельности.
Из сказанного следует, что от самой Истины и от того, насколько она стала частью нас самих, зависит и метод, способ, которым мы передадим ее ближнему и откроем ему путь к совершенной жизни. Только тот, кто принимает Христа как путь новый и живой, кто исполнится силой Духа Святого, способен вести других путем правды Божией и спасения.
Кто наиболее непосредственно и близко воспринял Христа как путь новый и живой? Прежде всего это были святые люди Божии. Поэтому Путь, который есть Христос и Его Тело — Церковь, справедливо назван путем святых; они — лучшие и единственно верные наставници и учители в пути, ведущем в жизнь (как поется в тропаре одному из них — преподобному Савве Сербскому), именно потому, что этот Путь стал однажды и навсегда внутренней движущей силой их личности и существования, указателем стопам их, светом ума и сердца. Так богочеловеческий и духоносный метод и методика Церкви открываются как святительский метод и методика. Значит, методика Церкви — это методика святых, а метод святых — метод подражания Христу и Его апостолам (подражайте мне, как я Христу — призывает апостол Павел). Это метод нераздельной принадлежности Христу и следования за Ним Его святым путем: кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Ин 8:12), вместе со всеми святыми.
Следование за Христом “вместе со всеми святыми” указывает на то, что метод Церкви по своей природе — соборный метод, а ее методика — соборная методика. Это значит, метод Церкви — не результат чьих-то домыслов, но метод соборного переживания одной всеобъемлющей и неисчерпаемой Истины. Церковь учит и воспитывает не только словом, проповедью, она учит и воспитывает всем своим богочеловеческим существованием и всем богатством своего соборного Предания и исторического святительско-исповеднического опыта и переживания Христа. Многовековой опыт святых Божиих, его усвоение и использование — самый верный залог правильности метода, на этом опыте основанного, и пути, Церковью проповеданного и засвидетельствованного. Этот метод может найти только тот, кто живет, думает, дышит соборным Преданием и жизнью Церкви. Тот же, кто достигнет такой степени духовного совершенства, чтобы думать, жить и дышать соборным освященным Преданием и жизнью Церкви, сам становится правилом веры и верным учителем в пути, ведущем в жизнь вечную. Такими были святые Божии, через которых самым совершенным образом осуществлялась и осуществляется миссия Церкви; уже при жизни озаренные светом Истины, они излучают ее и после смерти и влекут за собой святым примером, добродетелью, чудесами. Поэтому Жития святых были и остаются неисчерпаемой сокровищницей, в которой можно найти не просто жизнеописание их святых боговдохновенных ликов, но и бесчисленные примеры их служения в самых различных условиях и обстоятельствах, руководства людьми, ищущими пути спасения, благодатные методы их собственного духовного возрастания. И так же как Жития святых — органическое продолжение Апостольских Деяний и других ветхозаветных и новозаветных Священных Писаний (преподобный Иустин (Попович)), так и соборная методика — органическое продолжение методики Пророков и Апостолов.
Церковь по своей природе — бесконечный и непрерывный рост (одной) жизни и (одной) веры; поэтому все в ней соборно, поэтому все в ней непрестанно учатся и все сотрудничают ради спасения и преображения всех. Это непрестанное учение и совершенствование в общении и общением со всеми святыми, всегда пребывающими в Церкви, — главное правило и программа жизни Церкви и ее миссии. Это и единственный путь приобретения полноты Истины и Жизни, открытых и дарованных в Иисусе Христе.
Соборный характер церковной методики помимо прочего заключается и в том, что она не ограничивается каким-то одним периодом жизни человека, обучением его в каком-то определенном возрасте, детском, например; она охватывает своими наставлениями всю жизнь каждого верного от рождения до смерти. С биологической точки зрения человек — дитя только в начале жизни, в духовном же смысле он — дитя Божие всю свою жизнь и призван к непрестанному росту до возраста Христова. Следовательно, миссия Церкви заключается именно в том, чтобы открыть человека для таких вечных горизонтов на принципах соборного возрастания ко Христу.
На это требование непрестанного образования и возрастания в вере, добродетели и христоподобной жизни, так же как и на соборный характер такого возрастания, очевидным образом указывает годовой круг церковного богослужения. Годовой богослужебный круг — это призыв к постоянному (паки и паки) переживанию истин веры и ко все более глубокому проникновению и врастанию в одну-единственную, но неисчерпаемую тайну Христа и жизни во Христе.
Богослужение — это дыхание Церкви, ее соборная память с тайной Евхаристии в своем центре; оно — живое присутствие живого Христа в жизни человека и мира и через это — реальное преображение творения и времени, и таким образом открывается как путь новый и живой к Истине, как образ и средство непосредственного близкого общения с ней.
Богослужение как живое дыхание Церкви, ее соборная память, всегда имело исключительное значение для осуществления церковной миссии. Православная методика всегда имела литургический характер. Богослужение было и осталось незаменимой благодатной школой, вечно новой школой, и в ней воспитывается не только человеческий ум. Она воспитывает не просто накоплением знаний, как это происходит в различных европейских школах, — она образовывает, формирует всего человека как целостную личность. Неудивительно поэтому, что на протяжении всей церковной истории началом и концом всякой церковной миссии было богослужебное евхаристическое собрание. Богослужение по самой своей природе своими нестареющими методами несет в себе вечно обновляющую, преображающую силу. Сущность ее — молитва, а о ней справедливо сказано, что она, в особенности литургическая, есть тончайший воспитатель ума, сердца, всей личности и “единственный метод сущностного самопознания” (преподобный Иустин (Попович)).
Если молитва — содержание и постоянный спутник церковной жизни во всех ее проявлениях, а церковная методика — молитвенная методика, следовательно, молитвенностью пронизанная церковная миссия — единственная истинная миссия в мире. Молитвенность как внутреннее свойство — это именно то, что отличает церковную методику, то, чем церковная миссия отличается от всякой другой миссии. Молитвенностью Церковь не только формирует, перерождает и просвещает человека вечным светом, но и создает новую молитвенную культуру. Само слово культура свидетельствует о своей органической связи с культом, то есть с богослужением и молитвой. Неудивительно поэтому, что все истинно великое во всех областях культуры связано с культом и построено на молитве. История со всей очевидностью свидетельствует, что всякая немолитвенная культура всегда рано или поздно оказывалась культурой бездуховной и бездыханной, поверхностной, односторонней и — ложной. То же можно сказать и о немолитвенном просвещении, немолитвенной этике, одним словом, о любом человеческом труде и деле без исключения. Почему так? — Потому что только молитвенный подвиг в состоянии раскрыть самые сокровенные глубины человеческого существа и собрать все человеческие силы в одно-единственное движение, направленное к Вечному, открывая неизреченные глубины Вечного и давая Вечному возможность пробудить, оплодотворить, возвысить и преобразить человека, преображая через него и в нем и увековечивая его дело, время и тварь.
Молитва — это призывание Духа Святого, Животворящего, придти к нам и вселиться в нас, освятить и просветить нас, наши дела, наше время, нашу общую вечность. Это в свою очередь означает, что церковная методика и миссия Церкви осуществляют свои цели эпиклезо-благодатным методом. Метод этот — не только божественный и не только человеческий, но как по своей глубинной природе, бытийно, так и по своему конкретному применению в человеческой и космической повседневности, на практике, то есть в применении к действительности — богочеловеческий метод. На этом эпиклезо-благодатном методе основана не только историческая миссия Церкви, но и сама Церковь как всеобъемлющий богочеловеческий организм. Эпиклезо-благодатный метод позволяет увидеть, отличить церковную методику от методов сего мира, рукотворных методов, которые неизбежно приводят к постепенному обмирщению Церкви и превращению ее в одну из многочисленных общественно-идеологических организаций, непроницаемых для вечной Истины и ее чудесного света.
Литургически-молитвенной методике Церкви наряду с эпиклезиологическим присущ и мистагогический метод. Он имеет свой библейский корень. Бог постепенно открывает Свою вечную тайну и ведет в нее. Он открывает ее в силу человеческой способности принять ее, начиная с закона и пророков, продолжив явлением и воплощением Сына, посланием Духа Святого, ведущим ко всякой истине, открывая ее все более совершенным образом, приуготовляя человека к встрече с Богом лицом к лицу в вечности и к общению со Христом в невечернем Царстве Его.
Такой мистагогический метод широко применялся в раннехристианские времена существования Церкви. Особенно ярко это проявилось в установлении оглашения и так называемой “тайной дисциплине”: воцерковление служило для постепенного введения посвященных, то есть крещеных, в глубинные тайны веры не только с помощью мистагогического катехизиса, но с помощью всего церковного стиля и образа жизни, мышления и поведения. Само построение Литургии по сей день — живой свидетель такого мистагогического характера церковной методики. Устроение Литургии выражает собой внутреннее устроение самой Церкви и ее духа. Литургия мистагогическим образом делает реальным в каждом моменте времени все спасительное Божественное домостроительство, начиная от ветхозаветных пророчеств и тени, и подавая реальность Тела и Крови Христовых, но и открывая единство того и другого как предвкушение будущих вечных благ.
Все носители церковного духа, обладающие определенным опытом, на протяжении церковной истории применяли этот вводящий в тайну метод в повседневной жизни, то есть в проповеди Евангелия и его воплощения в жизни каждого, начиная с молочной пищи и постепенно подходя к твердой. Таким образом, этот вводящий в тайну (мистагогический) метод органически связан с практической стороной человеческой жизни. Главный принцип этой практической стороны, которая никогда не была самоцелью, гласит: практикой достигается боговидение, созерцание боготайны. Этот принцип — незаменимый метод, предпосылка и путь истинного возрастания, созревания и просвещения. Мистагогическому методу свойственны очевидность и осязаемость, но одновременно он все больше и больше развивает живое и опытное познание о недоступности и неизреченности тайны. Именно это и есть лучший способ осуществления церковной миссии в мире: исходя из ощутимой, реальной жизни и действительности, из конкретной практики, находить глубинную реальность и проникать в нее, как по ступенькам; исходя из видимого и в видимом, исходя из их реального ощущения и познания их смысла — открывать невидимое, в глубинах сокрытое и затаенное…
В связи с этим нужно подчеркнуть еще одно свойство литургической методики, которое также имеет большое значение для осуществления миссии Церкви, для проникновения в человеческое сердце и разум, для человеческого преображения и возрастания. В литургической жизни используется иконический метод, который может быть назван и символически-типологическим. Богослужение, как, впрочем, и Библия, не дает рационально определенных, жестко сформулированных истин. Язык Откровения и Литургии, а следовательно — и язык Церкви — это язык иконы, символа, образа. Этот язык выражает собой невыразимое; он — ризница Невместимого. Поэтому, избегая рассудочного определения, объяснения того, что по природе необъяснимо, он старается с помощью трезвомысленных символов и образов сделать доступным восприятию очами сердца чудо невиданной тайны Божией. Неудивительно поэтому, что этот язык всегда несет в себе нечто образное и священное, лучше сказать — крылатое. Но, несмотря на всю свою роскошность и вдохновенность, в нем нет ничего похожего на язык романтической фантазии или туманной неопределенности. В нем все ясно и просто, непосредственно, здравомысленно, но и возвышенно. В нем соединились детская простота и неисчерпаемая мудрость, он ненавязчиво ведет от тени — к образу (иконе), от образа — к действительности, и от встречи с ней — к более глубинной действительности; к той действительности, которая здесь среди нас и в нас как Эммануил, что значит — с нами Бог, то есть как живой и чудный Христов лик, в Котором открывается вся полнота Божией тайны, одновременно оставаясь сокровенной в своей апофатической над-умной глубине.
Пользуясь таким языком, символически-типологический метод не опирается на пустую аллегорию; литургический символ исповедует и свидетельствует присутствие тайны, раскрывает ее реальную силу и могущество, вводит в ее необъятную безграничность и недоступность. В отличие от такого языка Церкви, язык современной европейской культуры или язык рационалистического мелкоумия поверхностен и ограничен, это язык иррациональной неопределенности и абстрактной туманности, единственная положительная сторона которого — скрытая в нем жажда высшего. Но жажда эта чаще всего утоляется ледяным мраком магического мистицизма, который вместо света и просветления ведет в безысходную тьму.
Мы сказали, что церковная методика и осуществление церковной миссии зависят от самой Истины, которая освобождает, но одновременно и от соборного восприятия (переживания) этой Истины. Правильный метод всегда должен быть основан на этой живой встрече Истины, того, кто передает ее, и того, кто ее принимает, учитывая и время и место, где происходит эта святая встреча (эпоха, культура, образование, возраст и т. д.). При этом остается в силе святое и неизменное правило: все, что помрачает человеческий горизонт, что отдает его в плен смерти и погибели, что закрывает ему путь к исполнению его вечного призвания; одним словом — все, что его ограничивает и калечит, никогда не может быть принято как церковный метод. Тут действует принцип апостола Павла: И не сообразуйтесь с веком сим (Рим 12:2). Подчинение, сообразование времени и духу времени, тому, что Апостол называет веком сим, закрывает горизонты вечности. Человек по призванию вечное и боговечное существо, время — его колыбель, но не его вечное отечество. Время и жизнь во времени освящаются и приобретают свой смысл в свете вечности и никогда наоборот. Человек призван преобразоваться обновлением ума (см. Рим 12:2), наполнять время вечностью.
Церковь знает, что “всякое время несет свое бремя”, и поэтому, осуществляя свою миссию, трудится, чтобы бремя всякого времени претворилось в благое бремя Христово преображением и внутренним осмыслением “времени” и его “бремени”. Как Христос принял человеческое тело и грехи мира, так и Церковь по своей христоподобной природе и миссии призвана совоплотиться и нести на себе грехи и раны мира, перевязывая и исцеляя их, потому что только будучи совоплощенной и “раненой”, она может исцелять и претворяться в елей для мира (не сказано ли о Христе как о Главе Церкви — Его ранами мы исцелились? — ср. Ис 53:5). Это значит, что ее метод (так же как и миссия, которая им осуществляется) — сотериологический, то есть спасоносный метод. Как и Сам Господь, Церковь не судит; не для суда она в мире, но для того, чтобы спасти мир, для того, чтобы он приобрел потерянное здоровье, полноту и совершенство.
Наполненная воскресительной и воскрешающей силой Христовой, она радуется с радующимися и плачет с плачущими, применяя методику креста и метод сострадательной жертвенной любви. Она приступает ко всему, пользуясь методикой креста и крестоносной любви: ко всем существам, времени, идеям. В эту методику входят также пост души и плоти и воздержание. Справедливо сказано, что пост меняет всю философию жизни человека (о.Милутин Ранисавлевич), очищая его от всякой нечистоты душевной и телесной, делая его воистину храмом Духа Святого. Пост и воздержание не принадлежат к дисциплине законнического характера, как их понимают Ветхий Завет или западная позднехристианская духовность. Пост и воздержание — внутренняя преображающая сила и мощное средство воспитания воли, ума, чувств; ими человек утверждается в непоколебимой верности Богу, с их помощью готовясь стать и становясь Его свидетелем — жизнью, словом, кровью. В посте и воздержании человек прозревает тайну и становится радостным проповедником воскресшего Господа. Из сказанного становится ясно, что церковная миссия не может быть осуществлена должным образом и принести истинных плодов без поста и воздержания как мощных средств преображения и перерождения человека и его повседневной личной и общественной жизни.
Когда идет речь о миссии Церкви и ее методике, необходимо выделить еще один ее принцип, без которого эта миссия неосуществима и вообще немыслима. Этот принцип по сути объединяет в себе все методы и пронизывает всю методику. Он гласит: практика открывает (вводит в) теорию (= богопознание, боговидение). Святитель Григорий Палама открывает еще один очень важный аспект этого принципа. “Мы проповедуем, — говорит Святитель, — слово — практикой, делом подтвержденной, и практику, дело — словесно”, то есть истиной проверенное и осмысленное. Отталкиваясь от этого принципа, истинные носители церковного духа и церковной миссии во все времена соблюдали исключительно важное и эффективное методическое правило — они никогда не советовали другим того, чего не исполнили сами. Этот принцип, бесчисленное множество раз проверенный жизнью святых, подтверждает, что миссия Церкви во все времена и сейчас осуществляется не рассказами об Истине, но в первую очередь — самим житием во Христе как вечной Истине. Насколько Богочеловек Христос становится жизнью жизни нашей, личной и общественной, настолько и мы, Им и вокруг Него собранные, становимся все более верными свидетелями и исповедниками Его святого Имени. Истина, опытно пережитая и воплощенная, сама лучится и о себе свидетельствует, просвещает и освящает. Ее свет во тьме светит и разгоняет тьму, сияет для каждого, кто приходит в мир и стремится к ней (ср. Ин 1:5).
В построении метода и разработке методики для осуществления своей богочеловеческой миссии в мире Церковь всегда учитывала многообразие и неповторимость каждой личности, каждого народа. Каждый человек неповторим. Приступать к нему нужно “на голубиных ногах” (преподобный Иустин (Попович)). Так же и каждый народ имеет свои дары, свое особое призвание, историческое и эсхатологическое. Церковь уважает эти дары и направляет его призвание, уважая язык, обычаи каждого отдельного народа, она не пытается унифицировать их, но наполняет и объединяет всех людей и все народы единством веры и Духа, преобразуя всех в один единый святой народ Божий.
Такими методами Церковь успешно осуществляла свою историческую миссию, эти методы эффективны и по сей день и останутся таковыми до конца времен именно потому, что по природе своей они вечны и боговечны. Все они могут быть выражены и раскрыты в одном-единственном всеобъемлющем принципе — жить и мыслить во Христе Иисусе, Господе нашем. В этом заключена методика Церкви, в этом ее вечная миссия и призвание.