Каждый день мы потребляем массу образов, слов, информации, которые, совершенно незаметно оказывая насилие на нашу психику, интеллект, душу, меняют нас, склоняют к определенному мировоззрению, мнению, суждению. Невольно мы перестаем быть сами собой, погружаемся в невидимую бездну несвободы и лжи. И, в то же время, – каждый день мы становимся источником слов, образов, действий, которые оказывают насильственное воздействие на наших близких, на общество. А, в конечном счете, – на весь мир, за беды которого мы, каждый, должен нести ответ…
Пацифизм и естественный ответ злу, мир и насилие, свобода, внутренняя устойчивость и ответственность – эти и другие темы легли в основу одной из бесед митрополита Антония Беседа «О насилии».
Эту беседу Владыка провел 16 апреля 1986 года для слушателей Королевского военно-научного колледжа (Royal Military College of Science, позднее переименован в Defence College of Management and Technology) в Суиндоне. Текст этого выступления был переведен Е. Ю. Садовниковой и Е. Л. Майданович и впервые опубликован в журнале «Новый мир» в прошлом году (№5, 2013). Статья и поднимаемые в ней вопросы насилия и свободы легли в основу очередного семинара, организованного Фондом «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» из цикла «Учиться видеть», который состоялся 3 апреля в Москве в стенах Дома Русского Зарубежья им. А.И. Солженицына.
Многогранность митрополита Антония позволила раскрыться многогранности мысли, опыта, точек зрения очень разных людей, которые были приглашены для выступления на этом семинаре. Главными спикерами вечера стали настоятель храма Косьмы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов, настоятель часовни Святой Троицы при Первом московском хосписе протоиерей Христофор Хилл, духовная дочь владыки Антония – рефлексотерапевт, сотрудник Первого московского хосписа Фредерика де Грааф, а также филолог, поэт и мыслитель Ольга Седакова.
Вечер открыл протоиерей Александр Борисов:
– В своей беседе владыка Антоний дает такое определение насилию: действие, в котором намеренно применяется сила в попытке посягнуть на независимость человека, группы людей или страны. Насилие – это стремление принудить человека или общество стать не тем, кто он или оно является на самом деле, принудить поступить его против своей совести, против своих убеждений. Но владыка начинает с того, как он часто делает в своих проповедях, чтобы попытаться увидеть положительную сторону, конечно, не в самом насилии, а в подходе, когда дело относится к христианской позиции человека. Он напоминает о Евангельском фрагменте, где говорится, что «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Лк. 16, 16).
протоиерей Александр Борисов (настоятель храма свв. Космы и Дамиана в Шубине)
То есть если ты хочешь войти в Царство Небесное, тебе придется принудить себя к каким-то поступкам, совершить над собой насилие. Тем самым мы открываемся действию Божию в нас, позволяем Ему одержать в нас победу.
Наверное, самое главное, чтобы мы научились противостоять насилию, которое может исходить от нас – насилию любви, готовому задушить свой объект любви, насилию религиозного фанатизма. Так важно не допустить этого хотя бы в себе. Часто мы говорим другому: «Я лучше знаю. Я лучше знаю, что тебе нужно. Я точно знаю, что мы – лучшая нация, а тут понаехали…» И таких ситуаций очень много. Можно было бы составить целое собрание сочинений о том, как гордость человеческая приводит к насилию. Например, когда человек свое мнение, свое впечатление считает самым правым, самым возвышенным и единственным, когда мы начинаем гордиться, что мы – самые лучшие, когда люди, не знающие ни жизни других стран, ни языков, позволяют себе судить, кто лучше, а кто – хуже. И таких примеров миллион.
Я последнее время размышляю о том, что два кардинально разных состояния человека, которые имеют отношение к насилию, – это гордость и смирение.
Неслучайно Великий пост начинается именно с Недели о мытаре и фарисее, с евангельской мысли о том, что «Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14).
Когда я посещал место лишения свободы, три человека, осужденных на пожизненное заключение, не сговариваясь, признались, что главной причиной того, почему они совершили преступление, пошли на насилие – была гордыня. В нашей жизни насилие начинается, прежде всего, в семье. По моему наблюдению, самые серьезные конфликты возникают даже не между мужем и женой, а между матерью и дочерью, где с обеих сторон бывает страшная гордыня. Хочется нам или нет, но старшему поколению, к которому я тоже принадлежу, необходимо проявлять максимальное смирение, снисхождение и стараться уступать. Заповедь «Чти отца и мать» чрезвычайно ослабела в нашей жизни, хотя не зря она поставлена первой в заповедях об отношениях между людьми. Вот у тех, которые «понаехали», чаще видишь это почитание родителей, хотя и они, к сожалению, кажется, очень быстро обрусевают…
Тему осмысления смирения, насилия и свободы продолжил англичанин, протоиерей Христофор Хилл, настоятель часовни Святой Троицы при Первом московском хосписе:
– Отец Александр, вот Вы сказали о смирении… Часто мы, церковные, духовные люди говорим о том, что нам надо смиряться или – еще хуже, – что надо кого-то смирять. В нашей Церкви очень часто бывает, когда архиерей воспитывает, смиряет священника или диакона. Но иногда «смирять» означает совершать насилие над человеком, а люди часто хотят смирять друг друга. Владыка Антоний говорил, что смирять человека может только Бог.
прот. Христофор Хилл (настоятель часовни Святой Троицы при Первом московском хосписе)
Сейчас идет Великий пост, и несколько раз в день мы просим, чтобы Господь забрал у нас дух любоначалия, властолюбия, которые связаны с той гордостью, о которой говорил отец Александр. Гордость – стремление к власти. А когда власть уже есть в руках гордого человека, он пользуется ею не для того, чтобы творить добро, а чтобы использовать ее для манипуляции и издевательствами над другими. Один из американских президентов сказал, что власть коррумпирует человека, а абсолютная власть абсолютно коррумпирует человека.
Я лично знал митрополита Антония, имел честь несколько раз служить с ним и беседовать. И наши беседы во многом касались отношений к пациентам хосписа, к умирающим людям. Слова «насилие» и «свобода» часто возникали в наших беседах. Сегодня мне хотелось говорить не столько насилии, о войне между странами, обществами, социальными слоями, сколько о насилии, которое мы встречаем каждый день, о насилии между личностями. Это насилие порой бывает незамеченным. Английское слово для насилия – violence, связанно со словом «нарушение» – violation. Насилие – это и есть нарушение свободы человека – violation of freedom.
Часто, в беседах с Владыкой Антонием, особенно касающихся пациентов хосписа, мы говорили о том, что мы должны в свободе подходить к человеку, который является воплощением всего мира, воплощением микрокосмоса. Даже после краткой исповеди мы не можем рассуждать о его жизни, ведь мы знаем его всего несколько секунд, а по библейским понятием, знать – это значит любить человека, а для этого требуется долгое время общения. Мы можем быть знакомы друг с другом всю жизнь, но это не значит, что мы любим и знаем друг друга. В общении с пациентами хосписа и любой другой больницы, которые нуждаются в общении, главное – это не столько говорить, говорить какими-то шаблонными фразами, духовными штампами, сколько… слушать.
На своем опыте могу сказать, насколько трудно слушать человека. Умение слушать – это дар, который не сразу дается, а достигается через опыт. Слушая человека, мы понимаем, насколько он свободен, мы входим в дом его души, мы осознаем его достоинства. Даже если нам кажется, что он – самый обыкновенный человек, мы не можем не увидеть, не оценить его достоинства. По-моему английский поэт Кольридж сказал: останови любого прохожего на улице, попроси его рассказать о своей жизни, так о каждом человеке можно было бы написать целый роман. Свобода – это и есть познание и признание богозданного достоинства в человеке, а насилие – нарушение этой свободы.
Насилие мы воспринимаем как резкие агрессивные действия. Самое страшное – это, конечно, война, когда люди погибают, один человек убивает другого человека. Но может быть и насилие, которое совершается через слово. Недавно в беседе с моим другом, священником Александром Троицким, мы говорили об иконе, где за спиной человека изображен ангел, который записывает за ним каждое слово. Я спросил отца Александра, а как отнесся бы к этой иконе Эдвард Сноуден, известный разоблачитель (смеется).
В Евангелии Сам Господь говорит, что мы должны отвечать за каждое слово, исходящее из наших уст. Личный опыт и наблюдения – и не только в хосписе, но и вообще, в российском обществе, – показывают, как можно убивать человека словом, даже не замечая, не осознавая. Мы что-то не так сказали, а думаем: «Ну ладно, потом попросим прощения». Но это наше слово может лежать в душе человека годами, и не по его вине, не потому, что он злопамятный, обидчивый или уязвимый. Мы не задумываемся о том слове, которое выходит из наших уст! Поэтому Владыка и говорил, что главное – это слушать человека, слышать человека, слышать в духе благоговения, понимая, что перед вами – человек, носящий образ Божий, живая икона Его. Надо это учиться увидеть, услышать и постараться воспринять жизненный опыт, который у каждого отличается кардинально
Еще помню, в беседах с Владыкой, мы размышляли о том, как рождается насилие. Он говорил, что оно появляется на основе страха – страха перед другим, незнакомым, неизвестным. Страх и незнание рождают насилие. Как я уже сказал, знать в библейском понимании, означает любить. Знание друг друга требует большого насилия, усилия на преодоление своих предрассудков. И слова Евангелия, о том, что Царство Небесное берется усилием – это слова о духовной брани над собой, плоды которой и есть дух мира. «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи», – как говорил святой Серафим Саровский. И в конце хочу процитировать известную поговорку: He, who loses temper, loses argument – Кто сердится, тот теряет аргументы.
Фредерика де Грааф, сотрудник Первого московского хосписа, рефлексотерапевт:
– В своей статье Владыка подчеркивает, что конфликт – это не обязательно зло. Если мы осознаем, что конфликт наш может стать созидательным, что он коренится в самоотдаче, в любви, любви крестной, любви жертвенной, тогда положение изменится, – и конфликт, ненависть, агрессия потеряют свою силу. Владыка говорит, что в каждом из нас есть конфликт, агрессия, и невозможно это победить, если у нас нет тесной связи со Христом. Он говорит, что мы потеряли ключ к гармонии именно потому, что мы потеряли Христа. Без Него, без молитвы и нашего желания быть со Христом, в нас будет жить только жажда обладания и жадность. Владыка часто мне говорил, что надо смотреть и замечать все то плохое, отрицательное, что есть внутри нас. Наше светлое уже принадлежит раю, а нам надо спешить увидеть в себе зло, чтобы постараться избавиться от него.
Фредерика де Грааф (рефлексотерапевт, сотрудник Первого московского хосписа)
Хочу перевести с английского несколько цитат из слов Владыки Антония о нашем призвании:
- Мы должны быть там, где плохо, должны быть с потерянными и оставленными.
- Мы должны быть там, где бы был Сам Христос.
- Наше место там, где темно.
- Если мы – присутствие Христово, тогда его слова «Я – Свет миру» должны относиться прямо к нам.
- Мы должны войти в темноту мира, в сумерки мира, туда, где страдание, именно там мы должны быть, чтобы быть рядом со Христом.
- Мы должны быть там, где грех. Мы должны быть солью земли, солью, которая спасет ее от гниения.
- Зло мы должны стараться взять на себя, и бороться с ним, и победить его.
- Во Христе человечество и Божество были соединены в единство, чтобы каждый конфликт стал для Него внутренним и был разрешен в Нем Самом. Мы должны поступать таким же образом.
- Наше место там, где царствует зло, где есть нужда в свете и спасении, а не там, где такой нужды нет.
Я много думала об этих словах. Это очень высокое призвание. Прежде всего, о чем Владыка говорит в другой книге, это требует совершения первого шага в духовной жизни – самоотвержения. Читая Евангелия об укрощении бури, о Петре, который сначала пошел, а потом подумал о себе и начал тонуть, надо учиться не думать о себе по мелочам. Конечно, если бы кто-то начал драться со мной, я бы не могла оставаться мирной, но можно начинать с малого, например, когда бывает трудно в метро, наша задача – не сосредотачиваться на себе. Это вопрос нашего восприятия, видения мира, тема всего семинара «Учиться видеть». Видение…
Как мы смотрим вокруг себя? Каково наше отношение к тому, что происходит? Как мы думаем о себе? Можем ли научиться видеть то, что стоит за гневливым человеком? Владыка однажды мне говорил, если человек гневается, значит за этим стоит боль. Если эту боль уловить, увидеть, сосредоточиться на этом человеке, понять, как ему плохо, тогда будет легко отступить и уступить. Работая в хосписе, я нахожусь в очень привилегированном положении, потому что там у людей бывает такая боль и страдание, что забыть про себя бывает легче, чем в метро. Можно научиться прощать, когда за внешним поведением мы научимся видеть увидеть образ Божий в каждом человеке и увидеть то, что стоит за его агрессией – характер, судьбу, боль… Для этого нужна открытость сердца. В книге «Человек перед Богом» Владыка Антоний много говорит об этом. Главное – не бояться, потому что именно от страха мы ничего не видим. Страх, что мне будет больно, страх, что этот человек может напасть на меня, страх ответственности за то, что я увижу, закрывает наше сердце…
Владыка Антоний часто цитировал Василия Великого, который говорил, что мы сами виноваты в войнах, которые творятся на земле. Если бы в нас не было агрессии, если бы мы были святыми, тогда не было бы войн на Земле. Митрополит Антоний был против пацифизма, потому что каждый человек должен нести ответственность за все, происходит в мире. И это вызов нам, чтобы мы начали работать над тем, что немирно в нас…
Поэт, филолог, мыслитель Ольга Седакова:
Перед тем, как прийти на семинар, я, конечно, прочитала статью Владыки Антония и много думала об этой теме. Но, мне кажется, трудновато говорить об этом, потому что я не очень отчетливо поняла, о чем именно говорится в том докладе. Помимо насилия, в беседе Владыки подняты еще многие темы – прощения, внутренней борьбы, внутренней устойчивости. Собственно, о насилии там сказано очень мало. Там ставится вопрос, чем насилие отличается от отпора и от усилия, потому что все-таки в той евангельской фразе говорится об усилии, а не о насилии в смысле violence. И даже, говоря о борьбе с собой, я бы тоже не стала употреблять слово «насилие», потому что, если ты насилуешь себя, как правило, ничего хорошего не получается. Если ты заставлять молчать какую-то часть себя, то, да, можно ее подавить, но потом когда-нибудь еще она свое слово скажет. И, например, мой духовный отец всегда запрещал мне таким образом в себе что-то менять, а говорил, что нужно думать-думать, и расхочется. Путь прямого насилия и прямого запрета он считал совершенно неплодотворным.
Ольга Седакова (поэт, мыслитель)
Главное, о чем идет речь в статье, о чем всегда говорит Владыка, и чем его проповедь всегда отличалась от многих других, – это постоянная постановка человека перед правдой мира. Потому что, очень легко говорить благие слова: «мы призваны к миру», «пусть всегда будет мир», «всегда надо уступать» и так далее, как будто все это в человеческих руках. Чаще всего – это ложь, когда говорят: «Давайте друг друга любить», я вижу, что это говорят люди, которые даже не попробовали кого-то любить в своей жизни, но всем предлагают это делать. Владыка хочет, чтобы мы видели этот мир таким, какой он есть. Падший мир, в котором насилие составляет постоянно движущуюся в нем стихию, перед которой не всегда, быть может, хорошо отступать. Он признается, что он – не пацифист, и что не всякий мир – хороший мир.
Я могу привести пример из собственного опыта: когда я наперед каялась духовному отцу, что я поеду в деревню и буду со своей старой тетей опять ругаться, он меня спросил: «О чем же вы собираетесь ругаться?» – «Много лет мы ругаемся про советскую власть, потому что мне очень хочется, чтобы тетя оставила свое очарование советской властью и перестала выгораживать то, что очевидно является ложью». – «А сколько ей лет?» – «84» – «И что, Оля, тебе кажется, что этого не достаточно?» – «Ну, она хорошая» (наши разговоры напоминали такие китайские стихи…). Священник улыбнулся и сказал: «Ну тогда давай, спорь, спорь! Старую пыль надо выбивать!»
На самом деле, любовь к человеку не снисходительна. Если вы действительно хотите, чтобы человек был достоин сам себя, то тут может часто присутствовать и непримиримость, которая не есть насилие. Я не говорю, что хорошо делала, что ругалась с тетей, и если потом она переменила свои взгляды, то, я не думаю, что это произошло в результате моих суровых бесед. Моя тетя, которая любила шить, однажды купила – то ли французскую, то ли швейцарскую – иголку, которая вставляется в швейную машину. И этого для нее оказалось достаточно, чтобы понять, что такое советская власть. Она поняла, что эта иголка сделана с мыслью о человеке, с любовью к человеку, она не сказала, что она хорошая или дорогая, она сказала: «Они людей любят. Хотя бы в том, как они делают вещи». У нас делались вещи, чтобы принести человеку вред, они несли в себе насилие.
Конечно, наш человек гораздо больше привык жить в стихии насилия по сравнению с жителями Европы. Насилие – наша родная стихия. То, что для европейцев недопустимо, у нас делается на каждом шагу и насилием не считается, начиная с надписей: «Не ходить!», «Не вставать!» и так далее, которые я, например, всегда переживала, как нечто обидное. Люди относятся другу к другу так, как они воспитаны с детства, и это передается из поколения в поколение.
Когда я в последний раз была в Италии, месяца два назад, видела, сейчас у них главная общественная (именно общественная не церковная) тема называется «Моральное насилие» – Violenza morale. С этим всех мобилизуют что-то делать, обратить на это внимание, в городах развешаны плакаты, с примерами, что такое Violenza morale. Нехорошо подслушивать, не доверять человеку и проверять, почему его нет дома и другие примеры, которые объясняют обыкновенному римскому гражданину, что так делать нельзя, что это не что-нибудь, а насилие.
А насилие – это довольно тяжкое прегрешение, между прочим. У Данте насильники приближаются к глубине ада. Сначала идут невоздержанные, которые совершают плохие дела помимо воли, а насильник употребляет волю. Он может потерять разум, но то, что делает насильник, он делает с применением воли. И самый страшный вид насилия по Данте – это насилие государственное. И среди тех насильников, которые плавают в кровавой реке, – великие полководцы, которые проливали кровь и управляли толпами людей.
Я думаю, что тема насилия особенно важна для нас, для тех, кто вырос в этом пространстве, потому что нам еще очень и очень долго доживать хотя бы до того уровня понимания насилия, которое есть во всем мире. У нас это еще совсем не понято. Даже в самых мелких проявлениях.
Задача людей, которые считают своей общественной обязанностью, долгом продумывать какие-то вещи, – обращать на это внимание, не замалчивать, а описывать даже привычное, обыденное насилие.
После докладов основных выступающих к микрофону в зале подходили участники семинара. Благодаря тому, что в ходе беседы было высказано много очень разных мыслей о насилии и свободе, много разнообразных точек зрения, реплики выступающих также затрагивали самые разные аспекты этой темы – от осмысления жертв невинных младенцев до оптимистичных рассказов о том, как активисты одного из московских районов смогли остановить насилие и отстоять лес, приготовленный под сруб…
В заключение дискуссии слово взял протоиерей Владимир Архипов, клирик храма Сретения Господня микрорайона Новая Деревня в городе Пушкино:
Мы не сможем изменить ситуацию в стране, в мире, но можем попытаться что-то сделать с насилием, которое живет внутри нас. И если сегодняшняя аудитория задумается, не только о проблемах, связанных со смертью, но и о проблемах, связанных с жизнью, со своей личной жизнью, то что-то немножечко, может быть, сможет измениться вокруг. В нас пробуждается агрессивность, насилие, когда мы сталкиваемся с самой обычной вещью – несправедливостью. Мы не можем это потерпеть – в той или иной степени, в зависимости от смирения, мудрости и трезвого понимания реальности. Когда мы сталкиваемся с нарушением гармонии в мире и с нашим представлением о ней, то мы мгновенно готовы вспыхнуть и проявить агрессию.
Мне кажется, если сегодня мы заглянем в себя, попытаемся понять, что побуждает нас к проявлению насилия, и что пугает нас во встрече с насилием, если мы честно попытаемся ответить на этот вопрос, то тогда, я думаю, начнет решаться самая главная проблема, которая волнует нас всех. Мы не можем решить вопрос, что толкает на насилие правителей, но можем попытаться в себе решить вопрос насильника, правителя, террориста. Вопрос трудный, но благодатный и благодарный, его решение отзовется на уровне наших семей и близких – детей, внуков, жен, мужей, друзей. Если мы действительно хотим активно уменьшить зло в этом мире, то надо посмотреть на то самое бревно, которое находится в нашем глазу.
По окончании семинара обратилась к организаторам встречи, сотрудникам Фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» Наталье Ликвинцевой и Елене Садовниковой.
– Почему в основу темы семинары вы предложили именно эту беседу митрополита Антония – «О насилии»?
Елена Садовникова:
– Владыка Антоний никогда не занимался политикой. Категорически. Но, в то же время, он никогда не оставался в стороне от тех событий, которые происходили вокруг и всегда реагировал на окружающий мир, на важные события, какими бы они ни были – политическими, общественными, социальными, культурными. Наверное, это коренится глубоко в его представлении о Церкви, которая вмещает все – и нас, христиан, и весь окружающий мир. Поэтому и наш семинар не мог бы сегодня просто теоретизировать и говорить о прекрасном и высоком, совершенно не реагируя на то, что происходит вокруг нас. А скрывать нечего: сегодня витает атмосфера насилия, агрессии, расплывчатых понятий о том, что является насилием, что – защитой, отпором, а что – посягательством. Поэтому мы и выбрали эту статью владыки Антония «О насилии», где он как раз рассуждает об этом.
А вторая причина, по которой мы остановились на этой беседе, в том, что она сама по себе весьма неоднозначна и достаточно неожиданна. Когда читаешь название «О насилии» и имя автора, митрополита Антония Сурожского, то складываются определенные представления о том, о чем он будет говорить. Но когда начинаешь ее читать, ты видишь, что ошибся, она несколько о другом. И вот эта объемность подхода Владыки Антония, неожиданные взгляды, точки зрения, аспекты, на которые он указывает, они очень ложатся в тему цикла семинаров «Учиться видеть», которые продолжают тему последней конференции.
Мы уже восьмой год проводим эти семинары. Но мы осознаем, что только «покусываем по краям» мысль Владыки. За эти 7 лет, за которые мы провели четыре больших международных конференции и более 30 семинаров, мы не можем сказать, что проникли глубоко в мысль митрополита Антония, или перешли на какой-то серьезный богословский, пастырский уровень.
Если говорить о сегодняшней теме, то, мне кажется, что основная мысль Владыки, если я верно ее угадываю, что насилие – это посягательство на нашу свободу, наше право быть самими собой. А свободу Владыка понимает именно как способность быть самим собой. Причем, он не раз говорил, что Бог создал возможности, хаос, и из этих возможностей тварь рождается и становится самой собой. То есть даже в своем выборе и развитии она свободна. А все, что вокруг ее пытается формировать, – это насилие. Когда человек реагирует на насилие, он уже перестает быть самим собой. Даже если человек просто дает отпор, то это уже не совсем он. Мы постоянно живем в ситуации насилия. На нас постоянно сгружают какую-то информацию. Как не стать жертвой в этой ситуации? Но как раз в этой беседе Владыка говорит, что люди не должны быть в положении жертвы, не ситуация властвует над ними, они могут стать хозяевами ситуации и остаться самими собой, сохранить свою свободу.
Наталья Ликвинцева:
– Тема нашего прошлого семинара называлась «О реальности». Тема «О насилии» возникла от ощущения конфликта, который носится в воздухе в последнее время. Мы вспомнили об этом тексте Владыки, и подумали, что это его выступление является продолжением прошлого разговора: как быть, когда реальностью является насилие, как «учиться видеть» в этой ситуации.
Слово владыки интересно тем, что оно обращено к самому разному опыту, обращено к каждому человеку. Текст обнимает много вопросов, поэтому у нас получилось много докладчиков, у каждого из которых свой взгляд, свой богатый опыт.
Меня эта статья поразила разрушением шаблонов. Владыка ставит в парадоксальную ситуацию: как возлюбить ближнего, если он насилует твою невесту. Владыка уходит от поверхностных решений. И ставит вопрос в глубине и потом начинает анализировать эту глубину: насилие в себе, ситуации бытового насилия. Он призывает учиться смотреть не только на ситуацию, а на корни, истоки, которые стоят за ней. Митрополит Антоний говорит о том, что христианин призван нести ответственность, учиться включаться в каждую, даже самую сложную ситуацию, а не просто равнодушно проходить мимо, не анализировать отстраненно, а действовать изнутри. Изучая его опыт, опыт других людей, мы продолжаем «учиться видеть».
Фото Анны Гальпериной
