Михаил Дроздов, председатель координационного совета соотечественников в Китае и старейшего русского клуба в стране, рассказывает о том, как стал юристом-китаистом, отыскал в Шанхае храм, которого нет ни в одном путеводителе, и гулял по языческому мегаполису с будущим патриархом Кириллом.
Михаил Дроздов. Фото: russianshanghai.com
Юрист-китаист
— Михаил, как вы оказались в Китае?
— Я родом из Владивостока, по образованию — юрист, закончил во Владивостоке Дальневосточный университет, потом преподавал на кафедре международного и зарубежного права Владивостокского университета экономики и сервиса.
Учился в аспирантуре, сдал там минимумы, но в 1996-м году уехал в Китай на стажировку, которую я сам себе организовал, пробил через университет и уехал в Шанхай. Это удалось довольно легко, так как это была середина 90-х годов — вы знаете, что это был за ужас и мрак. Например, было такое место у нас в городе – Зеленый угол. Это по названию красиво звучит, но вообще это был такой рынок, на котором торговали подержанными японскими автомобилями.
И поэтому, конечно, когда я в 96-м году уехал из России в Шанхай, поначалу на стажировку в Фуданьский университет, на юридический факультет, я не думал, что задержусь так надолго, но как всегда это бывает, прошло еще пару лет, и в 1998-м году, когда мне нужно было возвращаться, случился дефолт, и это окончательно определило выбор и судьбу. Я решил на свой страх и риск остаться в Шанхае.
— Зачем вы первый раз поехали в Китай? Учили ли вы до этого язык?
Михаил Дроздов.
— Практически любой человек, который достаточно долго живет в Китае, и даже китаист, хотя я не китаист, вам на этот вопрос ответит одинаково — случайно.
Это действительно так. Я практически не знаю ни одного человека, который бы сказал, что он с детства мечтал изучать иероглифы, готовился стать востоковедом. У нас до 1989 года с Китаем вообще не было никаких нормальных отношений, они возобновились после исторического визита Михаила Горбачева в Китай, как раз в те же дни, когда в Пекине были события на площади Тянь Ань Мынь.
У нас на юридическом факультете в 90-м году создали две группы по факультативному изучению китайского и японского языка. Вроде это было модно, и я думал, что я буду изучать японский язык. Ну, может быть, и китайский, мне было все равно. Потому что ни про Японию, ни про Китай мы практически ничего не знали. Это сейчас люди уже достаточно осведомлены, многие уже поездили по миру, а до 90-го года людей, которые были заграницей, практически не было. За исключением моряков, которые на судах из Владивостока заходили и привозили какие-то шмотки.
Мне очень повезло с преподавателем по китайскому языку. Этот человек был, как я сейчас понимаю, одним из лучших в России вьетнамистов, китайский язык для него был второй. Может быть, у него не было блестящего китайского языка, но он нас настолько влюбил в страну, в которой мы еще ни разу не были, что мы действительно начали бредить Китаем.
Когда мои родители приходили с работы, я закрывался в своей комнате, и они оттуда слышали какие-то странные мяукающие звуки — я ставил фонетику, тоны: китайский язык такой музыкальный… Они говорили мне: «Мы не понимаем, где ты учишься. Ты вроде бы пошел учиться на юриста».
«Юрист-китаист» — это как слесарь-философ. Потому что юристы — это должны быть прокуроры, следователи, адвокаты, нотариусы, то, к чему и готовил юридический факультет. А тут вдруг юрист-китаист…
Буквально через год после того, как мы начали изучать китайский язык, декан нашего юридического факультета стал ректором, и первый его визит заграницу был именно в Китай. Он подписал договор с китайским институтом иностранных языков об обмене студентами.
Я попал в группу, которая поехала учить китайский язык на один семестр, меньше, чем полгода. Это был 91-й год. Уехали весной, в феврале, вернулись в июле, а в августе уже случился путч. В июле мы еще уезжали из Китая как советские студенты. Для того, чтобы выехать за пределы СССР, нужно было получить разрешение — выездную визу, в паспорт нужно было получить специальный вкладыш. Тогда еще не было никаких загранпаспортов.
Михаил Дроздов. Фото Юлии Маковейчук
Россия все время со мной
— Я живу в Китае 16-й год подряд и не считаю себя китаистом. Может быть, поэтому начал заниматься общественой работой и создавать общественные структуры в Китае — мне очень нравится тут жить, мне очень нравится эта страна, нравится народ, но я человек очень русский, и мне хотелось вокруг себя, в этой комфортной среде, выстроить вокруг себя такую маленькую Россию. Я как бы ее взял с собой, переехал в другую страну, но я абсолютно не выпал из российского контекста. Поэтому, когда меня спрашивают, не мучает ли меня ностальгия, я отвечаю: Россия все время со мной.
— Ваши первые впечатления от Китая?
— Прошло уже 20 лет с тех пор, когда я в первый раз приехал в Китай, а в Россию я приезжаю раз в год в отпуск, поэтому иногда ловлю себя на мысли, что мне легче ответить на вопрос — а какие у вас впечатления о России? Потому что они как раз стали более яркими.
Раньше я из Китая возвращался домой в Россию. А сейчас получается так, что я из России возвращаюсь домой в Шанхай. Произошел такой переворот в сознании.
Другой Китай
— Китай оказался гораздо лучше, чем я думал о нем до первого визита, потому что все штампы о нем просто рассыпались. И мне стоило большого труда убеждать других людей, когда я возвращался в Россию, что Китай совсем иной, чем о нем принято думать. Друзья как-то так кивали головой и сочувственно на меня смотрели: мол, не нашел себе места и пришлось куда-то уезжать, где еще хуже.
Сейчас эти штампы о Китае все-таки уже ушли. А тогда, 10-15 лет назад — любого человека спроси о том, что такое Китай — скажут, это некачественная продукция, неграмотный, беднейший народ, это грязь, нечистоты, домишки-развалюхи.
Я помню, что когда только приехал, эти впечатления очень активно писал своим родителям в письмах, потому что тогда меня все удивляло и этот мир очень привлекал.
И, конечно, удивили китайцы, потому что, к сожалению, в России о них невысокого мнения. Из сохранившихся потомков великих цивилизаций китайцы — самый древний народ. Ведь даже египтяне — это не те египтяне, которые строили пирамиды.
Михаил Дроздов. Фото: russianshanghai.com
Стопка книг из Америки
— Как вы пришли к православию?
— Я родился в обычной семье. Крестился по собственному желанию где-то в 89-ом или 90-ом году. Мне было 20 лет. В то время купить какую-то религиозную литературу было совершенно невозможно.
В 88-м году только произошло празднование тысячелетия Руси, чуть-чуть информация пошла, но все равно очень тонким ручейком. Поэтому, как и все в нашей стране в те годы, я черпал информацию из передач «Голос Америки». Тогда все слушали «Голос Америки», я слушал все подряд, но меня заинтересовали именно религиозные передачи.
Протоиерей Виктор Потапов
Есть такой отец Виктор Потапов в Вашингтоне, настоятель собора Иоанна Предтечи, он вел передачи на радио.
Это глушили, конечно, но мы специально делали антенны. Был такой способ: когда всем становилось плохо слышно, нужно было взяться за антенну приемника, а второй рукой за батарею — и тогда прием налаживался.
В атмосфере вакуума это сыграло колоссальную роль.
Как раз году в 89-м я решил написать на «Голос Америки» письмо. Естественно, я не сказал свои родителям, потому что если бы они узнали, пришли бы в ужас и меня бы всячески от этого отговаривали.
Я отправил письмо отцу Виктору Потапову, где написал какие-то отзывы о том, как мне понравились эти передачи, и попросил, если будет такая возможность, поделиться православной литературой, прислать мне книги. И, что удивительно, через несколько месяцев я получил огромную посылку с книгами. Счастью не было конца. Причем я подозреваю, что такие посылки, может быть, только-только начали пропускать.
Я получил десятка два самых разных книг, очень интересных. И катехизис был, и учение православного богослужения, и Авва Дорофей, и Иоанн Кронштадский, и какие-то журналы, «Православная жизнь», набор иконок — в общем, это был полный комплект молодого бойца.
Я думаю, это сыграло колоссальную роль в моем просвещени. Кстати говоря, первое Евангелие, которое я купил, это тоже было где-то 88 или 89 год, стоило 40 рублей. Это была полная стипендия.
История с книгами имела свое продолжение.
Помимо этих книжек в упаковке было еще письмо, которое было подписано епископом Нью-Йоркским и Манхэттенским Иларионом и отцом Виктором Потаповым. В этом письме были очень добрые слова о том, что они получили мое письмо, о том, что они посылают эти книги…
Двадцать лет спустя, в 2010 году, я оказался в Австралии на конференции соотечестенников, проживающих в азиатско-тихоокеанском регионе. Я узнал, что в этой конференции будет принимать участие первоиерарх русской православной церкви митрополит Иларион. Решил проверить, не тот ли самый Иларион?
Свое выступление с трибуны я начал так: «Двадцать лет назад я получил письмо из Нью-Йорка. Разрешите, я зачитаю вам первый абзац письма». Первый абзац был примерно такой: «Православные русские люди, живущие за границей, всегда молились о своих соотечественниках, которые жили в России».
Сам я это рассказываю, а краем глаза наблюдаю за митрополитом, а он сидит и кивает головой. Я говорю: «Вы знаете, автор вот этого письма, которое я получил 20 лет назад, находится сейчас здесь». И все присутстующие начали крутить головами.
«Это епископ Нью-Йоркский и Манхэттенский, а ныне первоиерарх РПЦ — владыка Иларион». Он, конечно, тоже очень удивился.
Вот так я получил счастливейшую возможность 20 лет спустя поблагодарить его за этот дар, благодаря которому я стал православным человеком.
После конференции владыка Иларион меня пригласил в свою резиденцию, где мы пили чай и разговаривали о православии в Китае. Он рассказал, что тогда много отсылали таких посылок, и, конечно, ему было очень приятно услышать историю судьбы одной из них.
— Вы поддерживаете дальше с ним отношения?
— Мы договорились с ним, что если у него будет возможность приехать в Китай, мы будем очень рады его видеть, и я, конечно, буду всячески способствовать этому визиту. Надеюсь, что, может быть, в 2012-13 году такой визит состоится.
Пекин, Литургия. Фото Юлии Маковейчук
Русская эмиграция — якорь, за который я зацепился
— Ходили ли вы в храмы во Владивостоке?
— В первый раз я жутко стеснялся. Потому что тогда не было ни одного знакомого, который мог бы быть проводником. Это было типичное стеснение советского человека.
Пойти в храм подтолкнула меня смерть моей бабушки. Я был у нее любимым внуком и очень любил ее. Я пошел в храм, купил венчик, иконку, заказал поминание. Тогда я понял, что ничего там жуткого не происходит.
Я начал ходить в храм. На тот момент во Владивостоке был только один храм на весь 650-тысячный город. И представьте себе начало 90-х годов! В людях проснулся большой интерес к вере — и в храме было не протолкнуться. Но я протолкнулся. Считаю, что мне очень повезло.
— Когда вы приехали в Шанхай, там не было православной общины?
— Поскольку я тогда не думал, что еду так надолго, то не задумывался о том, есть ли в Шанхае православная церковь. Хотя я понимал, что Шанхай как-то связан с русской эмиграцией, и наверное, там что-то такое должно быть…
Когда стало понятно, что я в Китае всерьез и надолго, я стал искать корни. Потому что для того, чтобы чувствовать себя уверенно и для того, чтобы жить спокойно в гармонии с самим с собой, нужно на что-то опираться.
История русской эмиграции в Шанхае стала тем необходимым якорьком, за который я зацепился. Я понял, что это то, благодаря чему я буду еще больше любить этот город и почему я могу считать его своим. Даже сайт нашего русского клуба называется «Russian Shanhai».
Мы подружились с известным китайским профессором Ван Жи Чином, историком русской эмиграции и автором книги «История русской эмиграции в Шанхае». А благодаря Ларисе Черниковой, которая восемь лет сидела в Шанхайских архивах, мы и создали при нашем русском клубе секцию «Изучение русской эмиграции».
— Как вы нашли друг друга? Где могли познакомиться русские в Шанхае?
— Русские — интересный народ. Хорошие мысли у всех бродят, но чтобы их реализовать, нужен какой-то толчок. И этот толчок дал не русский человек, а канадец. Как это получилось?
Он канадец — жена русская. И канадец быстро нашел других канадцев, нашел местные канадские организации, начал в них активно участвовать и жене сказал: «Ну, ты поищи, наверняка что-нибудь такое есть русское». Они во все эти газеты дали объявления с призывом к русским собраться, ведь тогда интернета еще не было. Объявление прочитали многие русские, которые тосковали по общению друг с другом.
Это сейчас у нас есть интернет, стоит телевизионная тарелка, 80 каналов российских, огромная библиотека, в Шанхае у меня дома 2500 книг, фильмы, кассеты… Тогда этого ничего не было. Была жуткая тоска по общению и нехватка этого общения, и все зацепились за это дело.
В конце 90-х, когда я в первый раз приехал в Китай, новости из России приходили с запозданием в месяц. Ничего не было. Привозили какую-нибудь сентябрьскую газету и читали ее в декабре от корки до корки. Сейчас это даже трудно себе представить.
Обычное письмо шло полтора месяца. Мне мама что-нибудь напишет, и я читаю новости полуторамесячной давности, а позвонить очень дорого. Минута разговора стоила 22 юаня, при том, что в месяц на проживание была тысяча.
Китайские священники не говорят, но поют по-русски
Я пришел на первую встречу русских и познакомился с несколькими людьми, организовалось человек пять, более-менее активных, которые решили этим заниматься и продолжать. Потом, по разным причинам, кто-то сразу отвалился, кто-то через год, кто-то уехал. Так получилось, что из первого состава самым упорным остался я.
С этого момента я и веду историю современного русского клуба. Основан он был в 1998 году, а меня избрали председателем русского клуба в Шанхае в 2001 году. Я тогда подумал, что раз избрали — надо себя проявлять. Одна из первых акций, которые мы провели — это рассылка письма.
На сегодняшний момент в Шанхае сохранилось два православных храма. Они остались от первой русской эмиграции, которая была достаточно большой, где-то 35 000 человек.
Были построены два храма, кафедральный собор Божьей Матери, очень красивый большой собор, и Святониколаевский храм-памятник. Он был построен по инициативе казачьего генерала Глебова, и хотя был освящен в честь святителя Николая Мирликийского, тем не менее, поскольку святитель Николай был небесным покровителем царя Николая Второго, то имелось в виду, что храм-памятник был посвящен Николаю Второму и членам его семьи.
После отъезда последних эмигрантов, примерно в 60-х гг, оба храма использовались не по назначению. В кафедральном соборе была фондовая биржа, а в Святониколаевском храме был французский ресторан.
Пекин, Литургия. Фото Юлии Маковейчук
— Закрыли по идеологическим причинам, или потому что там не было прихожан?
— Идеологические причины скорее всего возобладали, ведь священник до сих пор жив. Последний китайский православный священник живет в Шанхае, ему под 90 лет — отец Михаил Ван. Он служит по-китайски.
Еще есть отец Михаил Ли — он живет в Австралии. Он тоже шанхаец, эмигрировал в Австралию, весьма почтенный и пожилой.
По-русски они практически не говорят, но поют. В свое время они были рукоположены здесь в русской духовной миссии, но потом, в 50-х годах, Китайской Православной Церкви была дарована автономия.
Но это было тоже больше политическое решение… Китайскую автономную Церковь китайские власти по сути привели к закрытию. Как раз в 60-х годах. Насколько я знаю, отец Михаил пострадал в годы культурной революции. Были и миряне в стране, которые тоже оказались в очень сложной ситуации из-за своей веры.
В 2002 году из кафедрального собора биржу убрали. Начался ремонт. Мы возрадовались и подумали, что это будет что-то хорошее. Но хорошего не случилось — выяснилось, что китайские власти сдали этот собор тайваньской компании, которая решила устроить в нем ночной клуб. Это было последней каплей — мы решили действовать.
Составили письмо мэру Шанхая. Мы не знали, чем все это кончится, потому что никто до нас этого не делал, и кто его знает — может, по голове настучат, может, руку пожмут, может, из страны выгонят. Тем не менее мы составили это письмо и направили мэру. Это и была наша первая акция в рамках русского клуба.
Будущий Патриарх Кирилл помог нам отстоять храм
— В поддержку храма мы с тот год собрали 60 подписей. Учитывая общее количество людей, которые жили в Шанхае — это было много. Мне позвонили из мэрии, сказали, что мое письмо получено — ждите рассмотрения. Но, к счастью для нас, мы получили неожиданную поддержку. Митрополит Кирилл, возвращаясь из Филлипин в Москву, узнав о том, что в Шанхае появились какие-то люди, которые радеют о православии, решил заехать к нам.
— Как владыка Кирилл узнал?
— Дело в том, что информация о том, что с таким письмом русские обратились к мэру, прошла по какому-то агентству. СМИ сыграли свою роль, мне позвонили из ОВЦС и сказали: «Митрополит Кирилл хочет приехать в Шанхай. Вы готовы его встретить ?»
Вначале планировалось, что это будет краткий визит, что он сделает краткую остановку в Шанхае. Но он пробыл в Шанхае 4 дня, я с утра до вечера с ним был вместе и всюду его возил, все показывал.
Приезд владыки Кирилла, будущего патриарха, сыграл гигантскую роль, потому что он познакомился на месте с ситуацией, посетил оба храма. И я чувствовал, что его это по сердцу тоже полоснуло. Благодаря своим связям, он очень быстро вывел этот вопрос на высокий политический уровень.
К 2005 году увеселительные заведения из обоих храмов были выведены. Это было политическое решение, причем непростое для китайцев, в том числе и по финансовым причинам, потому что с теми же тайваньцами был подписан договор на много лет вперед, был сделан огромный ремонт и при расторжении договора нужно было платить большую неустойку.
Тем не менее храмы были закрыты на замок, но уже никто там не танцевал, никто не пил и не ел. Это была маленькая победа.
Храм, который спас… Мао Дзэдун
Я долго искал второй — Святониколаевский — храм, потому что ни в одном путеводителе Шанхая он не был указан. А спросить не у кого. И даже в консульстве люди были не в курсе… Я долго бродил по французской концессии, искал его, и только потом понял, что дважды проходил мимо. Там росли большие платаны — и мне стоило только поднять голову вверх, чтобы увидеть купол. Внизу храм был застроен со всех сторон домишками.
С историей этого храма связан очень интересный случай, промыслительный. Там у входа есть ниша, куда обычно вставляются иконы. И вместо иконы Спасителя в этой нише был портрет Мао Дзэдуна. Когда я впервые это увидел, меня это сильно возмутило. Но потом, поговорив с разными людьми, которые много лет жили в Шанхае, я узнал любопытную историю.
Хунвейбины
Оказывается, портрет Мао Дзэдуна спас этот храм от разрушения в годы культурной революции. Этот портрет специально туда был помещен для того, чтобы хунвейбины храм не разрушили.
Когда в один прекрасный день я увидел, что этот портрет убрали — тут же обратился к хозяевам этого французского ресторана и говорю: «Я хочу этот портрет у вас купить». Как исторический артефакт. Они на меня так посмотрели и говорят: «Вот ты ходишь тут. Все ходишь, высматриваешь..»
И правда, я все время туда людей приводил, мы смотрели внутреннее убранство и, видимо, обратили на себя внимание. Ведь все фотографировали это портрет… Вот кто-то из властей и приказал его убрать. Приехали рабочие, изрезали ножом, вытащили… Так и пропал.
Сейчас оба шанхайских храма — китайская собственность. В аренду их не дают, к сожалению.
Иконы за шкафом и беседа с митрополитом Кириллом под шатрами Октоберфеста
Митрополит Кирилл встретился с русскими «шанхайцами». 2002 год
— Визит митрополита Кирилла для нас оказался невероятным везением. Я сам просто счастлив, что мне жизнь подарила эту встречу, потому что этот человек меня совершенно сразил.
Дело в том, что я ждал его с опаской. Вы знаете, в 90-е годы была совершенно разнузданная кампания против будущего предстоятеля Церкви… Я боялся, в некотором смысле, что что-то из того, что о нем писали, окажется правдой.
Но все мои опасения были развеяны в течение первого часа общения. Жизнь подарила 4 дня с ним рядом. У нас были встречи с китайскими православными верующими, совершенно потрясающие. Есть некоторые вещи, о которых я пока не готов рассказывать, потому что не время.
Во-первых, этот визит был абсолютно неофициальным. Понимаете, я без слез не могу вспоминать встречу, которая состоялась у будущего Патриарха с китайскими православными верующими. Он сам изъявил желание, а благодаря отцу Дионисию Поздняеву нам удалось выйти на китайских православных верующих — это были достаточно пожилые люди: бабушки, еле двигающиеся, внуки их поддерживали…
Мы не хотели к этому всему привлекать внимание властей и решили, что местом встречи будет вход в гостиницу, а уже потом мы решим, где сядем беседовать.
Протоиерей Дионисий Поздняев (Гонконг). Фото Юлии Маковейчук
Пришло человек 20, в том числе был отец Евангел — китайский священник. Гостиницу митрополиту сняли рядом с центральной набережной, когда мы вышли, начали смотреть, куда бы нам сесть? Как раз за несколько дней до этого закончился праздник Октоберфест — пивной фестиваль, и там были шатры, стояли лавки, дубовые столы, но было абсолютно пусто, потому что фестиваль уже закончился, а эти шатры еще не успели убрать.
И представьте себе ситуацию: многомиллионный языческий мегаполис, и в самом центре него этот шатер и община христиан. Я себя почувствовал в первом веке. Было очень трогательно: вместе собрались люди, которые за многие десятилетия не забыли о том, что они православные. Их спрашивали, как они молились — они рассказывали, что в шкафу за одеждой хранились иконы. Настоящие катакомбники.
Митрополит Кирилл тогда подкупил меня своим вниманием к каждому человеку. Он готов был с любым человеком сидеть, разговаривать, что-то у него узнавать. То есть владыка был абсолютно открыт к этому общению, я видел, что он все впитывает и искренне старается понять ситуацию в стране. Он задавал много вопросов, касающихся китайцев, их отношения к духовному миру, спрашивал, какие ценности у китайцев.
Помню, когда я сказал, что у китайцев главная опора в жизни в настоящий момент — это юань, владыка покачал головой и сказал: «Это невозможно. Эта пустота обязательно будет заполнена».
Насколько я знаю, сейчас патриарх лично курирует китайское направление. То есть он передал своим новым людям все направления, как бывший руководитель, но Китай оставил за собой. Кстати, первой его встречей после интронизации была встреча с китайской делегацией министерства по делам религии.
Прогулка по Шанхаю с будущим патриархом
— Митрополиту Кириллу очень понравился Шанхай, мне показалось, что основная причина долгого визита была в том, что ему хотелось глубже разобраться в этой стране.
Надеюсь, что мне тогда удалось рассказать ему о Китае нечто полезное.
— Долго продолжалась встреча с китайскими верующими?
— Часа полтора. У нас была достаточно плотная программа. Прежде всего было знакомство с храмами. Владыка Кирилл своими глазами увидел, как рабочие монтировали на месте алтаря какую-то такую композицию из металла, что-то такое летящее с рогами… Это его как-то лично задело.
На встрече с верующими будущий патриарх выглядел как обычный человек в пальтишке, только с бородой. И, как самый обычный человек, он за эту поездку потратил деньги — купил чай юаней за 40, и в старом городе — китайскую картинку юаней за 50. На память, как он сказал.
Я там даже торговался при владыке Кирилле. Ведь мы ходили в старый город, где расположена куча магазинчиков с китайскими сувенирами. Нашего гостя интересовало все — как и чем живут китайцы.
Мы встретили какого-то американца, почему-то он решил, что владыка тоже американец — заговорил по-английски, они мило побеседовали, посмеялись о чем-то.
Митрополит Кирилл тогда рассказал мне, что во всех поездках он снимает интересные моменты на маленькую видеокамеру и потом, если надо что-то вспомнить, пересматривает записи. Он снимал меня и говорил: «А вот это Миша Дроздов. Он то-то и то-то». То есть он меня в этот ковш памяти тоже поместил, честно скажу, мне это очень приятно.
Как в Шанхае появился первый священник
— Одним из людей, которые сопровождали владыку в той поездке, был Дмитрий Петровский, по Шанхаю мы ходили втроем. Благодаря этому визиту у нас установились добрые отношения с ОВЦС, мы могли совета спросить, если хотели что-то слелать.
Через пару лет Дима Петровский снова приехал в Шанхай. Мы, несколько человек, сидели как-то в ресторане и задали ему вопрос: как бы сделать так, чтобы у нас появился священник. У нас были такие представления, что могут послать батюшку, какие-то деньги на это выделить. Это сейчас я понимаю, что каждая община должна быть самоокупаема…
Он нам объяснил, что если мы решим вопрос с тем, чтобы священнику было где жить, тогда все остальные вопросы решатся.
Начали молиться, и Господь ответил на наши молитвы очень быстро. К моему партнеру по бизнесу в шанхайский офис обратилась женщина: «Я хочу открыть в Китае завод. Я вообще занимаюсь сантехническим оборудованием и мне нужны советы, как это сделать с юридической точки зрения и вообще где это все разместить». Мы начали с ней общаться, и после того, как подписали с ней контракт, мы отправились в Пекин вместе на поезде в одном купе.
Она спросила меня: а как вы относитесь к православию? Разговорились. Подъезжаем уже к Пекину, и тут она говорит: «Вы знаете, я вам не говорила, но вообще я матушка. Мой муж — православный священник». И тут меня просто как пробило: «Стоп, это то, что нам нужно!».
Женщина ответила: «Я не знаю, как мне быть, мой муж служит в Москве, он там на хорошем счету, в большом храме. Если я сейчас открою свой бизнес — что мне делать? Он будет все время в Москве, я вынуждена буду быть здесь. Православной церкви нет…»
Я тогда про себя подумал, что привезти священника с матушкой в Шанхай было бы идеальным решением жизненных ситуаций для нас обоих.
Мы подъезжаем к Пекину, я начал ерзать, думаю, надо поделиться этой новостью — а с кем? С отцом Дионисием Поздняевым, конечно! Набираю его Гонконгский номер, а он выключен. Думаю, что такое? Звоню на китайский, отец Дионисий снимает трубку. — Отец Дионисий, вы где? — Я в Пекине». – И я вот тоже через час буду в Пекине, давайте встретимся срочно».
И вот, на площади Тянь Ань Мынь, под портретом Мао Дзэдуна мы встречаемся, он тут же информирует Москву, сразу же информация доходит до митрополита Кирилла. Паззл сложился моментально.
Мы собрали какие-то деньги, передали на покупку церковной утвари, облачений. Надо сказать, что матушка отца Алексия Киселевича больше всего поучаствовала во всем этом. В 2005 году он приехал на Троицу, первый раз служил.
Сейчас уже 6 лет прошло, каждую неделю в Шанхае проходит служба — большая часть служб совершается в консульстве, еще бывает иногда у отца Алексея дома.
Священник Алексей Киселевич исповедует. Фото Юлии Маковейчук
Читайте также: