Неприятности начинаются не сразу
– Алена, почему происходят возвраты принятых в семью детей и можно ли сделать так, чтобы их не было?
Алена Синкевич
– Ожидания, что возвратов совсем не случится, были наивны. Почему мы ожидаем, что приемные родители вдруг не будут отказываться от приемных в мире, где кровные родители отказываются от кровных детей?
Бессмысленно бороться за то, чтобы не было возвратов. Стоит бороться за то, чтобы их было как можно меньше. Когда мы так меняем цель, то мы сразу выходим в профессиональную плоскость и разговор становится более конструктивным.
Практика фостерных семей, например, в Америке, возникла не случайно, чтобы была возможность, если ребенок не встраивается в семейную структуру, передать его в другую семью, а не в детское учреждение. И в этом случае люди понимают, что воспитание конкретного ребенка – их работа на несколько лет, а дальше он будет перемещен и это часть ожидаемой программы. Но это не идеальная система, у нее есть серьезные недостатки: ребенок, три-четыре раза перемещенный из одной фостерной семьи в другую, теряет способность привязываться.
Тем не менее, эта система практикуется, потому что дает лучший результат, чем система сиротских учреждений.
– Как происходят возвраты?
– Когда люди берут ребенка в семью, то, как правило, неприятности начинаются не сразу. Сначала – период, когда все стараются друг другу понравиться, затем флер очарования спадает, люди начинают реалистичнее смотреть на ребенка, ребенок начинает понимать, что семья – это и какие-то обязанности. Отношения портятся. Серьезный кризисный момент, когда напряженность отношений выходит наружу и то, что есть сложности, могут увидеть посторонние. Кто-то проходит через кризисы, кому-то не хватает ресурсов.
Бывает такой этап, когда ребенку говорят: «Слушай, вот условия, которые ты не должен нарушать. А если их нарушишь, то ты не будешь больше нашим ребенком». Получается некий перенос ответственности, что вроде это не взрослые решили ребенка отдать, у него была возможность остаться и он сам в итоге сделал выбор. Часто эта история сопровождается тем, что ребенку озвучивают большой список того, что он не должен делать и что он должен делать.
Ребенок смотрит и думает, что в списке слишком много пунктов и ему ни за что не справиться, значит, и стараться не нужно. Он перестает стараться вообще, а потом в какой-то момент один из этих пунктов нарушается, и это приводит к разрыву отношений. Ребенок укрепляется в мысли, что он никчемный, негодный и что его вернули, потому что он ничего не стоит.
– Бывает, люди взяли ребенка, начались первые сложности, не соответствующие их картинке, и они вернули. Бывает, когда ребенок в семье давно, много лет, но начались проблемы, с которыми семья не может справиться. В каких ситуациях чаще возвращают?
– Бывают разные истории. Самое сложное – когда родители всю жизнь чувствуют в доме присутствие чужого человека.
Но бывает, когда, несмотря на все усилия родителей, ребенок начинает делать что-то асоциальное, например, активно проявляются случаи воровства. Родители оказываются под сильным социальным прессингом: окружающие категорически не одобряют и ребенка, и их как родителей. Порой в таких случаях они говорят: «У меня пропало ощущение, что я могу обеспечить безопасность моему ребенку. Потому что после школы он ходит по улицам с друзьями, я не знаю, что он делает в это время, и в детском доме он будет хотя бы в рамках жесткой дисциплины, которую они могут реализовать, а я нет. В детском доме будет безопаснее».
Я видела очень ответственных родителей, которые были на грани возврата именно по этой причине, – они уходили на работу, а когда приходили, они видели у себя дома компанию людей, которых ни за что не предполагали видеть рядом со своей семьей.
Угроза возврата возникает, и когда от приемного ребенка исходит угроза для кровных детей.
Бывает и такое, что ребенок, который проявлял в предыдущей семье очень тяжелое поведение, при перемещении в другую семью перестает это делать, потому что поведение ребенка – во многом результат взаимодействия с конкретными родителями.
– Получается, что ответственность за возвраты полностью лежит на приемных родителях?
– Ответственность за возвраты и правда лежит на приемных родителях, но это может быть очень объяснимое решение. Дети бывают с очень тяжелым опытом, с непростым поведением (например, это могут быть попытки поджечь предметы, жестокость к котятам), они иногда вообще не имеют представления о том, что такое любить. Такой ребенок может очень сильно негативно воздействовать на семью, пока учится любви.
Но в рамках одной и той же ситуации возврата можно вести себя по-разному. Иногда приемный родитель, возвращая ребенка, готов несколько месяцев ждать, пока ему подберут другую семью, он готов продолжать процесс плавной передачи ребенка, дать родительское напутствие, готов честно сказать, что происходит.
Важно еще помнить о том, что родители, которые вернули ребенка, тоже являются жертвами этой истории и сталкиваются с общественным осуждением в тот момент, когда им нужна помощь. А если в семье есть и другие приемные дети, они могут думать: «Этого отдали, а я буду следующий?» То есть и детям в семье нужна помощь.
Можно ли найти правильных родителей
Григорий и Валентина растили кровного сына, а потом решили взять еще и приемного мальчика с заболеванием позвоночника. Вскоре папа скоропостижно умер, оставив после себя долги.
Валентине в состоянии стресса стало казаться, что все неприятности начались именно с того момента, когда они взяли приемного сына. Но ей было тяжело и объективно – надо было выходить на работу, а дома двое детей: один совсем маленький, другой – инвалид. Она боялась, что не справится с двумя. Но она была готова ждать, пока приемному ребенку найдут новую семью.
Но и из второй семьи мальчику пришлось уйти: начались серьезные проблемы со здоровьем у мамы. Ребенок, снова минуя детский дом, оказывается в третьей семье.
– Будем надеяться, что в ней он будет жить долго, – говорит Алена Синкевич. – Но точно ли так будет, мы не знаем.
Нередко бывает, что приходит ребенок в семью после нескольких возвратов и мы сразу говорим ему: «Предыдущие родители все были неправильные, а вот эти правильные, они у тебя навсегда, с ними все будет хорошо». И через некоторое время это заканчивается возвратом. Потом приходит следующая семья, и мы снова говорим: «Те были неправильные, а эти навсегда». Поверит он или нет? Конечно, уже не поверит.
Фото: unsplash
Если семья берет ребенка под опеку и заранее знает историю его возвратов, очень важно понимать и транслировать: «Мы тебя растим, мы будем за тобой ухаживать, мы будем тебя утешать, когда у тебя неприятности. А про любовь подождем. Может, она будет, может, ее не будет». Надо быть осторожнее с обещаниями ребенку. Тем более, что он и не поверит.
Вадим попал в приемную семью в два года, у него было сильнейшее нарушение привязанности, негативный и очень травматичный опыт жизни в кровной семье. Когда ему было пять лет, приемные родители решили вернуть ребенка в детский дом.
Мама, отдавая Вадима, сказала, что он все знает про возврат, что она с ним поговорила. На вопрос, что же ему сказала мама, он ответил: «Она сказала, что мы поедем в домик с птичкой, потому что время истекло». В детском доме была клетка с птичкой, и Вадим помнил ее. А маме не хватило сил просто назвать учреждение своим именем. Пришлось рассказать Вадиму, что происходит на самом деле. Сейчас ему десять лет, и он по-прежнему в детском доме.
– Часто, возвращая ребенка, приемные родители не говорят ему правды, – говорит Алена Синкевич. – И это очень жестоко. Если у ребенка была сформирована хоть в каком-то объеме привязанность, а родители сказали, что отвозят на время, он может начать хранить верность этим родителям и это для него закрывает возможность дальнейшего поиска семьи. Есть определенные профессиональные правила, как проводить возврат, чтобы, оставаясь очень тяжелым испытанием для ребенка, он был как можно менее разрушительным.
– Какая семья могла бы справиться с тяжелыми детьми, у которых полное нарушение привязанности, серьезные поведенческие проблемы?
– Это должны быть люди, у которых есть возможность заниматься очень много именно этим ребенком, которые умеют пользоваться помощью профессионалов, и у которых много собственного психологического, эмоционального ресурса и которые знают, как его восстанавливать. Потому что дети с нарушением привязанности и поведения съедают силы и тратят ресурс очень мощно. И если нет умения его поддерживать и специально за этим следить, то это проблема.
Бездетные супруги взяли под опеку подростка. Через полгода он вновь оказался в учреждении.
– Ребенок нарушает правила семьи, – обосновывали причину возврата родители. – Каждый день в 8 вечера садимся ужинать, зажигаем свечи, а ребенок опаздывает, мы ждем его по 40 минут. Это неуважение к нашим ценностям.
– Не всегда ресурсы семьи связаны с количеством детей, – говорит Алена Синкевич. – Например, в семье, где ребенок единственный, по идее, есть ресурс времени, но запросто может случиться так, что супруги привыкли жить по размеренному плану, у них уже устоявшийся уклад жизни, скажем, по вечерам они смотрят кино, в субботу идут на фитнес, а в воскресенье в музей… Появление ребенка может нарушить этот уклад, и родителям порой трудно принять это, если у них совсем нет родительского опыта, понимания, что дети всегда учат жертвовать своим расписанием.
«Потому что генетика»
– Бывает, что родители, не справляясь, возвращают детей с фетальным алкогольным синдромом. На что надо обратить внимание, если человек собирается взять такого ребенка в семью, чтобы потом не вернуть его?
– Что такое фетально-алкогольный синдром? Это не генетическое заболевание, а набор особенностей, который появился в результате алкогольной интоксикации плода во время внутриутробного развития. И мы не всегда знаем, какой из этих признаков будет реализован у конкретного ребенка, а какой не будет. Обычно мы перечисляем: отставание в физическом развитии, задержка в интеллектуальном развитии, нарушение поведения, лицевые особенности, но любой из этих частей может не быть, а могут присутствовать все.
Важно, чтобы семья была готова к этому сразу и принимала ребенка таким, какой он есть, понимая, что у него будут определенные ограничения. И семья должна точно просчитать свои ресурсы и осознанно подойти к такому выбору.
Если мы говорим о нарушениях поведения, то важно понимать – таким детям бывает трудно принимать самостоятельные решения, брать на себя ответственность за свои поступки. Это означает, что кто-то извне должен устанавливать правила и осуществлять руководство. Такой ребенок мог бы хорошо расти в системе понятных инструкций и указаний. И это надо понимать и в будущем, когда ребенок выбирает жизненный путь. Например, в армии принимают решение за такого человека. Он сможет действовать по инструкции, по алгоритму, но сам вряд ли сможет определить, как поступить в критической ситуации. Так что растить такого ребенка нужно в узком дисциплинарном коридоре, с очень понятными негибкими границами: это всегда можно, а это всегда нельзя.
– Мы все время говорим про грамотное сопровождение, а в приемную семью приходят специалисты из комиссии по делам несовершеннолетних или опеки и говорят: «У ребенка проблемы из-за того, что у него лишний вес, а вы вообще плохая мама». Получается, что проблема как бы вот в этой маме, которая пытается помочь, а не в депривации ребенка из-за многих лет жизни в системе.
– К счастью не всегда, но да, такое сопровождение тоже бывает, которое не поддерживает ресурс родителей, а наоборот, делает им жизнь сложнее. И это обидно – та структура, которая должна, по идее, давать поддержку, наоборот, выступает против родителей.
В тяжелых случаях нужны очень хорошие специалисты, а их много не бывает никогда. Но у нас просто приличных специалистов очень мало. Их только-только начали готовить, а детей уже раздали очень много.
– Лет 30 назад считалось, что приемные дети все как один вырастают асоциальными, «потому что генетика». Потом ситуация изменилась, и вокруг стали говорить о том, что генетика – ерунда и все лечится любовью. Как правильно говорить об этом?
– Воспитание приемного ребенка – это история всегда с более высокими рисками, чем история про кровного ребенка. Да, генетика работает и в кровных семьях, но ты представляешь себе, с чем имеешь дело, знаешь генетику своей семьи. И с начала жизни ребенка ты закладываешь в него какие-то ценности, он растет в рамках определенных понятий и требований.
Когда в семью приходит приемный ребенок, с уже заложенной, совершенно другой системой, он не может быстро принять ту систему ценностей, которая для него не является естественной.
С другой стороны, например, ребенок жил в системе с рождения, и у него выработаны навыки выживания в ней, где нет значимого взрослого, где он научился ото всех брать понемногу. Ведь его основная задача, как любого ребенка – выжить, и в той системе, где он был, выживать вот так было наиболее эффективно. Он пришел в семью, где все по-другому, где у детей сформирована привязанность, которая нужна им тоже, чтобы выжить – они знают, что дети выживают рядом с родителями.
Получается столкновение двух систем. Поступки приемного ребенка оцениваются по уровню, сформированному в среде безусловной привязанности, и он сразу выглядит предателем, корыстным, неспособным любить, иждивенчески настроенным. На самом деле это столкновение разных моделей выживания. Человек может усвоить новую модель выживания, но для этого он должен быть в спокойном состоянии, а не в стрессе. Должен пройти период адаптации – от года до трех лет.
Обнаружился диагноз – но мы же кровного не отдадим
– Приемные родители проходят подготовку, а потом некоторые возвращают детей. Получается, что все эти школы – зря?
– Нет, конечно, не зря. Они дают представление о том, как и что может происходить. Проблема в том, что ребенок не вывешивает флажок: «У меня идет такой вот процесс, и вы должны вести себя так-то и так-то». Ребенок сам не всегда понимает, что с ним происходит. И точно так же со взрослым. То есть, когда взрослый говорит, что «ребенок нарушает все ценности», он не узнает ситуацию, о которой ему рассказывали в школе приемных родителей. Он не видит своего раздражения и злости. И тут могут помочь профессионалы.
У нас в проекте есть одна семья, в которой мальчик приходил с улицы и, не снимая ботинок, проходил в квартиру, повсюду оставляя следы грязи. Родители видели в этом в первую очередь то, что ему безразличны они и их просьбы. Так и было бы, если бы речь шла о кровном ребенке. Но этот – отказник с рождения, десять лет прожил в детском доме, и он очень плохо удерживает в голове разные цели.
Когда он приходит с улицы, то просто пока не может выстроить тот алгоритм, который велит ему в дверях снять ботинки. То есть это разговор о ботинках, а не о ценностях. В тот момент, когда родители поняли это, им стало гораздо легче. Проблем осталось много, но по крайней мере ушел пласт тревоги о том, что он родителей не уважает, с ними не считается и ни в грош их не ставит.
Фото: unsplash
– Отдают ли детей в учреждения из-под родственной опеки?
– Очень по-разному. Иногда родственная опека – это лучший вариант, поскольку кровные родственники будут очень терпимо относиться, например, к заболеванию ребенка.
А иногда бывает, что при родственной опеке бабушка растит ребенка до пубертата, а потом перестает справляться и отдает его. Это, увы, нередкая история. Для ребенка это шок, ведь рушится его мир – например, он жил в этой квартире до смерти родителей, ходил с первого класса в одну школу и вот его оттуда выдергивают. Хотя к этому моменту он уже получил гораздо больше, чем те дети, которые воспитывались в детском доме, стресс для него очень большой, и часто девиантное поведение ухудшается.
– Бывает, что приемные родители пытаются справиться, они ответственные, но в итоге рушится вокруг все: отношения с другими детьми, семья.
– К сожалению, такое бывает. Особенно если в семью принимают ребенка с нарушением привязанности. Такие дети не специально, но почти всегда создают большие проблемы в отношениях родителей между собой. Они неосознанно используют тактику разного поведения с одним родителем и с другим. Для такого ребенка важно контролировать все, что происходит.
Из-за нарушения привязанности он не может довериться взрослому, не может передать ему ответственность за свою жизнь.
У него были такие обстоятельства, которые научили его думать: «Я всегда буду за все отвечать сам, взрослые не умеют отвечать ни за что, и за мою жизнь в том числе». И тогда, для того чтобы контролировать все, проще и важнее родителей сделать не единым блоком.
А одно из важных правил усыновления – чтобы родители оставались всегда единым фронтом, действовали сообща.
– Если родители взяли ребенка, а у него в подростковом возрасте или раньше всплыл психиатрический диагноз, у них, получается, нет вариантов? Если они вернут его, то больше не смогут быть приемными родителями?
– Порой девиантное поведение, нарушение поведения очень похоже бывает на поведение детей с психиатрическим диагнозом, и, к сожалению, для того, чтобы не потерять право быть приемными родителями, очень часто, возвращая ребенка, его перед этим укладывают в психиатрическую больницу, чтобы он получил свой диагноз, и тогда вроде как родители не виноваты, а это просто им дали ребенка, грубо говоря, «бракованного».
Бывает и реальный диагноз. Но мы же кровного ребенка, если у него выявят психиатрический диагноз, не отдадим, мы будем действовать иначе. Хотя в таком решении есть логика: люди рассчитывали свой ресурс на ребенка без особых потребностей, а здесь такое. Но ведь и с кровными мы не всегда получаем то, на что рассчитывали. Здесь бы тоже могло помочь грамотное сопровождение и поддержка.