Мы берем с собой пару мужчин, остальные – девушки
– Почему в России в профессиональные пожарные женщин не берут? Причины в опасности и тяжести профессии?
– Да, существует такое характерное для горожан условие, что некоторые профессии делятся по гендерному принципу. Есть мужские профессии, есть женские. Но на самом деле, как показывает моя практика и опыт нашего ОДЛП-проекта (Общество добровольных лесных пожарных), это не совсем так.
С профессиональными пожарными мы, конечно, не можем тягаться, и у нас нет функции тушить здания, спасать людей. Мы всего этого не делаем. Но потушить низовой пожар на острове – это вполне посильно любым людям, в том числе и девушкам, женщинам.
– В вашей организации нет разделения на мужскую и женскую часть работы. Когда вы выходите на пожар, вам не говорят: «Сюда, девочки, не лезьте»?
– Мы уходим в автономку, предполагая, что если найдем пожар и вынуждены будем остаться, то у нас все для этого с собой есть: и еда, и запасные вещи, и теплые вещи, спальники. Патруль уходит, как правило, на весь день. Патрулирование территории – это примерно 60 км в одну сторону и, соответственно, столько же обратно.
Обычно патруль – группа из 4-5 человек, мы стараемся набирать, чтобы было, как минимум, двое мужчин, а все остальные – девушки. Или, если есть возможность, брать и опытных и неопытных, чтобы передавался опыт, чтобы мы могли рассказывать, как что делать в случае чего. В этом плане у нас равноправие.
Бывают люди, которые приезжают из года в год, как я, например. С 2010 года я приезжаю на Ладогу практически каждый сезон и стараюсь на это время ничего не планировать. Настолько влюбилась в эти прекрасные просторы, в сосны, зеленые острова, что мне просто физически не хочется в другое место.
Ладога. Фото: Dina Khitrova / VK
Если у нас на острове бывают новички, мы им просто рассказываем, показываем все, что умеем, и все, что знаем, и только от них зависит, приедут они сюда еще раз или нет. Но, как правило, люди все-таки заражаются оптимизмом, по-хорошему вдохновляются нашей работой.
– Дина, а почему Ладога? Это общество только на Ладоге работает или всю Россию охватывает, но вы лично выбрали именно туда ехать?
– У меня так получилось: я сначала жила в Москве, потом в 2009 году потеряла работу под Новый год и уже в начале 2010 года жила в Питере в надежде найти работу по профессии. Я – архитектор. Но тогда был кризис, и нельзя было так просто найти хорошую работу. Я долго выбирала, сомневалась, что-то меня не устраивало.
В какой-то момент узнала про общество добровольных лесных пожарных. Я тогда была в Карелии, меня пригласил один из сотрудников Greenpeace посмотреть на незаконные рубки лесов. Я приехала. Мне понравилась и природа, и отношение к людям. Опять же, участие в волонтерских проектах – для меня это было все в новинку, и я случайно познакомилась с организатором ОДЛП Михаилом Левиным. Сейчас у нас другой руководитель, но в тот момент был именно Миша Левин. Я договорилась с ним о том, можно ли приехать, попробовать свои силы и вообще побыть на Ладоге на острове, но с учетом, что я вообще ничего не умела. Это как городской ребенок сразу поедет куда-то там жить в палатках. В общем, для меня это было настолько неизведанно и непривычно, вот буквально начиная от пробуждения и заканчивая отходом ко сну, что мне захотелось попробовать свои силы.
Дина. Фото: vk.com/firefightersastrakhan
У меня не было ни профессионального обучения, ни туристического опыта. Я все свои летние каникулы проводила исключительно в городских условиях. У меня был фактически нулевой опыт полевых лагерей.
И мне настолько понравился этот быт, организация, места, люди, что когда я прожила на Ладоге первую свою неделю в 2010 году, я потом вернулась в Питер, рассчиталась с квартиродателем – я тогда снимала квартиру, и вернулась на Ладогу уже до конца сезона.
В 2010 году очень много пожаров было в России, в том числе и на Ладоге. Возможно, именно это меня зацепило, и я до сих пор являюсь добровольным лесным пожарным. Если бы не было в том году пожаров, я бы просидела там, думая: «А зачем я здесь? Может быть, где-то я бы была более полезна». Потому что многие приезжают к нам в надежде именно потушить пожар. Для них это принципиально важно. Но если пожаров нет, мы же не можем их специально организовать (смеется).
Мне «повезло», что я сразу «понюхала порох» – сразу поучаствовала в тушении нескольких пожаров и поняла, насколько многое зависит от каждого конкретного человека. От группы из 3-4 человек запросто зависит, будет жить остров или умрет. Реальная ситуация.
Ладога. Фото: Dina Khitrova / VK
– А свой самый первый пожар помните? Было страшно, когда вы поняли, что вот, сейчас…?
– Он был на Ладоге, это абсолютно точно, потому что до Ладоги, до 2010 года я в принципе не знала ни про существование пожаров, ни про то, какую колоссальную разрушительную роль они играют в жизни России. Каждый год сгорают огромные территории, миллионы гектаров. И каждый год добровольные и профессиональные пожарные борются с ними, но, к сожалению, каждый год мы и расписываемся в собственном бессилии, и все больше лесов у нас сгорает.
Это был обычный пожар, не очень тяжелый, не очень сложный, но так как у меня не было никакого опыта, я была прикреплена к более опытным товарищам, и мы просто тушили. Они мне показывали буквально на себе, как, что делать, и я просто повторяла их действия.
Сейчас я то же самое делаю для других, передаю свой накопленный опыт, когда еду в патруль, как руководитель тушения пожара или руководитель группы. Выезд всегда под началом конкретного человека, и он отвечает за группу и за тушение пожара. И я точно так же рассказываю новичкам. Кто-то со мной ездит постоянно, кто-то приезжает впервые. Мы знакомимся на нашем базовом острове. Я обучаю, беру ранец, показываю, как наполнять водой, проверяю, правильно ли человек помнит, как это все делать. Там есть свои нюансы, свои особенности.
Ну, и так мы друг за другом присматриваем. Тут самое главное – безопасность. О личной безопасности и безопасности всей группы люди проинформированы, обучились и знают, что и как делать, как не стать источником пожара, как не подвернуть ногу, ситуации разные бывают.
Фото: Diana Matyushkova / VK
У нас, бывает, получают какие-то незначительные ожоги и травмы. Как правило, это совсем мелкие ссадины или порезы. Серьезных ожогов за весь этот период никто не получал. Со всеми все хорошо, все живы и здоровы.
– А с профессиональными пожарными вы общаетесь? Они вас считают помощниками или любителями? Есть обратная связь?
– Самое смешное, что на Ладоге есть и лесничества, которые отвечают за конкретные участки: Питкярантское лесничество, Лахденпохское, Сортавальское и так далее.
А есть еще авиалесоохрана. Она отвечает за всю территорию, и в принципе, у них госбюджет, который заложен государством, которое платит им, соответственно, за работу, за их профессиональную деятельность. Это профессионалы, которые получают деньги за тушение пожаров.
Но, к сожалению, сильнейшее недофинансирование, например, авиалесоохраны, насколько мне известно, приводит к тому, что там люди не очень замотивированы оставаться. Когда тебе не платят несколько месяцев кряду, ты вынужден кормить свою семью неизвестно чем и находить дополнительные источники дохода.
Это все, конечно, и на моральном облике сказывается, и в принципе, не совсем честно получается, что люди спасают леса – легкие своей планеты, а вместо благодарности или наград практически ничего не получают, даже деньги не могут получить.
Мы за свою деятельность тоже ничего не получаем. Но мы изначально так позиционировали себя. Для нас важно участвовать в тушении пожаров за свой счет. Мы, в принципе, когда приглашаем новых людей, говорим, что сами себя кормим, обеспечиваем. У нас есть небольшой фонд. Мы просим людей, например, скидываться в течение времени, которое они проводят у нас. Если есть возможность, человек просто оплачивает свое пребывание на нашем острове. Эти деньги идут на те же самые продукты или бензин, который мы покупаем, чтобы патрулировать территорию.
Фото: Dina Khitrova / VK
А так у нас оборудование и экипировка даже лучше, чем у профессиональных пожарных, если сравнивать с авиалесоохраной или лесничествами. У них даже лодок нет, чтобы доехать до пожара.
В прошлый сезон, лето 2018 года, были неоднократно случаи, когда они нам звонили на наш дежурный телефон и говорили, что на таком-то острове, скорее всего, пожар, и можем ли мы их туда докинуть. Мы просто договариваемся о встрече, где-нибудь их подбираем и отвозим на пожар.
В случае, если пожар большой, мы тоже там остаемся и дотушиваем или как-то распределяем силы. Они тушат в течение дня, а мы на следующий день приезжаем и «окарауливаем». Это означает – приехать и проверить, действительно ли они хорошо потушили, не осталось ли очагов горения и нужно ли еще дотушивать. Как правило, все заканчивается хорошо: у нас нет задачи сделать тяп-ляп, лишь бы как. Мы ни перед кем не отчитываемся, но в наших интересах потушить пожар полностью, чтобы быть уверенными в том, что остров больше не разгорится. Зачем делать работу плохо, если можно сделать один раз, но хорошо. Примерно так.
К нам приезжают и беременные, и родители с грудничками
– Как думаете, почему женщины остаются? Это же страшно и тяжело.
– Скорее всего, я могу ответить для себя. Возможно, я угадаю и чью-то другую мотивацию. Я остаюсь, потому что, во-первых, по-другому не могу. Я вижу, как острова нуждаются в помощи. Я просто не могу себе позволить, например, планировать в отпуск куда-то поехать отдыхать, в Турцию или где-нибудь на песочке лежать.
Скорее всего, их просто манят эти дали, эти прекрасные острова, Ладожские шхеры. На мой вкус, это именно привязка к территории. Когда ты понимаешь, что от тебя зависит конкретный кусок территории, который может либо навсегда исчезнуть, либо сильно пострадать.
А причин пожаров, фактически, всего две. Это, как я люблю шутить, люди и еще раз люди.
По факту, там две банальные причины возгорания: непотушенные окурки и оставленные, брошенные костры. Если бы всего этого не было, если бы не было людей, эти места всегда были бы живыми.
Фото: Dina Khitrova / VK
Но так получилось, что эти места, как магнит, привлекают и местных жителей, и туристов-водников, и нас. Из костяка ОДЛП-группы очень много людей, кто живет в Питере, в Ленинградской области, в Москве. Они просто там часто бывают. Например, отдыхали и, когда узнали о том, что есть проблема пожара, просто не могли по-другому поступить. Решили защищать эту территорию наравне со мной, с другими участниками. Потому что для них это места, куда они хотят возвращаться, и не раз.
В принципе, даже те неопытные люди, которые впервые к нам приезжают, понимают, что потушить пожар не очень сложно. Гораздо сложнее находить возможность приезжать в это же место из года в год: у всех семьи, у всех свои планы. У кого-то не получается с отпуском, кто-то не может по другой причине, по семейным обстоятельствам.
– Как ваш лагерь, быт и будни устроены в течение смены? Вы живете в палатках, правильно? И по очереди патрулируете острова?
– Каждый сезон мы стараемся ставить лагерь в конце мая. В самом начале сезона нужно не очень много людей. Если будет человек 5-8, этого вполне достаточно, чтобы поставить палатки, натянуть тент над костровым местом, обустроить быт, разложить оборудование, проверить его, поставить ангары, чтобы занести пожарное оборудование.
Я еще четвертый год курирую раздельный сбор мусора на островах. Раньше мы его выбрасывали весь, без сортировки. Сейчас я стараюсь сортировать и выбрасывать только то, что нельзя сдать на переработку. Но иногда бывает, что люди приезжают с детьми, с баночками из-под детского питания, макулатурой. Мы ее стараемся сжигать, использовать как растопку.
Кстати, если нет пожаров, если мы, например, приехали и в сезон, так получилось, заряжают дожди через день, все влажное, сырое, понятно, что у нас патрулей как таковых нет. В такой сырости вряд ли будут пожары.
Если погода позволяет, мы патрулируем территорию для уборки мусора. Мы вылавливаем мусор из воды. Как правило, это всякие дурацкие воздушные шарики, оставленные после свадеб и дней рождения. Убираемся на стоянках, на которых стояли туристы-водники либо местные рыбаки.
Когда приезжаешь на красивейшие места, хочется, чтобы эти места кто-то увидел тоже живыми, чистыми, зелеными, а не грязными, вытоптанными и черными от пожаров.
– Вы сказали, что к вам приезжают с детьми. Можно приехать волонтером с ребенком?
– К нам приезжают и беременные, и родители с совсем грудными малышами. Понятно, что они не принимают участия в тушении пожаров. Но, например, если семья приедет с ребенком, мама может быть полезна в жизни лагеря, на острове: помыть посуду, приготовить, порезать, натянуть веревки, постирать что-то. Пересмотреть или починить пожарное оборудование, амуницию. Если есть желание у людей, всегда можно найти работу, которую нужно сделать. Если семья приезжает с мужем, то муж может участвовать в тушении пожаров, а вечером его жена встречает с борщом (смеется). Так что получается симбиоз, и все при деле, все рады. И ребенку хорошо: там потрясающие красоты, виды, чистейший воздух, отличная вода, которую можно пить прямо так.
Фото: Dina Khitrova / VK
А иногда, кстати, если они хотят постоять автономно, своим лагерем, мы их приглашаем. У нас есть специальная функция наблюдателей. Мы их просто отвозим на конкретный остров, у нас по пути патрулирования есть два острова, на которых нам нужны наблюдатели в течение всего сезона. Понятно, что они будут стоять не все три месяца, а сколько могут – неделю, полторы или несколько дней.
И мы им выдаем набор наблюдателя: карты, бинокль, компас, визитки. Если к их острову пристанут рыбаки или люди на байдарках придут случайно, они расскажут о том, откуда вообще появились на острове. Потому что мы их оставляем, как правило, без плавсредств. У нас лодки все нужны. И они раздают визитки, рассказывают, кто мы, зачем здесь находимся.
А сами потихоньку обучаются, во-первых, наблюдать горизонт; знать, где какие места, знакомиться с географией местности. Знать, как взять азимут, например, на дым. Понять, как это сделать с помощью компаса и связаться с базой, то есть с нами, и сказать, где что горит, хотя бы предположительно. Мы, соответственно, при таких звонках стараемся оперативно собирать группу и выезжать. И чем быстрее мы фактически окажемся на потенциальном пожаре, тем меньше сгорит и, соответственно, больше можно сохранить живым.
Если бы этих наблюдателей не было, то никто бы нам не позвонил вовремя, а позвонили бы через 2-3 часа, когда пожар уже разгорелся и уже представлял собой не просто маленький клочок 50х50 метров, а несколько гектаров.
– Сколько у вас в сезон бывает людей?
– В самом начале – 7-8, потом больше. В этом сезоне было очень много пожаров. И я каждый день старалась писать. С прошлого года стала вести такой живой журнал, «записки островитянина», как я их сама называю. Я каждый день выкладываю актуальную информацию о погоде, о том, что у нас происходит, когда нужны люди и так далее. Ну, и описываю наши дни.
В прошедшем сезоне было очень засушливое, аномальное лето, и люди требовались практически всегда. Потому что даже если у нас 15-20 человек на острове единовременно есть в течение сезона, то все равно они нуждаются в отдыхе. Я провела на острове в этом сезоне 74 дня, с 24 мая по 5 августа.
Обычно провожу там все лето, то есть почти 90 дней, но в этом году я просто физически не выдержала. Это реально тяжело, когда ты приезжаешь обратно на базу, отдыхаешь, ешь, спишь, а наутро по новой: ехать в патруль, тушить пожар и так далее.
И очень хочется смены обстановки, но чтобы все продолжалось: были люди, которые могут тушить. И здорово, когда есть возможность держать руку на пульсе.
Фото: Dina Khitrova / VK
Может быть, кто-то не хочет приезжать просто так: если пожаров нет, они не приедут. Но зато, когда мы говорим, что есть действующий пожар и нам не хватает людей, люди сразу приезжают. Это форс-мажорные обстоятельства. Людям хочется принять активное участие именно в тушении, потому что они столько об этом слышали и вот, наконец, у них появляется такая возможность.