«Главное — слушаться старших»
— Комаров напустили, — ворчит Люда. — Покусают же, а мы купаться собрались. Надоело уже, хочу жить спокойно.
Впервые за почти полгода с рождения Мирославы Люда осталась наедине с дочерью в своем доме. Всего минут на 20, пока Олеся Григорьева, руководитель ассоциации по защите интересов семьи «Детство. Отцовство. Материнство», уверяла директора Центра социальной помощи семье и детям Светлану Андрееву, что не спустит глаз с обеих.
— Как будто она преступница под арестом, — вздыхает Олеся. — Слава Богу, что Люда ругаться начала, хоть и не вовремя. Может, научится и дочку, и себя защищать.
Олеся, Люда, Мира
У Олеси Григорьевой — шестеро детей, любящий муж и большой шумный дом в райцентре. Созданная ею общественная организация, объединяющая 130 таких же многодетных омичек, взяла шефство над Людой.
— Она вообще несловоохотливая, а когда нападают, сразу закрывается. Обычный забитый ребенок, воспитанный государством, которому вдолбили главное — надо слушаться старших, — шепчет Олеся под плеск воды, бодрое гуление Миры и тихое воркование Люды, доносящиеся из ванной.
Людмила и Мирослава
Люде Киселевой недавно исполнилось 23. Как большинство выпускников адаптивной школы-интерната № 16, закончив колледж, она вышла на улицу: жилье выпускники омских детских домов получают только по решению суда. Но внезапно о ней вспомнила мать: помогла подать в суд на региональный минобраз. Люда, впрочем, о матери говорит неохотно:
— В 11 лет меня в детдом сдала, не хотела на ребенка деньги тратить. И квартиру мне выбивала, только чтобы потом отобрать.
Жилье Люде дали, и мать его не отобрала. Обустраиваться в однокомнатной квартире, выбитой из государства, девушка стала вместе с Юрой, тоже выпускником детдома. Получалось плохо. Юру на постоянную работу не брали — без опыта, но с удостоверением инвалида. Люда, швея по профессии, смогла устроиться помощником воспитателя за 13 тысяч в месяц. Прошлым летом Юра ушел на поиски работы и не вернулся. Люда растерялась, затосковала и… обнаружила, что беременна.
— Хотела хоть девочку, хоть мальчика, лишь бы родного, — рассказывает она. — Устроилась на швейную фабрику, чтобы получать больше. Но когда живот мой заметили, велели уволиться.
Людмила и Мира
И тут в жизни Люды появилась «предпринимательница» Тамара Иванова. Она пообещала девушке аж 30 тысяч в месяц за клининг. Но оказалось, что клининг — это мытье подъездов с утра до ночи без выходных. Получала за это Люда три сотни рублей раз в три дня. А в квартиру к девушке «предпринимательница» подселила мужчину с женщиной — таких же рабов без роду, без племени.
— Государством предусмотрена забота о детях-сиротах до 23 лет: безработной Люде полагалось в течение полутора лет пособие по безработице в размере средней оплаты труда по региону — 36 тысяч рублей, — объясняет Олеся Григорьева. — Никто ей этого не подсказал ни в Комплексном центре социального обслуживания населения «Рябинушка», ни в центрах постинтернатного сопровождения, которые специально созданы при минобразе области, чтобы помогать сиротам адаптироваться.
Люда очень хотела стать хорошей матерью — исправно посещала женскую консультацию, собирала детские вещи по бесплатным объявлениям, стирала, штопала.
Когда начались схватки, решила, что опять натаскалась ведер с грязной водой. «Соседи» после телефонной консультации с «хозяйкой» вызвали скорую.
— Показали дочку после кесарева: носик пуговкой, глазки голубые, вес — 3 200, — вспоминает Люда. — Я обрадовалась, что все обошлось, а имя давно придумала — Мирослава, в честь артистки из «Папиных дочек». В интернате это кино смотрела, завидовала. А потом врач сказал, что Мира недоношенная — вес маленький, конечности короткие, надо в неонатальный центр класть.
Через месяц Люда, мечтая о новой жизни, несла дочку домой через весь город — денег на автобус не было. Но «хозяйка» перспективе потерять бессловесную рабсилу не обрадовалась.
— Звонила, пугала, что если не сдам ребенка, она заявит, будто я над Мирославой издеваюсь, меня посадят, и я вообще никогда ее больше не увижу, — Люда отводит глаза. — В доме ребенка сказали, что можно написать заявление на месяц, даже разрешат навещать.
«Ты больше дочку не увидишь»
Временное пребывание ребенка в организации для детей-сирот, пока родители по уважительным причинам не могут исполнять свои обязанности, предусмотрено Семейным кодексом РФ. Но пустили Люду в дом ребенка только два раза:
— Прямо в лицо мне говорили: иди отсюда, ты больше дочку не увидишь, — Люда утирает злые слезы.
«Срок пребывания» Миры закончился 22 мая, в субботу. Людмила, уверенная, что в выходные ребенка не отдадут, пришла за дочкой 24-го, в понедельник. Мирославу матери не дали. Зато через три дня к ней нагрянула комиссия из представителей управления опеки и попечительства департамента образования, центра «Рябинушка», инспекции по делам несовершеннолетних и дома ребенка. Люда в это время пыталась одновременно сортировать вещи и собирать шкафы, которые ей подарили в благотворительной организации.
Комиссия увидела, что в квартире нет холодильника и стиральной машины, минимум еды, а электричество отключено из-за долга больше 30 тысяч рублей.
«Киселева Л.В. не имеет элементарных навыков по самообслуживанию, уходу за младенцами, соблюдению санитарно-гигиенических норм», — написано в акте про Люду, которая к тому времени нашла кроватку, ванночку и три коляски. Акт стал главным документом, на котором чиновники основывают решение отобрать у Людмилы дочку.
— 8 июля Светлана Казанцева, заместитель центра «Рябинушка», присылает директору дома ребенка письмо с теми же словами, — рассказывает Олеся Григорьева. — На мой взгляд, после них начальник органов опеки и попечительства вместе с министром образования должны немедленно подать в отставку.
Как человек без навыков самообслуживания получил прекрасный аттестат адаптивной школы-интерната № 16, диплом швеи и возможность трудиться?
«Людмила Владимировна со специалистом по социальной работе отделения профилактики безнадзорности и семейного благополучия на контакт идет не всегда, на телефонные звонки не отвечает», — заключила комиссия, решив ребенка матери не возвращать. Поскольку нашествие было единственной «профилактической работой», комиссия не знала, что отвечать на звонки Люда не могла, потому что телефон «хозяйка» забрала у нее еще до родов.
— По сути произошло оставление ребенка, — объясняет «Правмиру» решение комиссии Оксана Груздева, замминистра образования Омской области. — Первоначально инициатива была от дома ребенка, где произошло оставление, когда Людмила не явилась в назначенный срок забрать дочку. Дом ребенка неоднократно писал письма, предлагал забрать ребенка, но этого не произошло, и он все-таки был вынужден подать иск.
18 июня дом ребенка обратился в суд с заявлением о лишении Киселевой родительских прав. Люда утверждает, что к ней никто не приходил и письма не присылал, кроме одного: ее приглашали на встречу 4 июня.
— В письме было написано, что я отказалась от ребенка и надо решать его судьбу, — говорит она «Правмиру». — Я поняла, что не смогу им доказать, что не отказывалась! Куда обратиться, не знала. Поехала к Юре — мне знакомые сказали, что он в зоне: получил три года по 228-й статье. Ну он же отец, не могут же забрать сразу у обоих? Только меня не пустили, хотя я несколько раз приходила в колонию, сидела и говорила, что не уйду.
22 июня Центральный районный суд Омска вынес определение о запрете на выдачу Мирославы матери «до рассмотрения дела по существу».
Она осталась в доме ребенка до суда по иску о лишении родительских прав, основанием для которого стало обращение главврача дома ребенка Сергея Филиппова: «При общении с дочерью ответчик ведет себя инфантильно, без помощи персонала не могла взять ребенка на руки, молчала на рекомендации врачей о необходимости разговаривать с дочерью».
По мнению правозащитницы Ирины Зайцевой, удержание ребенка на основании определения суда о применении обеспечительных мер незаконно:
— Применение судом обеспечительных мер, объектом которых стал ребенок, вызывает возмущение. Дети — не вещи! Это для автомобиля нет разницы, где находиться до разрешения спора. А дети страдают от разлуки с родителями, это для ребенка, особенно новорожденного, как раз и представляет опасность.
Материнский десант
— По-хорошему, опека, соцработники, медики обязаны были прибежать к Людмиле, как только из роддома поступила информация, что у них появилась мама в трудной жизненной ситуации, — считает Олеся Григорьева. — Сказать: тебе сложно, мы поможем. Получай, как положено по закону, вещевую, продуктовую, юридическую, консультационную, материальную помощь. В том числе — разовую до 50 тысяч рублей, а также социальный контракт: ежемесячное пособие около 10 тысяч в течение года или 250 тысяч на открытие своего дела. Но ничего из этого ни до, ни после родов Люде не предложили.
Уполномоченный по правам ребенка при губернаторе Омской области Елизавета Степкина считает, что Людмила сама должна была обратиться за помощью:
— Порядок у постинтерната единый: пока не обратится гражданин. Нигде не предусмотрено, что кто-то должен сообщить: никто же не собирал сведения, какие у нее проблемы. Это же самостоятельность. Она же не признана недееспособной.
Людмиле помогли 130 многодетных матерей. За несколько дней до суда по лишению родительских прав «материнский десант» общественниц выгнал лишних из квартиры, оплатил долг, привез подержанные холодильник и стиральную машину, подтянул собственных мужей, которые перетянули проводку, подключили электричество и поставили новые замки. Помогли добиться свидания с отцом Мирославы.
Юрий обрадовался, узнав про рождение дочери, а начальник колонии отозвался о нем хорошо, и теперь у Миры нет прочерка в графе «отец».
Олеся Григорьева вместе с Викой Марчевской, руководителем общественной организации «Мир, в котором нет чужих. Мир равных возможностей», опекающей выпускников детдомов, прорвались на личные приемы к Оксане Груздевой, начальнику органов опеки и попечительства минобраза, и Олесе Богза, замминистра здравоохранения области. И рассказали им историю Люды. В итоге 20 июля был составлен новый акт обследования жилищных условий — там они признаны положительными.
Общественники обязались поддерживать Киселевых в течение, как минимум, года, пообещав еще и оплачивать круглосуточную няню.
— Приходим 21 июля в суд и ждем, что сейчас руководители министерств разберутся со своими подчиненными, скажут, что иск надо отзывать. Но нет, мы видим воплощение ювенальной юстиции в судебной мантии! — возмущена Григорьева. — Люду заставили доказывать, что она обладает материнским инстинктом, чуть ли не экзамен устроили по компетенциям: сколько кормить, как укладывать ребенка. При этом у представителей дома ребенка свои представления о режиме сна и кормления: все строго по часам, независимо от того, что хочет ребенок.
Людмила и Мира
Главврач дома ребенка Сергей Филиппов предоставил ходатайство об ограничении родительских прав Киселевой, в котором сослался на мнения своих трех сотрудниц, «у которых сложилось убеждение, что поведение матери во время общения с ребенком вызывает опасения». Доказательством послужило снятое ими видео, где Людмила неумело, но очень осторожно берет Мирославу на руки.
На первом заседании, 21 июля, суд не принял окончательного решения, предложив лишь пройти курсы молодой мамы при минздраве. Не лишил и не ограничил ее в родительских правах. Но когда Люда примчалась в дом ребенка, Миру выдавать опять отказались — по распоряжению главного врача Филиппова. Сергей Филиппов от комментариев «Правмиру» отказался.
Карательная психиатрия?
На следующий день Киселева при поддержке общественников обратилась в 11 органов государственной власти с просьбой помочь ей вернуть ребенка. Практически все, включая губернатора области Александра Буркова, просто переслали ее заявление в минздрав Омской области. Министр здравоохранения Александр Мураховский в свою очередь письменно предложил Люде обратиться к Сергею Филиппову (документ есть в редакции).
Ситуацию взяла под контроль Анна Кузнецова, уполномоченный при президенте России по правам ребенка — в начале августа она побывала в Омске. «У нас есть, мягко говоря, много вопросов к омским органам опеки, я думаю, что вместе с прокуратурой мы найдем на них ответы», — сказала она. Общественный центр по защите традиционных семейных ценностей «Иван Чай» предоставил Киселевой адвоката.
Но 25 августа суд удовлетворил очередное ходатайство дома ребенка. Мирославу, наконец, выпустили. Но вместе с мамой отправили в Центр социальной помощи семье и детям на двухмесячный срок для приобретения Людмилой «педагогических навыков».
Общественниц в «теплый дом, где с человеческим вниманием относятся к проблемам семьи и детей», как описывает себя центр на сайте, не пускают, а Люду с Мирой, наоборот, за ограду не выпускают.
— Общение матери с ребенком стало возможным, только когда мы широко осветили ситуацию, — говорит Григорьева. — Но и сейчас оно происходит под бдительным надзором.
Под «бдительным надзором» Олеся Григорьева подразумевает то, что даже кормить грудью Люде пришлось в присутствии нескольких сотрудников и Елизаветы Степкиной, уполномоченной по правам ребенка при губернаторе Омской области: для проверки лактации. После этого молоко у матери пропало.
— Мы в гостинице не бываем одни, все время кто-то из сотрудников следит, — говорит Людмила «Правмиру». — Еще снимали без спроса, пока меня не научили общественники говорить, что я запрещаю. Если в магазин надо, то на машине возят с сотрудником.
Замминистра образования Омской области Оксана Груздева сказала «Правмиру», что Людмила может свободно перемещаться по городу:
— Она не закрыта, ходит по городу, общается с тем, с кем считает нужным. Здесь ей могут помочь в обхождении с ребенком. Она ездит на рынок, ездит в «Детский мир» и магазины, мне отправляли фотографии, у нее свободное передвижение, это ведь не закрытое учреждение. <…> Мне сказали, что ей очень тяжело на самом деле: угнетает эта гиперопека со стороны общественников, они не дают ей разобраться ни в своих чувствах, ни в своих желаниях. Просто реальная гиперопека, мое мнение, что все-таки общественные организации несколько манипулируют ею, чтобы привлечь внимание к своей деятельности.
1 сентября прокуратура Омской области выявила нарушения законодательства в деятельности центра «Рябинушка», органов опеки и попечительства, дома ребенка, территориального отдела полиции «в части неполноты мер по организации и проведении с молодой женщиной работы по профилактике семейного неблагополучия, направленной на сохранение родственных связей с ребенком». Прокуроры пришли к выводу, что «инициирование вопроса о применении крайней меры ответственности родителей преждевременно». Руководителям этих организаций внесены представления.
9 сентября Людмила прошла «исследование влияния психического состояния на исполнение ею родительских обязанностей».
Так рекомендовал суд, к которому вышли с предложением дом ребенка и управление опеки и попечительства департамента образования. Представляет ли она угрозу для дочери, суд поручил выяснить экспертам государственной психиатрической больницы. Результаты пока не готовы, но Григорьева не ждет ничего хорошего:
— Уверена, что эксперты написали все, что надо, — говорит она. — Это экзекуция ради экзекуции! Если у Людмилы были нарушения в психике, почему их не заметили в интернате? А в такой ситуации любая нормальная мать уже должна стать ненормальной. Только в России нет закона, позволяющего отбирать детей у больных. Но, боюсь, заключение экспертизы станет предлогом для суда, чтобы Людмилу полечить полгода, после чего ей опять придется восстанавливать материнские права, но уже с историей болезни. А поскольку дочь ей девать некуда на период нахождения в больнице, девочка опять окажется в доме ребенка. Я считаю, что проблему можно решить отзывом иска. И если главврача дома ребенка не могут попросить об этом руководители министерств и ведомств, это должен сделать губернатор.
Фото: Наталья Яковлева