«Мне жаль, но я не чувствую сердцебиения». Искусственные роды и сын, которого мы не узнали
Отрывок из книги Тимоти Келлера «Прогулки с Богом. От горя к радости», вышедшей в издательстве «Эксмо».
История из жизни: Красивые и глубокие шрамы
Автор: Кендра
Тишина. Неподвижность. «Мне жаль, но я не чувствую сердцебиения», — сказал специалист по ультразвуку. Снова тишина. Внезапно все в той темной комнате показалось еще мрачнее и холоднее. Всего за несколько мгновений до этого мы с моим мужем Джоном разговаривали с этим специалистом. Мы ждали двадцать долгих недель, чтобы узнать пол нашего ребенка, надеясь, что это послужит поддержкой, необходимой, чтобы мы пережили вторую половину этого тяжелого периода. Но за долю секунды комната стала холодной и безжизненной. В тот момент, когда специалист вышел позвать врача, тьма в комнате вторила тьме, которая поглощала наши сердца. «Этого не может быть… Придет врач, и он услышит сердцебиение, и все будет в порядке», — отчаянно взывали наши сердца. В унылый февральский день одной простой фразой смерть разбила наши надежды и мечты.
Нечасто весть о желанной беременности сочетается с беспокойным предчувствием — да, радостью, но смешанной со страхом неизбежности. Для нашей семьи радостная новость о новой жизни — у нас будет второй ребенок — содержала в себе одновременно страх и надежду. Это наша история страданий и потерь, загадок и умиротворенности, радости и горя.
Наш первый ребенок, девочка, родилась двумя годами ранее. Она пришла в мир красивой и здоровой, но беременность была абсолютно не такой. На первых неделях беременности мне поставили диагноз «гиперемезис беременных». Это было редкое заболевание. Гиперемезис проявляется у двух процентов беременных женщин и отличается быстрой потерей веса, недоеданием и обезвоживанием в связи с непрекращающейся тошнотой и рвотой. Я сбросила больше 11 килограммов за первый триместр, несколько раз лежала под капельницей, чтобы бороться с обезвоживанием, мне внутривенно вводили лекарства; все то время, пока длилась беременность, мне приходилось пить мощнейший противорвотный препарат. Все симптомы исчезли в тот день, когда родилась моя дочка. Мне становилось все лучше. Начался тот чудесный «хаос», когда в вашу жизнь приходит младенец. Это казалось малой платой за то изобилие счастья, которое приносит долгожданный ребенок. Хотя врачи говорили нам, что вероятность повторного гиперемезиса велика, наше желание иметь второго ребенка было сильнее воспоминаний. Мы глупо верили в то, что этот опыт научил нас, как справляться с заболеванием, мы пытались зачать ребенка.
Всего лишь через неделю после празднования добрых вестей — положительного теста на беременность — заболевание вернулось. К сожалению, в этот раз оно должно было стать еще серьезнее. Вообще только 0,5% беременных женщин диагностируют с такой тяжелой формой гиперемезиса. Мой врач сразу же приступил к активному лечению, в том числе госпитализации. Центральный венозный катетер (ЦВК) был введен у моего сердца, чтобы организм получал лекарства и питательные вещества, необходимые для поддержки растущей во мне жизни. Я не ела четыре месяца и была слаба, меня постоянно тошнило, рвало несколько раз в день. Толпа родственников и друзей круглые сутки заботилась о нас, о нашей дочери, готовила обеды, была рядом со мной, молилась за нас. Они были руками и ногами Христа, и часто мы задавались вопросом, как бы мы пережили это время без нашей общины. Их любовь буквально питала и поддерживала в нас жизнь.
Оглядываясь назад, мы понимаем, что именно в первые недели этой беременности мы начали скорбеть. Мы знали, что эта беременность — последняя. Из-за «химической несовместимости» моего организма и плода мы не могли снова намеренно заставить страдать нашу семью или меня. Мы просто старались изо всех сил держаться и продираться через каждый день, понимая, что это может продолжаться все девять месяцев.
В тот серый февральский день мы были в самой середине беременности. Наша надежда укреплялась: мы отмечали этот значимый этап. Но вместо праздника мы стали воспринимать этот день как день потери нашей невинности.
«Младенцы не должны умирать!» — я часто так думала и буквально кричала об этом.
Это трагическое окончание многомесячного страдания казалось слишком жестоким. Но мы должны были перенести искусственные роды, чтобы родить второго ребенка, сына, которого в этой жизни мы не узнаем.
Джон Вилсон родился на следующее утро, совсем не страдая. Мы держали его безжизненное тельце, и поток эмоций захлестнул нас. Весть о новой жизни имеет загадочную силу, ведущую к надежде, и мы внезапно мечтаем о будущем, которое познаем с нашим растущим ребенком. Мы рыдали из-за потери этой мечты. Когда мы предавали его в Божью опеку, я чувствовала руки Божьи, которые с нежностью обнимали нас, разделяя нашу скорбь. Наши любимые друзья и церковная община организовали прекрасную поминальную службу, и мы начали отпускать то видение, которое имели о нашей семье.
Следующие за этим дни были мрачными и пустыми. Я не спала и, кажется, даже не дышала. Я чувствовала себя такой болезненной и поникшей. Я психотерапевт… Разумом я понимаю стадии скорби. Но тогда я испытывала их непосредственно… Я не могу подобрать слов для описания этих ощущений. Я верила, что Бог может справиться с моими эмоциями, и я не боялась показать их Ему… как правило. Были минуты ярости, но еще чаще я чувствовала ужасную боль, отчаяние, ревность, глубокую скорбь, мне было горько. Но каким-то образом посреди всех этих эмоций каждый день я чувствовала, что сильное и могущественное умиротворение приходило в мое сердце и приносило утешение. Я всей душой ощущала присутствие Божье и постепенно стала понимать, что, хотя Он и позволяет трагедиям случиться с нами, Он нас не покинет и не откажет нам в личных и животворящих отношениях с Ним. Мои отношения с Ним росли по-новому и становились все реальнее. Он привлекал меня к Себе все ближе, посредством каждого болезненного вопроса и сомнения. Он поистине был в этом мрачном месте с нами. Слова Псалмопевца «Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет» (Пс. 33:18) сопровождали меня в течение многих дней и месяцев исцеления. Бог воистину был нашим убежищем.
«Блаженны плачущие» — это больше не просто слова. Мы испытали эти слова как Слово Божие, которое живет и дышит. Мы их прожили, мы ими дышали. Как и большинство читающих эти строки, мы уверены, что никогда не сделали бы выбор в пользу того, чтобы пережить огненную пещь мертворожденного ребенка. Однако мы смогли узнать драгоценные дары, которые мы бы не получили, если бы не прошли через этот огонь. Бог очень хочет, чтобы мы испытали глубокие отношения с Ним и друг с другом.
Каждый раз, когда я по-настоящему понимаю другого страждущего человека, я благодарна за дар своей боли.
Он напоминает мне о моей уязвимости и зависимости. По природе мы сильны и независимы. Но в страдании нет места эгоизму. Когда у меня отнимают мою самость, открываются двери подлинной связи с другими людьми. Когда я приближаюсь к другим, я на опыте познаю Бога здесь и сейчас.
В дни после утраты сына один друг сказал мне, что теперь мы все время будем «прихрамывать». Хотя наши шрамы носят не физический характер, эта боль оставила след на наших сердцах. Но мне бы хотелось думать об этих шрамах как об уникальных знаках — красивых и глубоких. Хотя наша история на этом не заканчивается — Бог свел вместе четыре жизни чудесным и удивительным образом, чтобы возвести красоту из пепла. Теперь мы наслаждаемся яркой жизнью с двумя любимыми детьми, нашей девятилетней дочерью и сыном, нашим чудо-ребенком, которому на этой самой неделе исполняется пять лет. Мы ждем не дождемся того дня, когда воссоединимся с нашим первым сыном на небесах, а до тех пор мы будем благодарны за то, что познали Бога настоящего и живого, и мы радуемся жизни, которую Он нам подарил.