В Гамбии я зашивал раны в больнице
Мы встречаемся в съемной квартире, куда семья переехала три дня назад. Трехлетний сын спит, а Ксения — супруга Эбримы — готовит ужин. Мой собеседник хорошо говорит по-русски, но если нам трудно понять друг друга, помогает его жена.
— Эбрима, в Ижевске вы за короткое время стали своим — создали семью, организовали шоу барабанщиков. Как вы это делаете, откуда такая открытость?
— Все зависит от человека, его души. Я волонтер, прекрасно чувствую людей, много для них делаю. В Гамбии тоже был волонтером. Учился в четвертом классе, когда пришел в Красный Крест. Уже тогда начал помогать людям.
— Вы же тогда были ребенком?
— Погружение в волонтерство на моей родине происходит постепенно. При Красном Кресте был детский лагерь. Туда мы ходили каждый выходной — пели, играли, танцевали — это детские занятия. Параллельно там объясняли, как помогать людям. Например, что делать, если человеку стало плохо. Со временем обучают, как оказать первую помощь.
После занятий в Красном Кресте мы шли в мечеть или на рынок. Там наводили чистоту. Иногда приводили в порядок кладбище. Когда идут дожди, там сильно растет трава, ее нужно убирать.
Я закончил 12 классов. Первым моим рабочим местом стала поликлиника, хирургическое отделение. Я там тоже волонтерил — работал бесплатно. Постепенно меня научили даже раны зашивать. И пусть я не стал врачом, делать это умею до сих пор. Там же я научился обрабатывать раны, накладывать бандаж.
— Почему не пошли в медицинский?
— Не увидел заинтересованности руководителя в том, чтобы я получил медицинское образование. Понял, что там нет моего будущего, ушел из больницы.
У нас в стране с образованием непросто. Если у тебя деньги есть, ты можешь учиться, если нет — значит нет. Бесплатного высшего образования почти нет. Платное — очень дорогое.
Сразу после школы ты вряд ли пойдешь учиться. На это нужно заработать. У нас в 35 или даже 45 лет люди поступают в вузы.
Бесплатных мест для получения высшего образования очень мало. Туда попасть очень сложно. А когда отучишься, обязан отработать по договору два-три года.
— Сколько вам было лет, когда решили уехать в Россию?
— Хотите узнать, сколько мне лет? (смеется). Этого я не скажу.
— Как вы стали волонтером в России?
— Я приехал в Удмуртию в 2016 году. Подал заявку на Всемирный фестиваль молодежи и студентов и в 2017-м поехал в Сочи.
Люди спрашивали: «Ты сам откуда?» Отвечал: «Из Удмуртии». Так удивлялись, улыбались все. Меня часто называли на фестивале просто «Удмуртия». Могу показать значок. У меня их мно-о-ого было. Люди из разных стран и городов мне дарили их на память. Но потом я их тоже раздарил.
Первый день в Сочи был самым трудным. Самолет из Намибии привез делегатов на фестиваль. Они прилетели на день раньше. Место для их размещения еще не было готово. Пришлось поселить их временно в другом месте, делегатам это не понравилось, они начали возмущаться. Меня попросили разрядить обстановку, и я отправился к гостям из Намибии. Как только сказал, что я из Гамбии, они меня назвали братом. Я все им объяснил, они согласились со мной.
Потом меня поставили волонтерить в столовую. Я танцевал, пел. Все приглашали: «Давай к нам! У нас тут самая вкусная еда». Мне говорили, что я очень активный. А потом номинировали на звание лучшего волонтера. Было очень приятно, — улыбается Эбрима.
После нашего разговора он принесет пакет, в котором бережно хранит грамоту, подписанную президентом России, и памятную медаль с фестиваля в Сочи. Говорит, что это для него очень важно. Его мечта — увидеть президента, но о чем бы он с ним поговорил, Эбрима держит в секрете.
Принес дедушке продукты, а он говорит: «Ничего себе!»
— В детстве вы помогали людям, а когда стали взрослым, почему остались в волонтерстве?
— Папа всегда говорил, что нужно помогать. И мне это нравится.
— Вы что-то особенное чувствуете, когда помогаете?
— Чувствую, что сделал что-то больше, чем деньги. Например, дали человеку 200 рублей, а они у него завтра закончились. А добро — это навсегда, и оно не закончится никогда. Я приношу радость добровольно.
У нас на родине так принято. Есть три важные составляющие жизни: когда ты был ребенком — люди тебе помогали, потом ты сам стал взрослым, тоже должен помогать другим. Потому что идешь к тому, чтобы снова стать ребенком. Если тебе больше 90 лет, ты ничего не можешь. И люди снова должны тебе помогать. Но если ты не работал, не помогал, когда ты состаришься, кто тебе поможет?
— Знаю, что во время пандемии вы тоже занимаетесь волонтерством.
— Я всегда помогаю. Куда нужно, туда и иду. Сейчас пока мало времени. Но все равно буду этим заниматься. Мое имя есть в базе данных, у нас есть общий волонтерский чат. Я могу сам позвонить координаторам, или они мне. Иногда нужно помочь в больнице, иногда вскопать огород бабушке с дедушкой. В пандемию — весной и сейчас — обычно развозим продукты и покупаем лекарства пожилым людям. Дома сидеть скучно, и пользу нужно приносить.
— Как люди реагируют на вас?
— Продукты по первой заявке весной в пандемию я увозил вместе с двумя девушками-волонтерами. Мы все вместе поднялись на нужный этаж, позвонили в квартиру. Дедушка открывает дверь и говорит: «Ничего себе, у вас такой помощник!» Так бывает иногда.
Другие просто смотрят внимательно. Все благодарят. Для людей помощь очень важна. Лекарство привозил бабушке одной. Говорит: «Спасибо большое, сынок. Нам очень нравится. Не оставляйте нас, приходи еще». Они рады, и я рад.
Я же не целый день занимаюсь волонтерством. Есть 20 минут или два часа, исходя из этого планируешь. Можешь за водой сходить бутилированной, еще чем-то помочь. Бабушки и дедушки иногда хотят чем-то угостить, но на учебе нам сказали, чтобы никаких подарков мы не принимали, особенно от пожилых. Поэтому я всегда говорю «спасибо» и отказываюсь.
Хотел стать спортсменом, но буду строителем
Сейчас Эбрима учится на последнем курсе технического университета по специальности «инженер-строитель». В июле получит диплом.
— Планируете связать жизнь со строительством?
— Да, но не тут. Зимой холодно — это проблема. Если буду работать на стройке, то на юге России, в Сочи, например. В Ижевске строить можно только летом. Я это регулярно делаю.
Помню, как в первый раз я почувствовал ужасный холод. Шел на занятия в университет зимой, было минус 35. Прошел метров 10–15, и мои глаза начали плакать от мороза. А лицо! Как будто пчелы его жалят. И их очень-очень много. У меня постоянно холодные руки и ноги. Трудно переносить зиму.
— Как так получилось, что Эбрима, который волонтерит, а еще любит петь и танцевать, связал свою жизнь со строительством?
— Я занимался спринтом. Но получил травму ноги, и спорт пришлось оставить. В школе были неплохие успехи в легкой атлетике, участвовал в соревнованиях различного уровня. Если занимал 2-е место, плакал от обиды. Мне нужны были только победы.
Мечта в детстве была — хотел стать спортсменом, прославиться на весь мир. Сейчас уже поздно идти в спорт, но если остановлю себя, чтобы много не есть (смеется и похлопывает себя по животу), то можно что-то придумать. Вот, например, мне нравится скандинавская ходьба. Успешно принимал участие в соревнованиях. Один раз занял первое место, потом — второе. У меня и фото есть. Соревнования были зимой, и у меня все лицо в инее!
Свою мечту детства я все-таки реализовал. Но немного по-другому. Так получилось, что, когда закончил школу, два года работал тренером. Мои воспитанники показывали отличные результаты. Ребята заняли однажды первые места в личном зачете и стали лучшими в дисциплине… забыл, как называется. Когда палку передают друг другу. Да! Эстафета! Я гордился. Интересно, что мои ребята обогнали воспитанников тренера, у которого занимался когда-то я. Тренер сказал тогда, что это ему не нравится — проигрыш, но хорошо, что я — его ученик.
А сюда я приехал с конкретной целью — учиться. И сейчас здесь у меня очень много друзей.
Когда играю на барабанах детям, время бежит по-другому
— Как вы друзей заводите? Легко сходитесь с людьми?
— Да. Есть такая поговорка у нас: «Если ты хороший человек, тебя будут окружать только хорошие люди». Если ты творческий, вокруг тебя такие же соберутся. Я не пью и не курю. У меня семья, дом, работа.
Как я схожусь с людьми? По-разному. Мы приезжали помогать одной девочке, а вот мы уже и друзья.
Однажды познакомился с преподавателем журналистики детям Ольгой Чирковой, и сегодня мы все время на связи. Ольга сделала для меня очень много доброго и важного, знакомит с людьми из Питера, Москвы. Я помогаю ей в проекте «Дети Евразии». Она его ведет в Международном союзе неправительственных организаций «Ассамблея народов Евразии».
Ольга пригласила меня и в детский реабилитационный центр «Адели» в Ижевске. Я там играю на барабанах для детей, которые болеют. Могу для них играть и три часа, и больше. И это тоже мои друзья. Я не устаю. Со мной что-то происходит там, время бежит по-другому.
В реабилитационном центре есть дети, которые не видят, не говорят, некоторые не встают с постели. Но все равно, думаю, они получают что-то от звуков моего барабана.
Помню мальчика одного, он в вертикализаторе, не двигается, но когда играю, вижу, что он немного двигает руками, как будто хочет танцевать. Однажды играл уже три часа, а дети меня не хотели отпускать. Мальчик все время повторял: «Эбрима, не уходи домой! Не уходи домой!»
— Любите детей?
— Да, с ними легко и хорошо. Я и в Гамбии много общался с детьми и молодежью, и здесь тоже.
Как только пошел на подготовительные курсы по русскому, меня пригласили в одну из ижевских школ, чтобы я занимался с детьми английским. Ученики там тоже мне много объясняли. Возьмут предмет из чайной чашки и скажут мне по-русски: «Эбрима, это — ложка».
Уже два года в другой школе веду факультатив по английскому. Попечительский совет школы предложил заниматься с детьми, чтобы они общались с носителем языка.
— А настоящий друг есть, с которым вы очень близки, с кем можно поделиться и все обсудить?
— Такого нет. Бывали случаи, что сделаешь человеку, которого ты считал своим другом, добро, а он ответит таким, что мне непонятно. Это обидно. В основном это люди, которые тоже приехали в Россию, как я. Мои лучшие друзья — это моя семья.
Сыну побрили голову на седьмой день жизни
Без супруги Ксении и трехлетнего сына Кирилла Эбрима не представляет своей жизни:
— Моя семья — как мой язык, зубы, как рука и нога — естественно, как будто они были со мной всегда.
— Расскажете, как вы познакомились? А Ксения добавит.
— Не-е-ет. Ксения не добавит (смеется).
— У вас патриархат? Женщине нельзя слово молвить?
— Нет у нас патриархата, — говорит Ксения, укладывая слоями картофель и мясо в кастрюлю. — Рассказывай, — обращается жена к мужу.
— Мы познакомились в Ижевске, в парке. Я ее увидел, мне она сразу понравилась, дружили какое-то время, а потом поженились. Много о своей семье не рассказываю. Мы четыре года вместе, сыну нашему три года.
Тут проснулся Кирилл и пришел в кухню, где мы общались. Он похож на маленького сонного медвежонка. Мама то и дело гладит его по голове. А кудри у мальчишки «двойные» — папины мелкие, помноженные на мамины — мягкие, но заметные завитки.
— Ксения — хорошая женщина. Она меня любит, поддерживает. Очень хорошо чувствует, что со мной происходит. Если я пришел домой уставший, всегда спросит, что со мной и чем помочь. Она очень сильная и всегда мне помогает. Я не часто говорю ей такие слова.
— Да. А как иногда хочется слышать такое чаще, — вздыхает и кивает Ксения. Она продолжает заниматься ужином, а Эбрима объясняет:
— У меня на родине так не принято — говорить женщине, что она особенная, самая лучшая и самая хорошая. Даже поговорка такая есть: «Не нужно курице говорить, что она очень чистая. Тут же залезет в песок и станет грязной». А еще говорят, что лошадь бежит лучше, если сначала ее пришпорить.
— Да-а-а? А вот этого я не знала. Значит, лошадь? Пришпорить, говоришь? — посматривает Ксения на Эбриму.
— Это не про тебя. Поговорка такая, — обращается он к супруге, а для меня добавляет: — Точно. Все так. Ксения хорошая, она меня уважает и любит.
— А вы любите?
— Конечно. Если бы не любил, зачем мне тогда быть рядом? Женщин на улице много. Меня все любят. Но когда я не был тем Эбримой, какой есть сейчас, меня никто не любил. Только она. А сейчас я Эбрима, которого все знают. Я не так молод, чтобы не думать об этом и не понимать. Она меня любила, когда у меня ничего не было, ни одного рубля!
Есть такое мнение, что иностранцы женятся на женщинах местных только потому, что им нужен документ. А как получат его, то обязательно бросают. Есть такая проблема, я знаю. Моя история не про документ. Я вообще такого подхода не понимаю. Рядом держит человек.
Женщин много, найти женщину легко. Но найти хорошую — сложно.
— Ксения, а у вас были сомнения в намерениях Эбримы?
Ксения в ответ медленно мотает головой в разные стороны.
— Чтобы получить нужный документ, я работаю, — продолжает Эбрима. — Очень много было проблем, когда я, по приезде в Ижевск, пытался устроиться на работу. У меня была только студенческая виза. По ней не брали. Сейчас у меня вид на жительство, но свой заработок я сам организовал, еще когда приехал.
— Как?
— Когда меня не брали на работу, я сначала сильно огорчился. А потом подумал, что умею играть на барабанах, отлично знаю свою культуру. Почему бы нет? И создал шоу африканских барабанов. И первый помощник во всем — Ксения. Она и увезет нашу группу к месту выступления на машине, и сфотографирует, и видео снимет, и пост еще напишет в соцсетях. Я всегда Ксении говорю: «Без тебя ничего этого не смогу сделать».
— Все-таки вы принадлежите к разным культурным традициям, бывают недопонимания в семье?
— Когда ребенок родился, ровно через семь дней по обычаям Гамбии мы должны были его побрить наголо, — вспоминает Ксения. — Мы тоже такое делаем, но не сразу же, не срочно через семь дней. Я держала Кирилла и плакала, а Эбрима брил его сам.
— Да, я очень хорошо это делаю, у меня легкая рука. Если я кого брею, человек остается довольным, — говорит Эбрима и добавляет, что никаких особенных проблем в семье нет. Так же, как и всем, супругам просто нужно было привыкнуть друг к другу.
Играл на барабане с «Бурановскими бабушками»
— Шоу африканских барабанов в регионе очень популярно. Как в вашей жизни появился барабан?
— С детства. Наш город Джорджтаун — это остров. И если случился такой день, когда в городе не слышны звуки барабана, значит кто-то умер. Барабаны играют каждый день — просто потому, что это весело. Это для нас развлечение — так же, как для вас кататься на коньках или лыжах.
Танцуют у нас все, на барабанах играют многие. Для этого нужно отлично чувствовать ритм. Когда я учился в 7-м классе, был старшим в группе барабанщиков в театральном кружке. Если бы я не уехал, вообще бы никуда не пошел учиться, так и играл бы на барабанах на улицах города.
Для многих это заработок — играть для туристов. Мы много играем для них у гостиниц и отелей. Я тоже играл каждый вечер. Мы туристам — нашу музыку, они нам — доллары и евро. Получалось неплохо для школьника.
— На что тратили заработок?
— Что-то оставлял себе, но большую часть отдавал маме (Эбрима заливается смехом). Я был не очень послушным мальчиком. Меня преследовала одна большая проблема: я все время терял свою обувь — ботинки, кроссовки, шлепанцы — не важно. Маме отдавал то, что заработаю, она мне купит новую пару, но я снова ее потеряю. Как так? Мы все время играли в футбол, и я всегда снимал обувь на стадионе. У меня просто крали ее.
А на барабанах играл постоянно. Там обувь не терял.
— В Удмуртию барабаны с родины привезли?
— Да, заказал в Гамбии, долго копил на первый. Один знакомый музыкант поехал в Ялту на фестиваль, там его забрал и привез мне. Сейчас у меня дома 12 барабанов. Они все по-разному называются. Большой — джембе, есть еще барабаны народа мандинка — сабар и другие. Мембрана барабана — из кожи козы.
В шоу я не один, есть помощники — молодые люди из Африки. Но у меня персональный инструмент, на нем играю только я. Он очень тяжелый.
Все барабаны сейчас профессиональные. Первый был любительский, рассчитанный на туриста. Мне с ним было непросто. В морозы, если едем на концерт, кожа барабана замерзала, приходилось его отогревать, чтобы он выдавал хороший звук. Пока переодевались, ставили рядом с барабаном электрическую плитку.
— Дома играете, как это соседи воспринимают?
— Слава Богу, не выгнали и не звонили в полицию, — подключается Ксения.
— Был момент, играл часто. Сейчас больше на репетициях и выступлениях. Летом я «наелся» этой игрой. Проводил в Ижевске первый африканский фестиваль. Сам себе и своему шоу был режиссером, продюсером, музыкантом. Еще нужно было обучить правильной игре других музыкантов. Устал.
— В Удмуртии любят африканские ритмы?
— Да. Но если еду на какую-то вечеринку, могут попросить отбить ритм на барабанах под русскую «Калинку» или «Ламбаду». Импровизирую. С первым составом «Бурановских бабушек» тоже играю с удовольствием. У них свои мотивы — традиционные.
— Знаю, что вы записали две песни на удмуртском языке.
— Это очень интересно. Я знаю несколько языков. Английский — официальный язык Гамбии, своих, национальных языков у нас 13. Мой родной язык — фула. Еще знаю язык народности мандинка и олоф. Русский знаю. Немного французский. Если и буду какой-то еще изучать, то удмуртский.
Почему я это делаю? Например, мы ездим в сельские клубы с концертами, в деревни, где говорят бабушки на удмуртском языке. Почему я не могу их порадовать? Там мы часто выступаем бесплатно. Это необычно для многих в деревне — темнокожий человек поет не на английском и даже не на русском, а на языке региона, где он живет.
Я всегда думаю так: если хочешь, чтобы тебя любили, учи местный язык. Пусть два слова, но знать нужно.
Еще есть такие люди в деревнях, которые ни разу не видели темнокожего человека вживую. Им же интересно. Есть люди, которые никуда за всю свою жизнь не выезжали.
Мне очень помогает ведущая праздничных мероприятий Оксана Бисар. Она написала песню для меня, называется «Мон удмурт» («Я — удмурт»). Сейчас многие бабушки деревенские меня знают. И если им сказать «Мон удмурт», они сразу вам скажут, что это Эбрима. Мне очень приятно. Выучил несколько слов на удмуртском. «Тчеркем» — здравствуй, «тау» — спасибо.
— Похоже, вам нравится в России?
— По телефону могу поругаться со знакомыми из Гамбии, если мне говорят, что русские — плохие люди. В любой стране есть разные люди. Хочу, чтобы это все понимали. И буду рассказывать о своей стране в России, и о России — в своей стране. В этом вижу свою задачу.
Знаете, как я сюда ехал? Удивительно. Когда прилетел в Москву, не поменял доллары на рубли. Мне и менять было нечего — 10 долларов с собой. Только симку купил российскую, чтобы мог позвонить человеку, который встречал в Ижевске.
Сел я в поезд «Москва — Ижевск» со своими 10 долларами. И встретился мне Макс. Он тогда много сделал для меня хорошего. Макс чуть-чуть говорил по-английски, а я совсем не знал русский. Я дал ему свои 10 долларов, он купил мне чай, пряники, дал мне 100 рублей на случай, если что-то захочу себе купить, а потом вернул мне мои 10 долларов. Так меня встретила Россия. Это разве плохо? И бабушка на станции угостила яблоками. Просто так. Для меня сейчас все русские люди — добрые и хорошие.
Мне говорят люди из Гамбии по телефону, что тут расизм, а я им говорю: «Окей, но в нашей стране расизма больше».
— Не приходилось в России с этой проблемой сталкиваться?
— Я сильный мужчина. Умею с этим справиться. Если вижу пьяного на своем пути или человека, который смеется, что-то тебе говорит, мои глаза сразу смотрят под ноги. Мы не будем пересекаться взглядом. И разговора не будет, и провокаций тоже. Иду своей дорогой.
А в Гамбии, например, жениться не принято на женщинах другой расы. Это не расизм? Есть люди, которые не видят, что происходит прямо у них под носом. Они не знают, что у них в квартире, но говорят, что у другого в доме. Это неправильно.
Все, чем я занимаюсь в России, говорит не только обо мне, но и о моей стране, о людях, которые там живут. Если Эбрима из Гамбии делает добрые дела, сам хороший, значит, и Гамбия такая. Если я сделал что-то плохое, это отразится на мнении о моей стране и народе. Я должен это понимать.
Эбрима провожает меня до лифта. А завтра он снова пойдет волонтерить и возьмет заказ на выступление своего шоу и погрузится в ритмы далекой Гамбии, где все так же живет его мама.