“Вечер в поддержку правды”
Перед началом благотворительного вечера в поддержку Юрия Дмитриева у Сахаровского центра многолюдно. Из массы солидарных выделяются два молодых человека с плакатами “Нет педофильскому лобби” и “Смертная казнь педофилам”. Позже, выступая перед публикой, Лия Ахеджакова назовет одну из них “купленной девочкой”, а сами активисты разойдутся, не дождавшись конца вечера.
Поддержать краеведа Дмитриева пришло гораздо больше людей — в небольшом зале Сахаровского центра приходилось сидеть на ступеньках, на полу, стоять. Журналист Виктория Ивлева назвала мероприятие встречей друзей Юрия Алексеевича. Были дочь Дмитриева Екатерина с сыном и дочкой, коллега по работе в Сандармохе, историк Анатолий Разумов, актриса Лия Ахеджакова, писатели Людмила Улицкая и Александр Архангельский, музыкант Андрей Макаревич.
— В поддержку правды мы и проводим этот вечер, — сказала Ивлева, открывая выступления гостей.
В декабре 2016 года руководителя карельского отделения общества “Мемориал” Юрия Дмитриева по анонимному доносу обвинили в изготовлении детской порнографии и незаконном хранении оружия. Следствие установило, что с 2012 по 2015 год он фотографировал свою малолетнюю приемную дочь в обнаженном виде. Дмитриев объяснял, что таким образом фиксировал физическое развитие девочки. Весной 2018 году краеведа оправдали и выпустили из СИЗО, однако уже летом Верховный суд Карелии отменил решение нижестоящей инстанции и отправил дело на новое рассмотрение. Дмитриев снова отказался в следственном изоляторе. Уголовное дело связывают с профессиональной деятельностью краеведа — экспедиции под его руководством обнаружили места захоронения жертв политических репрессий в Сандармохе, много лет Дмитриев восстанавливал память о репрессированных в советские годы.
Фото: Екатерина Барабанова/Фейсбук
“Начинали с одной статьи, теперь их пять”
Особенно внимательно гости вечера слушали выступление адвоката Дмитриева Виктора Ануфриева. Он рассказал, что встречался с Юрием Алексеевичем 10 мая, передал от него слова благодарности, проинформировал о ходе дела. По словам Ануфриева, на этот раз Дмитриева обвиняют уже по пяти статьям, хотя начинали с одной, но адвокат уверен, что обвинительного приговора по “нехорошим статьям” не будет.
— Да, у Юрия Алексеевича свой характер, свои привычки, которые кому-то, может, непонятны. Но не нет никакого намека на то, что он каким-то образом является педофилом — Ануфриев немного замялся, прежде чем произнести это слово. — Я читал на входе (плакаты. — прим.), значит, можно так и говорить. Во всех психиатрических экспертизах написано, что у него нет педофильских наклонностей.
— Расскажите, как там в СИЗО к нему относятся? — спросила у адвоката Ивлева.
— Все было нормально, а но в конце апреля от Юрия Алексеевича поступила информация о том, что его пытаются насильственно склонить к явке с повинной. Сокамерникам дали задание, и вот его пытались склонить, угрожали, что называется, “опустить”. Ему пришлось обратиться к администрации СИЗО и сказать, что если это будет продолжаться, он будет вынужден защищать свою жизнь, свою честь, и это может закончиться смертью. Администрация услышала его и перевела в другую камеру. Пока каких-то воздействий такого характера нет. Я сразу позвонил уполномоченному по правам человека в республике Карелия, чтобы он под контроль все это взял, — рассказал Ануфриев.
В ближайшие дни в Петрозаводске пройдет экспертиза обреза ружья, изъятого у Дмитриева. По словам адвоката, это “огрызок” ружья, ему уже 62 года, краевед нашел его и забрал себе, чтобы его случайно не обнаружили дети. Ануфриев также подчеркнул, что максимальный срок наказания по статьям, которые сейчас вменяют Дмитриеву, — 20 лет лишения свободы.
В мае карельский суд также приговорил к девяти годам лишения свободы директора Медвежьегорского городского музея и участника раскопок в Сандармохе Сергея Колтырина. Его признали виновным в половом сношении с лицом, не достигшим шестнадцати лет
Фото: Алексей Архипов/Фейсбук
Возвращение имен — лучший способ примирения
— Меня зовут Марина Юшко, я живу в Алма-Ате. Моего деда звали Попов Николай Гаврилович. Он был историком. Его арестовали в 36-ом, он попал в Соловки, а потом известия о нем перестали приходить.
— Мой дед Хаим Иосифович Гарбер был профессором Ленинградского индустриального института, организовал кафедру истории техники. Его расстреляли 4 ноября 1937 года в урочище Сандармох.
— Мой прадед — Елкин Иван Васильевич, он был из деревни Сямозеро, карел. В 37-ом году за ним приехали, арестовали и увезли его, после этого семья его больше никогда не видела.
— Меня зовут Ольга Юрс, я живу в Норвегии. В 36-ом году дедушку моего, маминого папу, арестовали. Мама пришла с улицы, у дома стояли два красноармейца, особенно ей запомнились их шапки с пиками. Мама вспоминала: “Захожу, папа сидит на стуле в центре комнаты, а чужие люди хозяйничают в доме. Я забралась к отцу на колени и протянула ему руку, говорю: “Вытащи, пожалуйста, занозу”. Отец взял мою руку, и я ощутила, что что-то капает на ладошку. Подняла голову — а это папа плачет”. Эти слезы моя мама пронесла с собой через всю жизнь.
Такие обращения записали родственники расстрелянных в Сандармохе, живущие по всему миру. Внуки и правнуки политзаключенных говорили, что узнали истории своих родных только благодаря работе Юрия Дмитриева. А вот родители многих из них умерли, так и не узнав, куда забрали их отцов и матерей.
— Юрий Дмитриев делает самое важное из того, что происходит сейчас в России. Лучший способ примирения — вскрытие всей правды. Эта деятельность превращает нас из населения, которым можно управлять, в народ, который сам выбирает свой путь, в единую здоровую нацию. Свободу Юрию Дмитриеву, — заключил свое выступление филолог Николай Эппле.