Как помочь, если не разбираешься в профессиях будущего
— Наталья, у вас был случай на консультации, когда приходит родитель с ребенком, и тот говорит: «Я хочу стать тем-то». А родитель: «Чего-чего ты сейчас за слово сказал? Что это значит?»
— Да, такое бывает. Конечно, это чаще всего связано с информационными технологиями, потому что не все родители в них разбираются и дети очень часто их опережают. Практически на каждой консультации я спрашиваю родителя: «В чем ваш ребенок уже специалист? С какими вопросами вы идете к нему за помощью или за советом?» Наверное, в каждом втором случае, если не чаще, получаю в ответ: «Все, что связано с технологиями — настроить, скачать что-то, научить бабушку пользоваться скайпом». Конечно, дети ориентируются в этом лучше. Поэтому когда они приносят из интернета новые профессии, это у родителей вызывает недоумение или сопротивление.
Например, был период, когда дети, особенно с финансовой жилкой, интересовались новыми валютами. Криптовалютами, технологиями блокчейн. Родители, которые далеки от финансового рынка и технологий, просто впадали в ступор, им казалось, что это ересь какая-то, это что-то не связанное с будущим, с жизнью, ненадежная профессия, «непонятно, кем ты будешь работать». Они сразу выступали в обороне.
Часто это происходит, когда ребенок говорит что-нибудь про геймдизайн, например.
— Я хочу вернуться к блокчейну. Дети прямо профессии называли, связанные с биткоином, блокчейном?
— Профессии такой нет — блокчейн-менеджер, еще пока это не сформировалось.
Криптовалюты их интересуют. Блокчейн-технология, поскольку она на рынке или в информационном пространстве была связана с новыми финансами, была в связке — это новые технологии на рынке валют.
Вообще, у нас к валютам традиционно скептическое отношение — «ты будешь спекулянт, что ли?»
Тут еще IT. Родители были в ступоре от всего этого. Да и все на рынке труда.
С игровой индустрией то же — когда родитель слышит эту приставку «гейм-», у него сразу красная кнопка срабатывает. Он думает: «Все, сейчас будет играть без конца, это он такую профессию себе придумал». Это тоже вызывает страх и растерянность.
— Есть ощущение, что мы вообще не можем помочь своим детям, потому что достаточно далеки от них именно в тех сферах, которые вы сейчас описали. Получается, ничему научить уже не можем.
— Наверное, мы не можем их научить этому, но от нас этого и не требуется вообще-то. Какова роль родителя в выборе профессии ребенком? Что является его обязанностью или ответственностью и где ограничения включаются? Мы же сталкиваемся с отсутствием у себя знаний или с ограничением своего кругозора профессионального не только, когда дело заходит о каких-то суперновых отраслях. Мы хорошо разбираемся в том, что мы делаем чаще всего, в спектре профессий, которые связаны с нашим профессиональным интересом. А чуть-чуть дальше уже себя чувствуем не очень уверенно.
Какой-нибудь технолог производства или инженер-энергетик далеко от нас. Мы слово знаем, а что за ним скрывается, не можем даже сами представить, не то что ребенку рассказать. Поэтому эта проблема или этот вопрос — роль родителя и его возможности помощи не связаны с новыми технологиями и с профессиями будущего, он вообще связан с процессом самым непростым.
— Как эту роль тогда описать можно?
— Когда мы говорим о выборе профессии или о проблемах, с которыми родители и ребенок сталкиваются при нем, то чаще всего имеем в виду вещи мета-порядка — отсутствие мотивации, нарушения на рынке труда. Это либо производные от наших проблем с профориентацией или с помощью ребенку в выборе профессии, либо это вообще не связанные вещи.
Я рекомендую разделять задачи, которые находятся в зоне ответственности родителя, которые относятся к выбору профессии, и такое наше неудовольствие или страхи, или волнение, которое не относится к нашему отношению к жизни, и к выбору профессии тоже.
Процесс выбора профессии состоит из нескольких этапов. На каждом из них есть задачи, которые может взять на себя ребенок и решить их, они личностного характера, а есть те, где может помочь родитель.
Мы не делаем выбор за ребенка, не решаем за него, не принуждаем и так далее. Мы его сопровождаем. Где-то поможем собственным опытом, где-то — нет. Этапы, которые ребенок должен пройти, чтобы собрать все кусочки пазла — это ответы на вопросы:
— Что мне подходит делать?
— К чему у меня есть способности и склонности, и сильные стороны?
— Что мне интересно, в какой среде мне нравится общаться?
— На чем сфокусирован мой профессиональный интерес?
— Есть у меня наука, предмет, объект или, может быть, среда, какое-то отраслевое сообщество, которое мне близко?
— С чем мне интересно — с технологиями, с компьютером или, может быть, мне руками лучше работать, или выступать на сцене?
— К чему я стремлюсь, чего хочу добиться? Какова моя мотивация? Что мне хочется сделать в жизни? На что мне хочется повлиять? Чего достичь?
Мы не можем ответить за ребенка. Это отдельный человек. Мы не можем за него решить, что он хочет достичь и к чему он должен стремиться.
— Что тогда мы можем сделать?
— Во-первых, рассказать ему, из чего выбирать. Вместе с ним изучить эти возможности. Во-вторых, мы можем показать ему пример и позитивное отношение к работе.
Например, ребенок слышит от родителя: «Мне не повезло с работой. Я не очень ее люблю». У нас, взрослых, у многих была такая проблема — не можем бросить нелюбимую работу. И мы это негативное отношение транслируем, может, мы не говорим так в семье, но мы это несем домой.
У ребенка возникает ощущение, что работа — это что-то нехорошее, там люди страдают, если можно туда не ходить, то лучше этого не делать.
Это выглядит, как будто он не готов выбирать. Он хочет развлекаться. Когда речь заходит о работе, он, хоп, и выключается. И родитель говорит: «У него нет мотивации». Но мы не знаем, так ли на самом деле. Может быть, у него есть ощущение, что работа — это что-то плохое, негативное, и надо это отложить и как можно дольше не думать об этом.
Что может сделать родитель? Сказать: «У меня на работе плохо, но это временно». Или: «Было хорошо. Я хочу, чтобы было лучше. Смотри, есть другие люди, им нравится, что они делают. Работа — это вообще удовольствие». Сменить фокус, показать, что бывает по-разному, есть разные возможности, что это вообще позитивно. Работа находится у ребенка немного в области фантастики.
Мы что-то с ним обсуждаем про работу, но говорим с позиции человека опытного, который понимает, что такое вообще обмен труда на деньги, профессиональная деятельность. Для ребенка это все темный лес. Он нам кивает, слова понимает, а содержание — нет, даже если он в одиннадцатом классе и выглядит очень взрослым.
Даже если ребенок пробовал работать, у него нет опыта профессиональной деятельности, поэтому он себе все это только представляет. Мы точно так же, как писатели, фантасты и все остальные, можем ему дать представление. Вместе с ним посмотреть кино про криптовалюты, видео, почитать…
«Мама, я буду киберспортсменом!»
— Да, кино про криптовалюты — это хороший вариант. Потому что вот будешь ты рассказывать про любимую работу, где 40 лет отработал, показывать доску почета на заводе, а сегодня никто не работает уже по 40 лет на одном месте. А он будет скучать, мол, о чем ты, мама, вообще. Сейчас все по-другому.
— С современными профессиями, с профессиями будущего — они больше звучат страшно, чем на самом деле такими являются. Сейчас у меня будет утешительная речь в пользу родителей.
В большинстве случаев за названием «профессия будущего» скрывается понятная, известная любому родителю, любому взрослому человеку деятельность в конкретной области. У нее есть дополнительная нагрузка или дополнительные новые инструменты.
— Давайте, например, гейм-девелопер — это вот что такое?
— Даже, может быть, не гейм-девелопер, а, например, гейм-дизайнер. Люди путают дизайн как рисование и гейм-дизайн как разработку сценария или игровой механики. Это была профессия будущего не так давно, а сейчас это вполне себе профессия настоящего, даже уже программы обучения в университетах есть. Ее сложно было формализовать в простых выражениях, потому что не существовало онлайн-игр толком, не было многопользовательских, со сложными сценариями.
Когда родители учились, такой профессии не было, она появилась совсем недавно.
Если мы заглянем за кулисы, мы поймем, что гейм-дизайнер — сценарист, который просто разбирается, как устроена игра, каков ее механизм, и он может свой сценарий адаптировать к игре.
Например, мы себе представляем, что сценарист события, мероприятия; сценарист кинофильма или сценарист мультфильмов — это разные люди. Они все владеют некоторыми знаниями в области производства продукта — фильма, мультика или какого-то мероприятия. Точно так же сценарист игры владеет некоторым набором компетенций, он еще знает, как технология производства этих игр осуществляется. У него появляется новое название. Мы выпадаем в осадок, когда это слышим, а выясняется, что можно русскими словами.
А то какой-нибудь андеррайтер — и мы сразу такие, ой, что-то такое неизведанное, а потом говорят — это страхователь рисков. А, страхователь рисков, все понятно.
— Бывает ли так, что приходит к вам десятый по счету человек и говорит: «Киберспорт, только киберспорт». И вы внутренне закатываете глаза и говорите: «О Боже, снова это!» Потому что дети думают, что будут играть и только играть. Как ребенку объяснить, что это не вечная игра, а работа?
— Валерия, это болезненная для родителей форма, но я к ней отношусь совершенно нормально, потому что по мне это одного порядка увлечение — хочет он стать киберспортсменом, музыкантом, актером, художником — примерно одно и то же. Я как специалист в области выбора профессии должна помочь ребенку разделить в его голове хобби и работу, это все-таки две разные вещи.
Фото: shutterstock
Довольно часто мы встречаем желание соединить хобби и работу, и работать там, где я и так все время играю на гитаре. Почему бы мне не зарабатывать на этом деньги? Киберспорт очень привлекателен для этого тоже.
Действительно, есть индустрия, есть такая профессия, это спорт в первую очередь. Когда мы начинаем с ребятами это обсуждать, выясняется, что это не очень сильно отличается от спортивных дисциплин. «Ха-ха! Какой же это спорт?» Шахматы тоже спорт, тоже тренировочный процесс, тоже форма, зарядка. Там очень много ограничений, дисциплина высокая. Тут точно такой же спорт, как и любой другой, но только он в киберпространстве. Это уже не веселье, это перестает быть хобби, когда становится работой.
Дети, подростки — почти взрослые люди, они довольно разумные. Когда им не нужно находиться в сопротивлении: «Я хочу быть киберспортсменом». — «Нет, ты не будешь киберспортсменом». — «Нет, я буду киберспортсменом» — если мы начинаем конструктивно обсуждать, то выясняем, что из этих 10 человек один, может быть, true киберспортсмен, а остальные — нет.
— Прямо отказываются от своей идеи?
— Да.
— То есть в процессе консультации молодые люди могут вполне согласиться со взрослым человеком?
— Да, очень часто такое бывает. Когда мы это все раскладываем, они говорят: «О, а я думал, что эта профессия так называется. Можно по-другому, что ли? Есть другие перспективы?» И вполне выбирают.
Или выясняют, что это спорт. И в индустрии игр ему вообще больше ничего не интересно, кроме как играть, и можно это оставить в качестве хобби. А в качестве работы выбрать что-то другое. Это такая неожиданная новость. И ребенок: «Да? Что же тогда?» Тут начинается уже хороший рабочий процесс поиска.
— Расскажите, как вы работаете, потому что для многих профориентолог — это человек, который выдает пару тестов, потом говорит, что вы точно не математик. А родители рассказывают после таких консультаций: «Какую-то ерунду сказали, мы это и так знали».
— Есть такое скептическое отношение к профориентации. Надо понимать, что профориентация — это процесс. Мы берем часть ответственности за этот выбор на себя как родители и сопровождаем ребенка. Влияем, создаем информационную среду, интерес, и в этом процессе мы ребенка поддерживаем. Точно так же профориентация — это один из инструментов или выбор, консультация такого рода, один из инструментов, который может помочь родителю.
Это не одноразовая акция — ко мне пришли ребенок с родителем, я их покусала ядовитой слюной, и на них снизошло озарение. Или я достала хрустальный шар. Нет, такой волшебной таблетки нет.
Я тоже использую классические тесты, как и многие мои коллеги. Это преддиагностическая процедура, которая позволяет ребенку и родителю сформулировать свои позиции, подумать об этом заранее, до того, как мы встретимся. Может быть, какие-то вопросы сформулировать, пройти этот тест и не согласиться с ним внутренне или, наоборот, удивиться, подтвердить какие-то знания о себе. Затем на консультации это обсудить.
Я работаю в рамках частного консультирования, на которое я приглашаю ребенка и родителя всегда вместе, потому что предполагаю, что наша совместная работа станет частью их обсуждения дальнейшего или частью общего знания. У них будет потом возможность говорить на одном языке, оперировать теми критериями, которые я им предложу, и знаниями о ребенке, например.
Довольно часто родитель сначала рассказывает о себе, своих ожиданиях, страхах.
Ребенок слушает немножко по-другому, и они выходят из этого ступора, когда: «Буду киберспортсменом». — «Нет, ты не будешь киберспортсменом». Они друг на друга смотрят со стороны, и ребенок понимает, что родитель озабочен его будущим, что у него есть свои страхи, что у него есть свои ожидания, что он тоже в растерянности, ему хотелось бы помочь, что он, вообще-то, в его команде.
И родитель, когда слушает ребенка, который разговаривает со мной о своих ожиданиях, о своих мечтах, может быть, о каких-то желаниях, целях, тоже смотрит на него другими глазами, понимает, как ему можно помочь.
Моя задача — объединить их в одну команду, с разных сторон баррикад переместить их на одну, чтобы решать эту проблему. Снабдить их инструментами и помочь дальше остаться в диалоге, осознавая, что выбор за ребенком, а родитель может сопровождать его эффективно. Здорово, когда ребенку есть на кого положиться.
Когда ребенку пора выбирать профессию
— Ваши подписчики в Facebook задавали вопрос: с чего вообще начать, и с какого возраста? У многих родителей бывает так: «Ой, в 15 лет надо что-то выбрать». А другие могут сказать: «С шести лет Алеши мы знали, что он будет заниматься наукой». Вопрос: допустим, в 15 поздно, а в 6 рано, и когда к вам прийти?
— Когда поздно, когда рано, когда начинать и когда прийти — это все разные вопросы.
Когда начинать? Поскольку это процесс, то чем раньше мы начинаем, тем больше стоит дома разговаривать об этом. Эти все ролевые игры: «Я буду покупатель, а ты продавец», — уже начало.
У меня есть девятилетняя дочка, чем бы она ни занималась, спрашивает: «Это может быть моей работой?» Когда я говорю: «Ой, как здорово ты нарисовала!» — «Это может быть моей работой?» Когда погладила собачку: «Какая это профессия?» Это, конечно, крайняя степень.
В таком формате, когда мы, так или иначе, поднимаем эти вопросы с самого начала на примитивном уровне, как называется профессия, что у человека есть в жизни такое место работы — это позволяет реализоваться. И дальше, усложняя эту информацию, добавляя профессий более абстрактных, которые ребенок, может, не видел в жизни, но которые он уже способен понять. И дальше, дальше усложняя, пробуйте вместе с ним какую-то деятельность и связывайте ее с профессиональной: «Смотри, как ты здорово украсила свой стол! Знаешь, есть такие люди, дизайнеры интерьера, они этим занимаются, украшают дома или придумывают, как сделать комфортно».
Иногда меня даже собственные дети ставят в тупик вопросом: что это за профессия? Я думаю: ой, пойду я погуглю. Мы можем спросить: «Google, какой профессионал делает вот это?» Google нам какой-то спектр профессий предложит, мы почитаем, у нас будет что рассказать ребенку, это тоже важно.
Что касается консультаций, уже более предметного разговора про собственное профессиональное определение и вообще про то, что бывает вокруг — это важная часть работы родителя. Мы здесь не можем переложить ответственность ни на школу, ни на среду — сформировать этот кругозор. Если этого не сделаем мы, то никто ребенку в этом не поможет.
Ребенок подходит к моменту выбора профессии с закрытыми глазами — тебе никто ничего не говорил, не рассказывал. Какие-то до тебя отрывочные сведения долетали, а теперь мы его ставим к стенке и говорим: «Давай, выбирай».
— Да, выбирай. Кем ты будешь?
— «Скажи нам, что ты будешь делать в своей жизни?» И он такой: «Я буду киберспортсменом». Или видеоблогером. Потому что известно, что это работа, которая приносит деньги и прикольная. Почему нет?
Все это происходит чаще всего от ограничения кругозора. Поэтому такой предметный разговор хорош ближе к выбору профиля школы, девятый класс, примерно лет 14. До этого еще мы кругозор можем наращивать бесконечно. А выбирать уже после 14 в самый раз, примерно так.
Поменять планы на будущее за день до ЕГЭ
— Хорошо. Вы еще говорили, что школа вроде бы должна готовить к какой-то профессиональной деятельности, но при этом про профессии не рассказывает. Для ребенка это такой секрет. Вопрос у нас в чате. «Здравствуйте, нужны ли профильные классы в среднем звене, пятый-девятый класс в школе. Или это статья дохода для школы?»
— Есть школы с ранней профилизацией. Не могу сказать, что они нужны для всех. Такого нет, что мы в пятом классе должны определиться.
Иногда родители младшеклассников приходят ко мне с вопросом о выборе профильной школы. Мне кажется, это еще рано. В таком возрасте мы можем ребенку позволить поменять свой выбор. Ранняя профилизация приводит к тому, что ученик сильно концентрируется на одном спектре предметов, а другой вытесняет из внимания. Это осложняет выбор или сокращает его.
Ребенок вдруг передумал под конец девятого класса — он был биохимиком в естественнонаучном профиле, а потом изменил мнение. Потому что на ранних этапах такие предметы довольно легкие. Вообще, любые науки мы начинаем с азов. У ребенка, склонного к учебе, может хорошо пойти любой из предметов. Но затем он усложняется, и здесь как раз проявляется профессиональный интерес, когда эта сложность увлекает или не вызывает сопротивления.
Бывает наоборот, предмет перестает быть интересным и становится сложным, ребенок отказывается. Но ему сложнее отказаться, потому что он до девятого класса шел по этому профилю, остальные предметы у него провисли или оказались более слабыми, и в старшей школе, где нужно сменить профиль, ему тяжелее это сделать, потому что надо догнать, чтобы сдать другие предметы.
Поэтому я за то, чтобы профилироваться не раньше девятого. Не нужно раньше.
— У вас были истории, когда приходили родители с ребенком, он в 11-м классе, а у них квадратные глаза: «Мы думали, что он станет химиком, а он вдруг решил в ветеринары. Что делать? Помогите».
— Да. У меня были такие случаи. Эта пандемия вообще все с ног на голову поставила, и действительно, прошлым летом было много таких случаев перед 11-м классом, когда ребенок всю дорогу был гуманитарием или экономистом, или что-нибудь в этом роде, и тут вдруг его переклинило на естественнонаучный профиль. И наоборот, когда он делал уклон на естественнонаучный профиль, и вдруг он понял, что нет, он это делать всю жизнь не хочет.
Был такой случай, когда ребенок написал олимпиаду, Всерос, по-моему, региональный тур и сказал: «Я писал эту олимпиаду, — Всерос, региональный тур — это очень высокий уровень владения предметом, — и понял, что не хочу этим заниматься больше никогда». Закончил, выиграл, по-моему, и больше не…
— Чем закончилась история?
— Ничем, перешел на другой профиль. Ребенок прекрасный. Я ставлю в пример эту чудесную девочку, которая приложила просто огромные усилия, и за несколько месяцев подготовилась на естественнонаучный профиль с социально-экономического в 10-й класс и поступила по экзаменам, по допнабору в лицей. Молодец! Я очень ею горжусь. Сформировалась мотивация внутренняя, человек сделал усилие в этом направлении, это здорово.
— Если есть мотивация, то все получится, даже если ты бросаешь наработанное за три месяца до ЕГЭ?
— Да, Валерия. Если у человека есть мотивация что-то делать, что угодно — хоть за один день до ЕГЭ. Написать и пересдать эти новые ЕГЭ, ради Бога, только поддержим его и будем подносить патроны, котлеты и что там нужно, чтобы он мог подготовиться. Потому что это так важно — выбрать свое и что-то про себя понять.
Это как перед свадьбой убежать — ты понимаешь, что берешь ответственность на себя. Ты должен сделать этот шаг, значит, это осознанно, и это круто.
Кроме того, сейчас такая гибкая модель образовательная — и высшего образования, и дополнительного, и ЕГЭ эти действуют несколько лет. У девочек нет проблемы с армией. У мальчиков, к сожалению, пока еще есть, но я надеюсь, с этим можно будет что-то сделать в будущем. Наверное, нет ничего критичного, если он год поработает перед университетом и будет готовиться к новому ЕГЭ, если так уж получилось. Это же лучше, чем поступить, отучиться два-три года, вылететь, потом заново перепоступать — такие случаи тоже есть.
В подростковом возрасте человек зреет с разной скоростью. Я недавно читала свежее исследование по профориентации о том, что возраст принятия решения по самоопределению отодвигается, он психологический. А социальные требования, наоборот, требуют сделать этот выбор как можно раньше. Получается, что зрелость профессиональная может наступить у человека в период с 15 до 25 лет — ведь это же очень большой срок.
Есть люди, которые к 15 годам уже очень самостоятельные, и выбирают за себя, и принимают решения. Есть те, кто к 18 еще не готов и не дозрел. А выбирать всем надо одновременно, нет никакого запаса времени у тебя — созрел ты или не созрел. Человек в 14 и человек в 16 — это совсем разные люди.
Подросток меняется. Он в 14-15 прошел профориентацию, со всем согласился, а к 17 у него созрело это агентское «Я», родители еще расслабились, потому что определились, можно не дергать ребенка больше. Все, напряжение спало, возможности собственной личности набрали вес, оборот, и человек принял решение. Ура, молодец!
Почему ребенок ничего не хочет
— Вы так интересно сказали: сейчас жизнь такая пошла — лишь бы выбрал, мы будем котлеты подносить. Это вы намекали на то, что есть дети, которые лежат на диване — такой типичный запрос, «ничего не хочет». У вашего подписчика был вопрос про компьютерные игры: «Что делать с подростком 12–13 лет, которого интересуют только компьютерные игры? Программирование пробовали, не заходит, его вообще ничего не увлекает. Как замотивировать такого ребенка? Разговаривали много раз, перед глазами отличные примеры друзей, родственников и так далее, все успешные и состоятельные люди».
— Да, это сложная ситуация, без всяких шуток, это распространенная проблема. Причин у нее может быть несколько. Может быть, ребенка «перекормили»: драмкружок, кружок по фото, программирование, школа юных биологов и все на свете. Он такой: «Господи, я устал, ничего не нравится, только играть хочу. Это одно место, где я за себя решаю. Буду тут лежать на своем диване и еще играть иногда».
Довольно часто такое бывает с ребятами, которые были очень активны до подросткового возраста, они любознательные. Родители мне часто говорят: «Раньше я ему что ни предложу, он говорил: “Да, давай, несите, дайте два!” А сейчас ничего не хочет». Не может больше он, все, полна коробочка. Тут все, что мы можем сделать, это немножечко отпустить и дать возможность ему полежать на диване.
Нужно заранее строить отношения с профессиональным будущим, мечтать вместе с ребенком, обсуждать с ним профессии, рассказывать про возможности. Если мы все сделали правильно, он не останется на этом диване лежать.
Мы думаем, что скажем — «надо встать с дивана», — и это сработает. Это не так. Но поможет другое — то, что он думает, что он планирует в своей жизни. Его мечта.
Американское исследование показало, что успешных в профессии людей отличает то, что они с детства мечтали о том деле, которым занимаются, грезили о будущем.
— Как это вообще должно выглядеть? Ты приходишь вечером к сыну или дочке и говоришь: «Давай помечтаем».
— Нет, мечтает он сам.
— Да, и он говорит: «Закрой, мама, дверь с той стороны».
— Валерия, все равно дети присутствуют в контексте, который создают родители внутри семьи. Что мы обсуждаем про работу дома на кухне с мужем, с подружкой по телефону, когда ребенок прибежал за морковкой, за яблочком? Когда мы ужин готовим, что мы ему рассказываем? «Ах, сегодня Нинка из соседнего отдела…», — и это все. Или мы можем сказать: «Представляете, сегодня к нам приходил такой интересный человек, он делает то-то…» О своих достижениях профессиональных, о каких-то крутых решениях, продуктах, о чем-то еще дети наши не знают.
Я уже даже перестала спрашивать на консультациях у детей: чем занимаются твои родители? Потому что это очень неловкая ситуация.
— Что, они молчат просто или есть какие-то версии?
— «Мама ходит на работу, деньги приносит». — «Что она там делает?» — «Я вообще не хочу работать, как мама, — мне говорят, — или как папа. Потому что они сидят все время в офисе, нервничают. Я смотрел, как она работает во время пандемии, она все время орет на кого-то по телефону и не отрывается от компьютера, устает. Я так не хочу работать».
Ребенок видит внешнюю часть, не понимает содержания, если мы ему не рассказали об этом. Что мама на кого-то орала, чтобы спасти всех котиков в Африке, условно. «В итоге, представляешь, пришлось мне это сделать. Я сделала вот это. Я так собой горжусь, и ты мной гордись». Это важная часть, которую мы чаще всего упускаем.
Все говорят: «Тебе должно быть интересно». Но работа — это и рутина
— Еще бывает так, что ты ребенку объясняешь, что в каждой профессии есть удовольствие, а есть рутина, которую необходимо делать, а он тебе говорит: «Нет, ты не понимаешь, видеоблогер — это сплошное наслаждение». Как-то не получается донести, что это работа. Его все вокруг настраивают: главное, чтобы тебе интересно было. Правильный ли это посыл?
— В этой ситуации самое плохое можно сделать — это бесконечно обращать внимание, что: «Ты лежишь опять на своем диване, ничего не делаешь, какой кошмар!» Или: «Снова ты играешь!» Или что-то еще.
Все, что мы могли сделать, чтобы это не произошло или чтобы нивелировать эти последствия, мы уже сделали. Все, что мы можем сделать сейчас — это создать новый контекст, примеры, обсуждения такие косвенные из серии: «Пойдемте сходим на эту выставку», — какую-нибудь инженерную, сейчас идет прекрасная в музее Москвы или еще что-то в этом роде. Или: «Я посмотрела фильм про такую-то профессию. Ох, как жаль, что я не посмотрела его в детстве, вот было бы круто! А ты бы хотел?» Это, конечно, все белыми нитками шито. Ребенок нас раскусит, что мы разговариваем с ним и пытаемся пользу какую-то нанести вместо этого, но это хотя бы не разговор про то, как «ты лежишь на диване и играешь в игры».
Нет мотивации к чему? К обучению, обычно. Мы же от ребенка ожидаем, что он учиться будет, а не то, что он будет нам рассказывать, как станет успешным предпринимателем или кем-то еще. Эту проблему родители формулируют, как «нет мотивации», а на самом деле школьник ничего не делает по учебе.
Наша задача — сделать то, что не смогла школа. Создать связку между обучением, образованием и работой.
Кажется, что ее нет никакой, а на самом деле она есть. Это то, на что может повлиять родитель, не просто заставляя учиться, а объяснив, как эти вещи между собой связаны — работа профессиональная и учеба.
— Я к тому, что дети ищут только удовольствие, интерес. А вы как-то говорили, что это недостаточно, когда взрослые говорят про работу «Главное, чтобы тебе интересно было». А как говорить?
— В эту ловушку не только дети попадают, но и взрослые, которые недовольны своей работой и карьерой. Когда они приходят на консультацию, говорят: «Работа должна меня бесконечно радовать, а эта не радует, значит, что-то с ней не то». Конечно, работа должна не только радовать и не только удовольствие приносить, но все-таки это важная часть — совпадение интересов.
Пожалуй, с подростком, который ничего не хочет или в сопротивлении находится, или в чем-то глубоко уверен, идти от интереса — хороший способ. Вместе с ним говорить о профессиях вокруг его интересов. Вполне возможно, что его интерес связан с конкретной профессиональной областью, но не с конкретной профессией, потому что он других не знает.
Фото: unsplash
Например, у меня был ребенок, который хотел в кино работать, ему нравилось управлять. Он говорит: «Буду режиссером. Вы ничего мне не говорите, я знаю, что буду режиссером. Это мама что-то придумала, что мне не подходит эта работа». При этом он ни одной, условно, книжки не прочел — прочел, конечно, но не был увлечен чтением. Ничего не пишет, не играет. Он не особенно творческий. Просто ему очень нравится это направление, интересует, как на нем зарабатывать, потому что можно сразу снять кино, запустить его в кинотеатры, крутить на больших экранах, это миллиардные доходы.
Мы с ним обсуждали, что для миллиардных доходов нужно быть очень хорошим режиссером. Для того, чтобы быть очень хорошим режиссером, нужны такие-то особенности и личностные склонности, интересы опять же. Выяснилось, что здесь большое несовпадение. Когда мы это выяснили с ребенком, обратили внимание на то, что таких склонностей, которые нужны для режиссера, творческих или эстетических, у него нет. У него есть другие, и они, получается, будут не востребованы в этой профессии.
Оказалось, что есть еще профессия продюсера в кино. Ему хочется заниматься кино, только кино и больше ничем. Продюсер — больше про деньги, про лидерство, про административные и организационные задачи. Она ребенку этому подходит значительно больше. Он пересмотрел свой спектр профессий, которые ему больше подходят.
Поэтому интерес ребенка — это помощник родителя, к нему не нужно так относиться: «Ой, да он только играет». Отлично, играет. Может, он программист или дизайнер, или геймдизайнер, или сценарист, или кто угодно — маркетолог внутри этой игровой индустрии. За интерес правильно зацепиться.
— И только вокруг интереса строиться?
— Конечно, не только вокруг интереса, есть еще дополнительные факторы, такие как способности, возможности, потребности рынка. Если мне это интересно, а больше никому не нужно, и никто за это не готов платить, то это не работа, это хобби.
Все-таки мы должны ориентироваться еще на некоторые элементы профессиональной деятельности — на рынок труда, востребованность, перспективность. Это тоже то, про что мы не говорим ребенку. Он из поля информационного выхватил, что профессия интересная, и на этом концентрируется. А то, что она должна быть оплачиваемая, востребованная, с карьерными перспективами — он не думает. Это взрослые должны знать.
— Востребовано — это когда ты делаешь работу для других, а не только для себя. И мы об этом как раз редко говорим, что работа — это то, что ты делаешь для других.
— Я вообще предлагаю поговорить про хобби дома с ребенком. Взять лист бумаги, разделить на две части и написать, что отличает работу от хобби. По секрету, родители, должно получиться следующее: что работа — это за деньги, цель у работы — это деньги зарабатывать в итоге, иначе это не работа называется. Все, что мы делаем за деньги в жизни профессионально — это работа. Она может дополнительно приносить нам еще блага, но это ключевое отличие этой деятельности.
У хобби нет цели зарабатывать. Его цель — приносить мне удовольствие, только меня радовать и больше никого.
Соответственно, фокус у хобби только на меня — я делаю это для себя. Если мне не нравится, не хочется, не интересно, значит, я не делаю, это мне не подходит.
Фокус у работы на другого — я это делаю для кого-то другого. Иначе откуда деньги? Значит, это кому-то должно быть нужно. Хобби отличается тем, что это не регулярно и не обязательно. Сегодня есть вдохновение, время, желание, силы — делаю; нет — не делаю.
Работа имеет обязательный характер. У нее некоторый набор довольно жестких критериев — ответственность перед другими людьми, организацией, компанией, государством, в зависимости от того, на кого я работаю. Получается, что это разные виды деятельности. Их можно сочетать. Это очень украшает жизнь, когда у нее есть разные стороны.
Но если мы, дети и взрослые, говорим: «Как бы мне сделать из хобби работу?» Наоборот, как бы мне работать в рамках своего хобби? Тогда получается, что хобби превращается в работу и перестает быть хобби, потому что ориентация на другого, добавляется обязательность, финансовая эффективность, и все, от хобби ничего не остается. Тогда мне надо искать другое хобби, потому что это уже превратилось в работу.
— У нас комментарий в чате. «Почему бы не помочь ребенку найти способы зарабатывать на хобби?»
— Можно, но это разговор не о выборе профессиональной деятельности. Вообще, ребенку надо помочь начать зарабатывать, подсказать, как это можно сделать. Даже не обязательно зарабатывать деньги, а делать что-то для других — волонтерство, стажировки, практика, все, что можно делать для других, это надо попробовать ребенку.
Это очень здорово, если есть возможность практики. Если он еще может зарабатывать или получать какие-то деньги от своего хобби, это очень классно. Это может быть развитие предпринимательских навыков, экономических знаний. Это не значит, что мы должны фокусироваться на том, что ребенок будет работать в этой области.
Завел Instagram и жди успеха?
— Вопрос от зрителей. Если ребенок выбирает творческую профессию, имеет ли смысл консультироваться со специалистами по поводу одаренности и насколько доверять этим отзывам? Музыка, рисование, танцы и так далее.
— С творческими профессиями сложная история. Когда мы с ребятами говорим про творческие профессии, я спрашиваю про звезд, которые им нравятся, про какие-то примеры людей, которые в творчестве достигли многого. Когда мы обсуждаем этих людей, выясняется, что они очень много работали, что у них были взлеты и падения, что у них есть набор личностных качеств — упорство, терпение, коммуникабельность, способность не сдаваться, не падать духом. Это не всегда суперталант какой-то бесконечный. Но невероятная трудоспособность, большой опыт, знания, практика, способность вкладывать в это направление много сил — это обязательная часть.
Поэтому с точки зрения оценки таланта у меня нет мнения на этот счет. Я не думаю, что это обязательное условие успеха в творческой профессии — какой-то выдающийся талант. Я не думаю, что это обязательно. Мастерство — да. Талант — нет. Зарабатывать или стать специалистом в этой области можно без какого-то суперзвездного таланта, но без такого набора личностных качеств невозможно ни накопить мастерство, ни реализовать таланты.
Важно понимать, что творческая среда довольно консервативная и закрытая. Сейчас есть дополнительные каналы коммуникации со слушателями, со зрителями, с кем-то еще, можно через свой инстаграм или через свой канал продвигаться. Возникает такое ощущение, что это доступно и для этого не нужна никакая профессиональная подготовка.
— Да, достаточно минимально поиграть, иметь какую-то харизму, завести инстаграм, и дело в шляпе.
— Да, то же самое, что с играми и со всеми остальными хобби вокруг. Надо понимать, что если мы связываем долгосрочную профессиональную карьеру с этой творческой областью, то нам нужно быть частью профессионального сообщества. Потому что здесь коллеги, возможности совместных проектов, реализации, выставок, концертов и всего остального внутри среды, получение каких-то проектов дополнительных. Большая часть этих возможностей открывается с помощью профессиональной подготовки, профессионального образования. Профессиональное образование — это процесс вхождения в среду. Ты становишься частью профессионального сообщества, это может быть аргумент для ребенка.
Кроме того, профессиональная деятельность, особенно на новом рынке труда, в новых условиях — это процесс обучения, постоянного развития, саморазвития. Быть частью профессионального сообщества — это значит иметь доступ к возможности учиться у лучших, у профессионалов, быть частью какой-то команды, которая тебя за собой подтягивает. Важно не быть одному.
Ты можешь быть довольно талантливым и даже работоспособным, но оказываешься под стеклянным колпаком собственных возможностей и кругозора, знаний. В какой-то момент ты начинаешь в него упираться, а двигаться некуда, потому что вокруг нет людей, которые будут тебя учить, тянуть, поддерживать твое развитие.
Чаще всего, чтобы поступить на профессии музыкального высшего образования, нужен документ об окончании музыкальной школы, это может стать ограничением для ребенка. Нужно честно об этом говорить и подумать, как это обойти можно. Посмотреть на факультеты, которые имеют отношение к творческой деятельности или дают доступ к ней, но не связаны напрямую с необходимостью сдавать этот музыкальный экзамен или предъявить документ об окончании музыкальной школы. Может быть, рассмотреть какие-то частные учебные заведения. <…>
— Это как раз те случаи, когда дети, вырастая, благодарят родителей: «Спасибо, мама, что ты выжала из меня все соки, и я получил диплом и семь лет в музыкальной школе все-таки оттрубил, хотя хотел уйти после третьего класса».
— Да. Такое редко бывает, чаще всего — когда оттрубил и больше не брал инструмент в руки. Действительно, те люди, которые связывают свою профессиональную карьеру с музыкой, они очень рады, что учились.
— Тут вопрос от зрителя про человека 12-ти лет: ребенок готов начинать многое, но сливается при первых трудностях, как только надо усилия приложить. Настаивать, чтобы добивался, или оставлять в покое? Так во всем — в учебе, в спорте, в любых занятиях все ОК, но любимого нет.
— Пока можно не заставлять, чтобы доводил дело до конца. Тут может быть такой склад у человека. То, что он в поиске, что он пробует разные пути.
Что значит, не доводит до конца в спорте? Не получил олимпийскую медаль? Что здесь мы имеем в виду? Здесь мы должны понять, что мы хотим от него. Что ожидает он? Потому что мама вполне себе может ожидать олимпийскую медаль, а ребенок просто плавать хотел научиться. Он научился уже и что ему дальше делать?
— Может быть, он не доучился, не доплывает бассейн до конца?
— Может быть, но сколько-то доплывает. Этого ему, может быть, достаточно по ощущениям. Мы здесь должны помогать.
Спасибо за вопрос, потому что он вскрыл еще одну тему про способность к самоанализу, к рефлексии. Это то, что находится в зоне ответственности и возможностей родителей — научить ребенка объяснять свой выбор, почему я хочу этим заниматься, а вот этим — нет. И признавать его право на этот выбор, если он его объяснит, а не просто «хочу» или «не хочу». Поговорить, почему? Как ты думаешь? Давай посмотрим. Давай попробуем. Давай до конца четверти, до соревнований. До чего-то доходим и понаблюдаем за собой.
Это колоссальная проблема на уровне старшей школы, когда ребенок не понимает, что ему нравится, что он хочет.
Выбрать что-то для себя, особенно профессию, на большой кусок жизни, на который мы потратим много денег, времени, энергии, интеллекта, эмоций.
Если ты не знаешь, что тебе хочется, что нравится, а что нет, этот выбор невозможно сделать адекватно. Ты можешь полагаться только на рекомендации людей вокруг — родителей, профориентологов, учителей, которые тебя по-разному оценивают и видят. Дай Бог, они будут солидарны и придумают что-то неплохое.
Вообще-то, получается, если мы ребенка делать выбор не научили, дальше у нас будут проблемы. «Ах, он не заканчивает, но я его заставлю, чтобы он закончил!»
— Он не то что не заканчивает, он трудности не преодолевает. Мне кажется, это довольно популярная проблема.
— Надо здесь тогда разделить: он не преодолевает трудности или просто не хочет?
— Не преодолевает.
— За этой формулировкой может скрываться что угодно. Иногда родители так говорили о ребенке, а ему реально неинтересно было этим заниматься.
— Наталья, понимаю, что скорее это к психологу вопрос. Как бывает с детьми сейчас? «Что ты хочешь, деточка?» — «В бассейн». — «Хорошо, идем в бассейн». Он же сам захотел, но там надо как-то в холодной воде час работать. Через месяц покинул. «Ладно, что ты теперь хочешь?» — «Танцевать хочу». Человек вроде хочет. Но не преодолевает потом.
— Один и тот же у меня ответ на ваш вопрос — про самоанализ. «Почему ты хочешь в бассейн? Чего ты ожидаешь?» — «Я хочу научиться плавать». — «Как ты поймешь, что ты научился?» — «Я проплыву весь бассейн». Потом, когда он скажет: «Не хочу», мы его спросим: «Ты проплыл весь бассейн?» — «Да, я проплыл». Все, имеешь право не хотеть.
Мы когда эти трудности обозначаем — это те трудности, которые мы себе придумали и поставили, взрослые в своей взрослой голове, или это те трудности, которые ребенок хотел преодолевать и понимал, зачем ему это нужно. Я хорошо понимаю, зачем ребенку уметь плавать. Зачем ему олимпийская медаль или три года бесконечного участия в соревнованиях, я не всегда могу понять. Это может быть нерациональный расход его энергии и ресурсов. Это вопрос формулировки задачи на входе и на выходе, особенно если ребенок замечен за тем, что он сдувается быстро.
Есть люди интуитивного типа. Вы ему рассказали про плавание в красках и лицах, он уже для себя хорошо понял, ему это надо или нет. Есть люди, которым сложно это, пока они не попробуют, не поймут. Счастье, что у них есть такая возможность.
Пусть лучше попробуют и бросят, чем будут находиться в зоне какой-то фантазии и не иметь представления о том, что это такое.
К тому же в 12 лет мы еще не принуждаем. Когда ребенок уже определился с целью, роль родителя — организовывать его.
У ребенка в подростковом возрасте система организма по выработке эндорфинов уже сформирована в полной мере. Кора головного мозга, которая отвечает за волевую систему, еще не сформирована даже наполовину. Поэтому выбирать удовольствие — естественная реакция организма ребенка, здоровая совершенно. Родитель здесь выполняет внешнюю роль коры головного мозга, пока она дозреет.
Как выбрать профессию, если ты отличник
— Про отличницу вопрос от читателей. Как помочь отличнице, у которой со всеми предметами прекрасно, выбрать что-то одно?
— Вопрос самоанализа — что ты хочешь, что тебе нравится, а что — нет, к чему ты стремишься? Основные вопросы, на которые мы должны ответить при выборе профессии. Что у тебя хорошо получается? Что тебе подходит делать? Это не вопрос про предметы и про уроки. Это вопрос про навыки профессиональные, про склонности к профессиональной деятельности.
С чем, в какой среде, в какой области тебе хочется работать? На чем тебе интересно сосредоточиться? С каким объектом ты хочешь работать — с клеткой, с растениями, с животными, с компьютерами? Вопрос про то, к чему ты стремишься, чего ты хочешь достичь? Если ты хочешь славы, денег, публичности, то идти в школу педагогом не стоит. И наоборот.
Это вопрос, который ребенок сам перед собой не поставит. И школа перед ним не поставит. Он до них доживет к 40 годам, если все пустить на самотек.
— Я как раз хотела спросить: а если сказать, ладно, выбирай сам — к 40 годам он разберется?
— Да, может сложиться удачно, а может неудачно, как повезет. У многих из нас так в карьере. Кому-то повезло, и оно само сложилось, ничего мы для этого не делали. А кому-то не повезло, и оно само не сложилось или сложилось не так удачно, как хотелось бы. Теперь я это все осознаю, и мне надо это поправить.
Это наша родительская задача — помочь ребенку. Мы же ему помогаем с выбором еды, одежды и всего остального, что как раз не так важно для его будущего. А вот эта часть важная, и мы можем на это повлиять.
— Джинсы проще купить, чем сориентироваться в этом мире.
— Поэтому надо себе честно в этом признаться, что мы выбираем непростой путь. Мы, родители, понимаем прекрасно, что проще говорить ребенку: «Чего ты тут лежишь, давай иди, учись». Или: «Скажи мне, кем ты будешь?» Или: «Выбрал уже себе экзамен и профиль? Почему у тебя такие плохие оценки?» Это значительно проще, чем разделить с ним ответственность — не за выбор, а за процесс его подготовки к этому выбору.
Старшеклассник говорит: «Я никуда не поступлю». Что делать?
— Вопрос из чата. Один подросток не верит в свои силы и сразу говорит: «Я туда не поступлю, не потяну», — и не делает ничего, чтобы потянуть. Дальше автор вопроса пишет: нужно ли вообще сейчас высшее образование? Были похожие вопросы, как мне кажется. Можно ли ничего не выбирать, получить какой-то базис, а потом определиться, когда мозг дозреет.
— Разделю здесь ответы.
Ребенок не верит в свои силы. Я почему за это зацепилась? Потому что хочу на этом остановиться. Ребенок не верит в свои силы, или родитель переоценивает силы ребенка? Довольно часто я сталкиваюсь с такой ситуацией, когда поддерживающий, вовлеченный родитель говорит: «Он все может, просто ленится». Родитель смотрит туда глубоко, он знает, какой там потенциал, он же его сам родил, там же его гены, понятно, что он может все. Просто он не делает то, что он может.
Здесь мы переходим к вопросу о доверии к ребенку и о принятии его выбора тоже. Он, вообще-то, может чувствовать, что у него не очень хорошо получается, и избегать того, что ему действительно трудно дается. Это вопрос обсуждения с ним в первую очередь.
У тебя это не очень хорошо получается, потому что у тебя пробелы в знаниях? У тебя проблема с учителем, может быть. Или, может быть, ты запустил где-нибудь в седьмом-восьмом классе, а теперь, понятно, ты отстаешь. Может быть, это нагнать? Тебе нужна помощь?
Или у него это не получается, потому что он не хочет этим заниматься, не вкладывает туда силы, ресурсы. Это тоже важный факт.
Это повод подумать — ребенок не верит в свои силы, потому что он объективно не тянет? Можно ему тогда поверить. Или почему? Или потому что ему нужна помощь, чтобы приобрести или подтянуть знания? Вполне может быть, я видела такие прекрасные случаи.
Стандартная школа рассчитана на определенный формат людей. В ней успешными могут быть прилежные девочки, которые много читают и делают домашку, я утрирую. Но многие другие в ней не успешны. Если человек, чувствительный к внешней оценке, в течение одиннадцати лет чувствует, что есть рядом девочки-отличницы, очевидно успешные, а он — нет, по сравнению с ними, потому что их все хвалят, им пятерки без конца ставят, а у него грязь в тетрадках и вообще он себя ведет нехорошо — понятно, что он не успешен. Эта оценка внешняя становится внутренней, он так себя ощущает.
Это меняется, когда он сталкивается с той работой или теми обязанностями, в которых он чувствует, что у него получается хорошо, и его хвалят, ему говорят: «Классно! Какой ты молодец, очень здорово получилось!»
Одиннадцать лет за ним закреплялось, что он не успешный, ему нужно какое-то время пережить это, вернуть веру в себя.
Поэтому выбор более простого пути, например, колледжа или какого-то образования более доступного для него — это может быть неплохой начальный этап.
Если у него высокий потенциал, он себя почувствует уверенно и пойдет дальше. Сейчас более ценным опытом для него будет приобретение уверенности в себе. Чем он будет еще четыре года надрываться, а потом еще 40 лет работать на нелюбимой работе.
— Читатель уточняет: если он что-то делает, но боится?
— Боится, и хорошо.
— Все равно в колледж?
— В смысле, что-то делает, но боится, что не поступит?
— Да, вероятно.
— Смотря что боится? Здесь мы его поддержим, разрешаем бояться, не говорим ему «не бойся». Говорим: «Давай попробуем». Помогаем. У ребенка еще такая нагрузка, от него ожиданий много, он же должен поступить. «Если не поступишь, будешь дворником», — вот это вокруг него. Он боится всего — и маму подвести, и экзамены не сдать, и ругаться будут. Я бы очень хотела, чтобы родители оказались в одной команде с ребенком, и боялись бы вместе с ним, и позволяли бы ему бояться, и поддерживали бы его, и придумывали вместе с ним запасной план.
«Ты боишься фатальных последствий? Что не получится и все будет плохо? Во-первых, давай подумаем, что будет самое плохое в этом случае. Во-вторых, представим, какие у нас есть варианты. Ты не поступишь, например, у нас еще будет август-сентябрь, для того чтобы выбрать колледж. У нас есть следующий год, давай придумаем, как поступим на следующий год, ты будешь готовиться». Если это девочка. Если это мальчик, какие-то другие надо придумать схемы.
Это моя боль, конечно, что мальчики оказываются в такой ситуации, получается, безвыходной, но это не его проблема, а наша с вами проблема, общая. Мы должны ему помочь и вместе с ним эти проблемы решить, и бояться — это совершенно объективная ситуация. <…>
Профессии тоже умирают. Как с этим быть?
— У вас были ситуации, когда человек приходит и хочет какую-то, условно, архаичную профессию? Вы понимаете, что через пять лет ее не будет, а он все равно упирается. Я не знаю даже, какой пример привести. Мне на ум приходят таксисты и машины Яндекса на автопилоте, которые ездят по Москве. И вам приходится объяснять: «Деточка, через пять лет этой профессии не будет». Или вы так не говорите?
— Самый яркий пример, и таких было несколько, был связан с пилотами. В остальных профессиях — редко. Редко кто мечтает быть таксистом, честно скажем, или кассиром, кто у нас первый на вылет. А пилоты встречаются довольно часто, потому что это такая романтическая профессия — небо, юноши, форма, все это красиво. Мы предполагаем, что их работы будет все меньше. И так автопилоты уже достаточно сильно развиты. Эта профессия уже становится не той, что мы о ней думаем, не связана с какими-то перспективами. Наоборот, скорее всего, придется придумывать, чем же заняться. Мы придумываем тогда вокруг этого.
Если человек уверен, что хочет такую профессию, и она умирает не завтра, то мы создаем запасной план или дальнейшее развитие. Станешь пилотом, пару лет полетаешь, станешь частью отрасли. Что дальше ты можешь? В случае, если ты поймешь, что пахнет жареным, что ты будешь дальше делать, какие у тебя есть варианты? Мы рассуждаем, что можно уйти в операторы дронов, перестроиться, или решать административные задачи.
Например, вы знали, что управлять аэропортом нельзя, если у тебя нет летного образования? Ты должен быть пилотом. Мы рассматриваем разные модели, как выходить из этой ситуации, когда все станет плохо.
Дети довольно трезво размышляют. Если мы приходим к выводу и обсуждаем вместе с ними, как вся индустрия будет развиваться и что будет с этой профессией, то они готовы к диалогу и могут пересмотреть варианты.
— Родители, возможно, сейчас в тревоге, в страхе перед будущим, перед неизвестным, профессии какие-то непонятные еще, и ребенок в 10–11-м классе. Если есть у вас что-то ободряющее, скажите.
— Да, у меня есть ободряющая новость. Мир профессий, рынок труда, инструменты обучения, самообучения, система образования, требования к образовательному уровню и значение бумажки или формального названия в профессиональной области — все меняется в сторону большей гибкости, возможностей и альтернатив.
Мы сейчас не говорим о профессии, мы говорим о профессиональном направлении, о выборе, спектре профессий, связанных с основной деятельностью. Речь не идет о конкретных обязательных требованиях к образованию, оно, скорее всего, будет многосоставным. Взрослый будет всю жизнь учиться. Мы по себе видим, что нам бесконечно приходится что-то изучать. Это так все и будет происходить.
Может быть несколько карьер, и они все будут успешные. Успешная — это значит, человек достигнет той цели, которой хотел в этой карьере. Он подумал и решил делать следующую. Много таких возможностей самореализации.
Сейчас выбор профессии — это не на всю жизнь, это не то, на что мы кровью подписались и 40 лет будем в этом качестве работать.
Цена выбора этого снижается. Никакой фатальной ошибки в выборе образования нет, и возможности взаимопроникновения профессиональных областей становятся богаче.
В этих условиях важно взращивать в ребенке актора — человека, который способен анализировать, действовать, выбирать, брать на себя ответственность за свою собственную жизнь, за свой собственный выбор, менять его, пересматривать, ориентироваться на ситуацию. Эти качества невероятно важны, и они будут ключевыми для успеха, а не оценки в школе, не экзамены и не образование.
Поэтому важная роль родителя — это помочь эти качества сформировать. Лучше бы, чтобы мы были на одной стороне, чтобы мы дружили, чтобы ребенок знал, что родители — его поддержка и опора, он может на нас положиться, и мы поможем отрефлексировать, мы можем дать ему какой-то совет. Дождаться, пока он нас спросит, в конце концов. Можем поддержать его выбор, а потом пожалеть его, когда он окажется неправильным, и быть рядом, и подставить плечо, дать ему денег на повторное обучение.
А не решить все за него, подстелить соломки и думать: «Наконец-то он будет юристом», — и успокоиться. Он должен быть счастлив. И будет, когда он сможет сделать выбор за себя, ориентироваться на окружающие изменения и находить в них свой путь — этому можно научиться. И мы в этом поможем.
Я очень желаю всем родителям терпения, сил, выпить чайку, прежде чем снова и снова сказать тираду про диван, телевизор и компьютер. И помнить, что основная наша задача не в том, чтобы куда-то поступить или выбрать профессию. А в том, что мы должны человеку помочь реализовать его план. Ребенок нас удивит, я уверена, в хорошем смысле этого слова. И удачи, конечно, всем нам на этом пути.