Монастырская застава

Когда смотришь на карту Брестской крепости, первая мысль — это восьмое чудо света. По крайней мере, с точки зрения фортификации. Правда, гениальное творение русского военного инженера в ХХ веке оказалось уже не насколько неприступным, каким было в XIX. Тем не менее за первую неделю боев в Брестской крепости потери гитлеровцев в живой силе составили пять процентов всех потерь на Восточном фронте. А за 400 лет до постройки крепости на месте Волынского форта был монастырь. Сегодня монастырь в Брестской крепости действует опять. Причем его насельницы не только молятся за погибших героев, но и охраняют от непрошенных гостей границу.

Город мертвых

В представлении большинства людей крепость — это оборонительное сооружение, обнесенное высокой стеной по типу Московского Кремля. Но Брестская крепость была настоящим военным городом. Он занимал четыре острова на слиянии рек Буг и Мухавец. Фортификационная система состояла из невысоких, но мощных укреплений-фортов (стены двухметровой толщины) и земляных валов с казематами (кирпичными подземными коридорами). Крепостная стена, внутри которой располагались казармы, шла лишь по периметру центрального острова — эта часть крепости называется Цитадель. Все острова соединялись между собой подземными ходами, карта которых до сих пор засекречена (правда, еще до Второй мировой войны большая часть из них была взорвана поляками, а затем нашими).

Кирпич, из которого построена крепость, император Николай I называл золотым — так дорого обошлось казне его изготовление. Зато эти кирпичи при высокой температуре не крошились, как бывает обычно, а плавились как битум. Это также усиливало неприступность крепости.

Оплавленные немецкими огнеметами кирпичи, полностью обугленный ствол дерева (в Музее обороны Брестской крепости) и выщербленные снарядами стены Холмских и Тереспольских ворот лучше всяких слов свидетельствуют, что здесь творилось в июне 41-го. Эти немые свидетели осады крепости вызывают у посетителей музея почти священный трепет и уважение. Чего не скажешь о монументальном пафосе мемориала памяти погибшим героям.

Стометровый штык-обелиск, бетонная голова солдата высотой с трехэтажный дом (творение скульптора Александра Кибальникова), рокочущий из динамиков бас Юрия Левитана, повторяющий «Сегодня началась война!», да стук метронома — все это, по замыслу создателей мемориала, должно было создавать у посетителей ощущение величия подвига павших героев. Но эффект получился обратный желаемому: гигантский монумент из бетона и голос Левитана настолько не вяжется с безмятежностью окружающего пейзажа, спокойными водами Буга и Мухавца, живописными островами, на которых расположены почти сказочные руины старинных казематов, что в душе возникает протест: «Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов, у Бога все живы!»

В братской могиле погребено 962 тела: пограничники, их жены и дети. Установлены имена всего 272 человек, но обо всех погибших, в том числе и безымянных, молятся сестры Свято-Рождество Богородицкого монастыря, который воссоздан в здании Волынского форта в 2002 году. И эта молитва — самое лучшее, что живые могут сделать для погибших в той страшной войне.

Волынский форт буквально стоит на костях. В его подвалы сбрасывали тела убитых при штурме. Местные жители за паек — после войны — хоронили останки, но доставали лишь тех, кто был сверху, углубляться в подвалы не стали, и в конце концов все подвалы залили цементом. «Кого там больше — немцев или русских, мы не знаем», — говорит настоятельница монастыря игуменья Александра (Жарин).

О том, что земля, обильно политая кровью, священна не только для нас, но и для немцев, рассказывают сотрудники музея. В год 60-летия Победы в Брестскую крепость приехала группа немцев — участников ее штурма в 1941 году. Они ходили по мемориалу, возлагали цветы. Один из них, холеный, седовласый, в белом костюме старик, уверенно поднялся на вал за музеем древнего Бреста (Берестье) — там была какая-то воронка, которую старик хотел посмотреть. Потом немец вдруг упал на колени и в исступлении стал царапать землю. Спутники бросились его успокаивать, он весь перепачкался, но продолжал скрести влажный от дождя чернозем. Оказалось, в этой воронке в сорок первом у них с братом-близнецом было пулеметное гнездо. Оба служили в 45-й дивизии, штурмовавшей Брестскую крепость. Советский снайпер убил его брата, когда тот привстал перезарядить пулемет. Следующая пуля ранила его самого, он потерял сознание, попал в госпиталь, и как потом ни старался, так и не смог найти могилу брата. Горсть земли из той воронки немец взял с собой, завещав дочери положить ее ему в могилу.

Война до сих пор таится в этой земле и ждет новых жертв. Как-то тракторист, расширяя проход в валу для проезда монастырской техники, чуть было не подорвался на противотанковой мине. В другой раз, при прокладке газопровода, обнаружили склад снарядов, а очищая фундамент, строители наткнулись на неразорвавшуюся лимонку. Про найденные в огороде патроны и гильзы, остатки бомбы и хвост от ракеты «Катюши» и говорить нечего, насельницы почитают такие находки за обычное дело.

Но было время, когда война напоминала о себе в монастыре особым образом. Как только сестры обустроились на новом месте, там начались необъяснимые явления. Ночью в коридоре они слышали чей-то неразборчивый разговор, стуки в стену, шаги по крыше. А однажды в келье настоятельницы сама собой распахнулась незапертая дверь и раздался гулкий стук подкованных сапог. Сейчас матушка вспоминает об этом с улыбкой, а тогда было очень страшно. Все прекратилось, лишь когда по благословению епископа Брестского и Кобринского Софрония (Ющука) они заочно отпели всех, кто здесь погиб.

Деревянный Брест Славянское поселение Берестье появилось на острове у слияния рек Западный Буг и Мухавец около 1000 лет назад. Его название связано с одной из пород вяза — «береста», из качественной древесины которого делали сани, дуги для саней и т. д. По другой версии, речь идет о березовой коре. Находясь на перепутье дорог с востока на запад, Берестье неоднократно переживало нашествия крымских татар, шведов, тевтонских рыцарей, литовцев и поляков. В конце XIII века для усиления обороны в городе построили пятиугольный замок с башней (разобран в 1831 году). Город побывал в составе и Великого княжества Литовского и Речи Посполитой (в составе России с 1795 года). Во время строительства Брестской крепости в древнем Бресте (где в XIX веке жило почти 10 тыс. человек) снесли или перестроили под оборонные нужды все имеющиеся городские здания. Сам город возвели заново на 3 км восточнее.

Варенье в казематах

Свято-Рождество Богородицкий монастырь появился здесь гораздо раньше крепости — впервые как мужская обитель он упоминается в летописях в 1480 году. Но в 1836 году, при начале строительства крепости, монастырь был закрыт. На его месте построили двухэтажный Волынский форт. После войны там до 1994 года квартировали пограничники. А шесть лет назад здесь вновь открылся монастырь: сейчас в нем и монастырском скиту живут две схимонахини, шесть монахинь, четыре инокини, десять послушниц и четыре трудницы.

Начиналась монастырская жизнь в суровых «военно-полевых» условиях: с уходом военных местные жители растащили все, кроме стен и бетонного пола. «Не было ни денег, ни запасов продуктов, ни стройматериалов. Не было и своего храма, поэтому на службы мы ходили в Никольский собор Цитадели, — вспоминает мать Александра. — Но с первого же дня мы чувствовали заступничество преподобномученика Афанасия Брестского (в XVII веке настоятель монастыря, борец с Брест-Литовской унией, принявший от рук униатов мученическую кончину. — А. Р.). Отовсюду нам жертвовали продукты, теплые вещи, дрова, мебель или стройматериалы». Были и просто чудесные случаи. «Например, за обедом матушка Александра объявляет: сестры, сметаны на ужин не будет, купили цемент. Вечером приходит бабушка, приносит трехлитровую банку сметаны, — рассказывает матушка Арсения. — Или делает сестра Валентина закрутки на зиму, кончилось постное масло. “ Терпи, мать, купили плитку, масла не будет ” , — отвечает игуменья. Да я потерплю, а вот продукты? Вечером приезжает предприниматель, что возит продукты из Польши, и жертвует банку постного масла».

Сегодня домовый Рождественский храм, который занимает бывшую «ленинскую комнату», не вмещает всех желающих помолиться в обители. Но прихожане (в праздничные дни набирается до двухсот человек) готовы стоять и в коридоре. «На Брестской земле монашество особо почитается, на службу к нам приезжают даже из окрестных деревень, — говорит м. Александра. — В Великий пост для исповеди приходится приглашать еще одного иеромонаха. Были мы как-то на экскурсии в Музее Брестской крепости, так люди мне полные карманы записок наложили: помолитесь о нас, матушка».

Потихоньку насельницы обзаводятся собственным натуральным хозяйством. Сейчас в казематах форта полки ломятся от банок с заготовками, которых, даже с учетом многочисленных паломников, хватает на весь год. В другом каземате — мастерские для ремонта техники (у монастыря свой грузовик, самосвал и трактор), в третьем — дизель на случай, если отключат электричество. Благодаря всему этому да еще печному отоплению, монастырь может выдержать «осаду» в несколько месяцев. Ягодный и яблоневый сад не дает пропадать чернозему на крепостных валах, а заодно служит весной цветочным раздольем для монастырских пчел.

***image5″center***

Граница на замке

В Древней Руси многие монастыри служили не только местом духовного спасения, но и военным целям — они охраняли рубежи государства. Сегодня Родину защищают профессионалы. Но насельницы Свято-Рождество Богородицкого монастыря очень серьезно относятся к тому факту, что вблизи от стен обители проходит государственная граница. Не удивляйтесь, если возле монастыря вы, как на штык, наткнетесь на чей-то подозрительный взгляд. К чужакам здесь особое внимание, тем более если те не в меру любопытны.

«В девяностые годы на Запад в Польшу нелегалы повалили “пачками”, паспорта были не у всех, кто-то был в розыске за совершенные ранее преступления. В год мы задерживали на этом участке от тридцати до сорока нарушителей, — говорит офицер пограничной службы Сергей Н. — Сначала они присматриваются к системе охраны, маскируясь под туристов, отсиживаются до темноты в развалинах, а ночью переходят границу. Но когда здесь появился монастырь, число нарушителей границы сократилось до двух-трех человек. В этом заслуга насельниц».

«На нас посторонние обычно не обращают внимания, — замечает сестра Виктория. — Как-то двое мужчин, прикинувшись пьяными, спросили сторожа: “Где тут на границу можно посмотреть?” Он им: идите отсюда, ребята, не дурите. А мы с другой сестрой вызвали пограничников и стали их отвлекать разговорами, чтобы задержать. Но пока пограничники ехали, эти двое куда-то пропали. Мы военным говорим: наверное, нарушители в крепость пошли (уже вечер был, дождь). Пограничники помчались туда. А тут эти двое как из-под земли появляются. Промокли под дождем. Мы пограничникам звоним: давайте назад! Потом, когда пограничники их взяли, оказалось — это рецидивисты, обоих разыскивает Интерпол».

В другой раз монахини задержали опытного церковного вора. Дело было так. Молодой мужчина живо интересовался у рабочих, как устроена жизнь в монастыре, сколько мужчин, сколько сестер и т. д. Не добившись ответа, обратился к пожилой монахине, перебирающей на лавочке гречку. Думает, сейчас я бабку облапошу. Вдруг мимо идет инокиня Виктория, которая до монастыря была чемпионкой по метанию молота в юниорской сборной Беларуси. У вора лицо вытянулось: «Много у вас таких?» «Много, много, сейчас пойдут, увидишь», — ответила мать Рафаила. «На задержание приехал один пограничник, я спряталась за деревьями, чтоб увидеть, как он его задерживать будет, — рассказывает инокиня. — А тот вместо того, чтобы схватить вора, зовет его: эй, друг, помоги бетономешалку переставить (у нас строительные работы шли). Ничего себе, думаю, задержание нарушителя». А пограничник уже ловко надел на него наручники. У задержанного нашли блокнот с адресами сотни церквей и именами настоятелей. Он промышлял кражей икон и утвари.

Для тех, кто хочет помочь или посетить монастырь — телефон для справок:

8-10-375-296-63-99-10, игуменья Александра (Жарин)