…Я не помню бабушку здоровой. В детстве казалось, что она всегда была младше меня. Она оставалась ребенком, о котором каждый из нас заботился — мама, мы с сестрой, но больше всех — дедушка.
Это поразительно, но он продолжал любить ее и такой: растерянной, беспомощной, а порой — раздражительной и плаксивой. Она забыла, кем была раньше, что любила, чего боялась. Разучилась готовить еду, выключать свет, пользоваться ванной. Дедушка теперь все делал за нее. И все время старался чем-то порадовать.
И ведь у него получалось. Нас-то она все еще помнила. Бабушка всегда улыбалась, когда я кормила ее с ложечки или гладила по волосам. А дедушку она до последнего звала по имени: «Коля…» Даже когда все другие слова забыла…
Бабушка и дедушка научили меня главному — любовь не кончается.
Если с нас, как с луковицы, снимать слой за слоем память — от услышанных в юности песен до любимых лиц — только она и останется. За эту любовь, как за ниточку, можно держаться, когда следуешь за близким, который шаг за шагом удаляется от тебя в темноту.
Сегодня мы публикуем истории людей, которые тоже это пережили. Ухаживая за родными с деменцией, они боролись со страхом, учились терпению и сохраняли нежность к своим близким, даже когда те казались невыносимыми.
«Хочу видеть рядом родные лица, даже если их не узнаю»
Мария, бухгалтер
Мария ухаживает за своей бабушкой с деменцией больше 10 лет. Ей помогает в этом мама, муж и 16-летний сын. Недавно ушел из жизни ее отец, о котором семья заботилась после инсульта. Недавно Мария родила младшего сына, ему нет еще и года.
— Мы с мамой и папой забрали бабушку с Украины 16 лет назад. Она потеряла старшую дочь, а затем и мужа. Одной в частном доме ей было совсем тяжело. Казалось, что рядом с нами, в Мытищах, ей будет лучше. Но она сразу начала сдавать, постарела.
Мне тогда исполнился 21 год, я только родила старшего сына и ушла от первого мужа к родителям. Бабушка успела понянчить Глеба, рассказывала ему потешки и стихи, пела песни. Она трогательно заботилась о нас, мыла посуду, хотя у нее уже плохо получалось — ночью я перемывала тарелки за ней, чтобы не обидеть.
А потом с моим папой случилась беда — инсульт. Пришел с работы, уехал на дачу, а оттуда уже попал в больницу. Ему было 58 лет. Здоровый, крепкий еще мужчина вдруг стал абсолютно беспомощным. Папа не мог говорить, все забывал, не мог без нашей помощи поесть, помыться или сходить в туалет.
Мне сначала тяжело было это принять. Казалось, что моего отца больше нет, а его место занял какой-то другой человек.
Но я очень жалела папу. Я на него не раздражалась, не злилась. Мне кажется, он научил меня терпению и любви.
В заботах об отце мы с мамой и не заметили, как бабушка заболела. Ее забывчивость списывали на возраст. Казалось, что нет ничего особенного в том, что она по нескольку раз рассказывает нам одну и ту же историю или теряет вещи. С моим сыном она ладила замечательно.
Но в какой-то момент ей резко стало хуже.
Бабушка решила, что она маленькая девочка, и требовала, чтобы ее отвели домой, к маме и папе.
Она забыла нас с мамой и не могла сказать, сколько ей лет. Мы были в растерянности. Психолог, которая наблюдала моего отца, поставила диагноз — деменция.
Дальше состояние бабушки только ухудшалось. У нее бывали периоды буйства. Например, она могла не спать сутки, разрывать постельное белье, размазывать по стенам фекалии из подгузника. Ей самой было тяжело — глаза красные, усталая, а уснуть не может. Приходилось давать ей успокоительное, чтобы она хотя бы немного отдохнула.
Моей маме было особенно трудно. Сначала заболел муж, а теперь она практически потеряла мать — та ведь теперь ее и не узнавала. Мама обижалась на бабушку, ей казалось, что она нарочно рвет простыни или устраивает истерики. Ей потребовалось время, чтобы понять: человек с деменцией не понимает, что творит.
И мне порой трудно было не сорваться. Иногда папа и бабушка будили меня по шесть-семь раз за ночь. Вставали с постели без какой-либо причины, бродили по дому и вдруг падали, а подняться сами не могли — кричали, звали меня. Только уложишь одного в постель, снова грохот — упал другой. И так до утра, а впереди — рабочий день.
Когда смотришь со стороны, кажется, что это ужас — два беспомощных человека на руках. Мир рухнул. Но когда это твоя жизнь, то ты привыкаешь.
Да, надо было кормить их с ложечки, менять памперсы. В первый раз это, наверное, сложно. Но в двадцать первый — уже нет.
Да и радости у нас были. Например, папа просыпался утром и шел готовить маме кофе. Он не помнил, как это делается. Однажды добавил вместо сахара рис. Но это было так трогательно — даже в таком состоянии он хотел порадовать жену. И мама допивала кофе до конца, что бы он в него ни насыпал.
Сын мне во всем помогал. Мне кажется, благодаря заботе о родных он и вырос добрым, отзывчивым парнем. Когда Глебу было семь лет, я однажды уехала из дома по работе и не смогла вернуться вовремя. Мамы моей тоже дома не было. Ребенок-первоклассник один остался дома с прабабушкой и дедом. И он справился! Сам приготовил им на ужин омлет, накормил, дал лекарства. После того случая я всегда могла на него положиться.
Спустя некоторое время я вышла замуж во второй раз. Муж переехал к нам и тоже во всем поддерживал меня.
Под одной крышей собрались четыре поколения: бабушка, мама и папа, мы с мужем и сын. Мне кажется, мы со всем справляемся, потому что вместе.
Мой папа умер год назад. После инсульта он прожил 10 лет, все это время тяжело болел. В последний год уже не мог встать с постели. Казалось, что мы должны были подготовиться к его уходу, легко это пережить. Но это было горе. Мы его любили. Глеб во время отпевания в храме плакал, у него дрожали руки. После похорон квартира казалась пустой…
Забота о бабушке помогла мне справиться с болью после ухода папы. Сейчас ей 90 лет, она почти не ходит и уже не говорит с нами. Но иногда улыбается, так же любит сладкое и с радостью слушает украинскую речь — наверное, что-то вспоминает о доме, о прошлой жизни.
Три месяца назад у меня родился сын. Когда мы с маленьким Никитой только вернулись из больницы, я принесла его в комнату бабушки. Моя мама сказала ей: «Смотри, у тебя еще один правнук родился!» Казалось, что бабушка ничего не понимала. Но когда я поднесла к ней малыша, она тут же подставила руки. Это было удивительно!
Она уже не может держать чашку, но помнит, как взять на руки ребенка. И я не сомневаюсь, что бабушка все еще любит нас.
Некоторые люди спрашивали: «За что это вам?» Будто мы сделали что-то плохое. Я всегда отвечаю так: «Не за что, а для чего». Чтобы мы стали лучше. Терпеливее, добрее, мудрее.
Не представляю, как можно жить иначе — доверить близких чужим людям. Помню, как папа лежал в больнице, я все время за него волновалась. Потому что там он никому не нужен. Никто ему не улыбнется, не погладит по голове. Равнодушие — это самое страшное.
Я и сама бы не хотела окончить свою жизнь брошенной, одинокой и никому не нужной. Хочется, чтобы рядом были родные лица. Пусть я даже не буду их узнавать.
«Деменция? Да что вы хотели в таком возрасте!»
Ирина, педагог
Деменцией болела бабушка Ирины. Она ухаживала за ней вместе с мамой и тетей. Семья столкнулась с изоляцией и не знала, как получить помощь.
— После смерти дедушки бабушка очень сильно похудела. Мы долго не могли понять, в чем причина. Оказалось, что она совсем перестала есть. Раньше готовила для мужа, а для себя вроде как незачем. Мы с мамой и тетей подключились, стали навещать ее каждый день, но она будто сникла.
А ведь бабушка всегда была энергичной, волевой. Мы все время по этому поводу шутили. Помню, как однажды под Новый год она спешила к нам в гости с кастрюлей холодца, а во дворе ее сбила машина. Водитель испугался, в больницу хотел ее отвезти. А она в ответ: «Да вы что, у меня же автобус уходит!» Отряхнулась и побежала. И нам слова не сказала про этот случай. Мы потом узнали, от соседей. Теперь же потеряла интерес к жизни.
Болезнь проявлялась все ярче, но мы этого еще не понимали. У бабушки начались странные сны. Она рассказывала их так, словно это было взаправду. Только по фантастическим, нереальным деталям мы понимали — опять приснилось. Но не придавали этому значения.
Когда бабушку начали беспокоить головные боли, мы обратились к врачу. Ей сделали МРТ. Терапевт сказал: отклонения есть, но они соответствуют возрасту. Нам казалось, что все в порядке. Сейчас я жалею, что не насторожилась, не потребовала лечения. Может, нужны были какие-то лекарства… Дальше ведь становилось только хуже.
Бабушка теряла связь с реальностью. Например, она смотрела по телевизору передачу с Андреем Малаховым, а когда начиналась реклама, спрашивала меня: «А куда все люди ушли?» Ей казалось, что зрители из студии сидели с ней рядом.
Она забыла всех нас, пыталась сбежать из квартиры, в которой прожила больше 40 лет.
Когда мы ненадолго ушли, она умудрилась открыть заколоченную балконную дверь. Хрупкая старушка ростом в полтора метра раскачивала ее, пока не вырвала все гвозди. Хорошо, что мы вовремя вернулись и она не успела спрыгнуть со второго этажа.
С бабушкой было трудно. Она больше не ходила в туалет самостоятельно. Но и подгузники носить не хотела, постоянно срывала их. Но это было не самое страшное. Тяжелее всего было видеть ее слезы. Она умоляла мою маму, чтобы та отпустила ее к родителям, которых уже давно не было на свете: «Открой дверь, я домой хочу, не мучай меня, отпусти…»
У одной моей подруги у мамы тоже была деменция. После лечения в стационаре ей стало лучше. Поэтому мне казалось, что бабушке тоже нужно в больницу, чтобы ее там обследовали, назначили какие-то препараты.
Нам удалось получить направление для бабушки. Но перед тем, как отвезти ее в клинику, я встретилась с врачом. До сих пор благодарна ему за прямоту.
Он сказал мне: «Ваша бабушка будет лежать на кровати, привязанная по рукам и ногам, и ей будут колоть успокоительные, чтобы она не доставляла хлопот».
Конечно, мы отказались от госпитализации. Если бы ей после такого лечения стало хуже, я бы себе этого не простила.
Мы ухаживали за бабушкой сами. В основном забота о ней легла на плечи моей мамы. Психологически ей было очень тяжело. Она потеряла мать, значимого взрослого, на которого всегда опиралась.
Бабушка превратилась для нее в ребенка. Но с детьми проще — у них есть будущее, а у человека с деменцией его нет.
Но иногда бабушка возвращалась. Это были минутные проблески. Казалось, что перед тобой снова нормальный человек. За секунду менялся ее взгляд. Она совсем другим тоном у меня спрашивала: «Ира, как у тебя дела, где ты сейчас живешь?»
Я со временем поняла — надо отвечать очень быстро. Чтобы она успела меня услышать.
Если рассказывать подробно — она выключается до того, как закончишь.
Однажды я ответила: «Бабушка, у меня все хорошо. А как ты?» И она посмотрела на меня с болью: «Знаешь, почему-то мне так плохо…» У меня сердце сжалось. Я попыталась ее утешить, но разговор оборвался. Человек снова ушел в себя. Как пеленой глаза затянуло…
Уже после смерти бабушки я взяла с собой в отпуск книгу «Навеки Элис» Лайзы Дженовой. Она о женщине с болезнью Альцгеймера. Первые два дня я рыдала и не могла успокоиться.
Мы до конца не понимали, что происходит с бабушкой, поэтому не могли ей помочь.
Нас больше беспокоил быт — накормить, переодеть, уложить в постель. Но психологически мы ее мало поддерживали.
Мы практически сразу начали готовить и убирать за нее. Сразу же списали ее, как инвалида. Надо было до последнего занимать ее чем-то, чтобы она чувствовала себя нужной. Может, завести ей кошку или собаку, чтобы ей было о ком заботиться.
У нас в стране не принято говорить о деменции. И когда заболевает твой близкий человек, ты остаешься в вакууме.
Ты не знаешь, куда идти, у кого просить помощи. Это полная растерянность, почти отчаяние.
Когда бабушки уже не стало, я узнала, что почти в каждой семье есть люди с таким заболеванием. Большинство моих знакомых ухаживали за своими родными. Но молчали, как и я. И сидели дома, даже в поликлинику людей с деменцией не водили — мол, мало ли, как они себя там поведут, что потом люди скажут. Лучше вызывать врача на дом.
Мы боимся, что нас осудят.
Мне доводилось слышать от медиков: «Деменция? Да что вы хотели в таком возрасте!»
Я бы хотела, чтобы мои близкие были здоровы. И чтобы в случае болезни они получали достойное лечение и уход.
Нам надо держаться друг за друга. Например, маме важно было услышать от других людей, что не только у нас такая беда. С одной стороны, ее угнетало это — все ведь говорили, что выхода нет, дальше будет только хуже. С другой — она чувствовала: не она виновата, что с ее матерью это случилось. Никто не застрахован от деменции. Люди ухаживают за своими близкими с этой болезнью, живут как-то с этим.
Сейчас мне за 30, моя мама уже пожилая. И мне страшно, что она тоже может заболеть. Или что заболею я. Наверное, этого боятся все, кто однажды столкнулся с деменцией.
Я делаю все, что в моих силах. Забочусь о маме, чтобы она занималась спортом, интересно проводила время, постоянно общалась с людьми.
Каждому из нас нужна своя жизнь, интересы. Чтобы когда дети и внуки вырастут, мы были нужны прежде всего самим себе.
Недавно видела репортаж о пожилых волонтерах — они помогают на чемпионате мира по футболу, работают с детьми. Некоторым уже за 70, и все чувствуют себя нужными и счастливыми. Может, это лучшая профилактика?
«Это не ваш близкий творит, а его болезнь»
Елена Жохова, врач-терапевт, писатель
Елена и ее семья живут в Германии. После переезда в другую страну она оставила медицинскую практику. Уже за границей у ее мамы диагностировали деменцию. Она болела семь лет и ушла из жизни год назад.
— Мне приходилось ухаживать за близкими после инсульта, с онкологией и с деменцией. Последнее — самое тяжелое. И то, что по профессии я медик, мне не помогло. Когда ты врач или медсестра, между тобой и пациентом стоит белый халат. Ты испытываешь к человеку сочувствие, это естественно, но ведь ты не привязан к нему душевными нитями, которые невозможно разорвать и после его ухода.
Но у меня, как у врача, не было паники, когда заболела мама. Я прислушивалась к специалистам, которые вели ее, а также вспоминала свой опыт ухода за бабушкой, у которой было такое же заболевание. Сейчас я могу дать рациональные советы семьям, которые только столкнулись с деменцией у своих близких.
Первая стадия. С чего начинается деменция?
1. Угасание интересов. Например, моя мама очень любила собирать открытки, делать мягкие игрушки и искусственные цветы. Когда она заболела, это перестало ее интересовать. Вы скажете, что любому человеку может наскучить его увлечение. Это бывает, но ему на смену приходит что-то другое. В случае с деменцией такой замены нет. Человек оставляет все, что ему раньше нравилось, и не приобретает новых интересов.
2. Ухудшение памяти. Причем не только кратковременной. Все мы теряем очки или забываем дома ключи. Это нормально. Но люди с деменцией начинают забывать события из своей жизни и домысливать их. Моя мама никогда ничего не приукрашивала. И вдруг начала рассказывать о событиях из прошлого, о которых знала и я, с новыми подробностями. Или она забывала о каких-то случаях и утверждала, что их вообще не было.
Если вы заметили первые проявления деменции у своих близких, нужно тактично рекомендовать им обратиться к профессионалу — врачу-геронтологу. Деменция, к сожалению, не лечится. Но можно оттянуть момент катастрофы — полный распад личности — если вовремя начать терапию.
Ни в коем случае не обижайте близкого человека. Когда он все забывает и путает, мы начинаем сердиться, злиться, утомляемся, а потом срываемся. Потом себе не можем этого простить. Все через это проходят. Нужно себя контролировать и держать в голове главную мысль — это сейчас не он так поступает, а его болезнь.
Запомните раз и навсегда: это говорит и делает не ваш близкий, а его болезнь. Тогда сразу станет легче.
От начала и до самого конца, когда с родным человеком невозможно будет договариваться, когда с ним станет безумно тяжело, держитесь за эту мысль.
Помогите ориентироваться в доме: все вещи должны лежать на определенных местах с момента, как вы заметили у близкого человека угасание интересов, снижение внимания и способности к абстрактному мышлению.
У мамы я повесила на дверь большой лист бумаги и написала крупными буквами: «Ключи лежат на тумбочке в коридоре. С красным бантом». Необходимые вещи хорошо помечать какими-то маркерами — лентой, мелкой игрушкой. Чем-то, за что цепляется взгляд.
И, еще раз повторю, ни в коем случае не ругайте! Забудьте слова: «Я же тебе говорила».
Вторая стадия
Сейчас пациент еще может нормально себя обслуживать: сходить в туалет, умыться, самостоятельно есть. Но обязанность его семьи — обеспечить его безопасность в полной мере.
1. Ухудшается память и концентрация внимания. Можно говорить долго, до полного посинения. Помню, как мама кивала, и на вопрос — «Мамочка, ты поняла?» — отвечала «да». Но ничего не понимала, все моментально исчезало из ее памяти.
Человек может выйти на улицу и потеряться. Это случается со многими пациентами с деменцией. Поэтому я положила по бумажке с адресом во все карманы мамы. На куртке с внутренней стороны пришила ткань, на которой написала адрес и свой телефон.
2. Желание уничтожить или спрятать документы. Многие люди на этой стадии перекладывают вещи с места на место, выкидывают их или сжигают. Поэтому соберите все документы и ценности близкого человека и храните в недоступном для него месте.
3. Агрессия. Пожалуй, это самое тяжелое время для семьи — промежуток времени между первым и третьим этапом, когда наступает полный распад личности. Вы понимаете, что это не ваша мама, не ваш папа, а совсем другой человек. Уберите все острые предметы из поля досягаемости больного и сохраняйте терпение.
Надо себе постоянно говорить, что это делает не тот человек, которого вы любите. Таковы проявления его болезни. Например, моя мама была очень мягким человеком. Но во время второго этапа деменции она бросалась на людей, кусалась, била палкой всех, кто попадал под руку. Но это не моя мама дралась, а ее болезнь.
Что с этим делать? Отвлекать, как маленького ребенка. Например, чем-то сладким.
4. Меняется отношение к еде: человек не может наесться и ест все подряд или вообще отказывается от пищи. Что делать? Кормить, как маленького ребенка — в определенное время и с ложечки.
Важно давать человеку то, чего он хочет. Вы приготовили первое, второе, третье и компот. И ваша мама или бабушка говорит: суп не буду, дай мне компот, йогурт, булочку. Вы должны понимать, что это не ребенок, которого вы должны вырастить здоровым и крепким. Это ваш близкий человек, который уже стоит одной ногой на краю. Завтра или послезавтра он может уйти из жизни.
Поэтому если он хочет на обед не борщ, а кусок торта, то дайте ему кусок торта. Не нужно на него давить.
Это желание возникает у нас часто. В голове бьется мысль: это моя мама, она вообще не такая, я ей сейчас все объясню, и она поймет… Нет, не поймет, к сожалению.
5. Проблески. Ваш близкий человек может начать адекватно с вами общаться, как раньше. Кажется, что болезнь откатилась назад. Но это не так. Это продлится короткое время. Не пытайтесь ему ничего внушить. Относитесь к нему как к маленькому ребенку — с теплом и любовью, пропуская то, что он говорит, мимо ушей. Потому что в этот же период начинаются галлюцинации.
6. Галлюцинации. Я не сразу поняла, что это происходит с мамой. Мы жили не вместе, от моего дома до маминого — полчаса на машине. Мама ежедневно звонила мне по 60 раз (это не преувеличение). Однажды она сказала: «Лена, ко мне пришли мастера чинить потолок, я не знаю, что делать». По-немецки она не говорила. Первая моя реакция: «Мама, дай им трубку». Но она ответила, что ей неудобно это сделать. Я тут же приехала. Но оказалось, что никаких рабочих в квартире нет и никогда не было.
Моя мама вылезала в окно по пояс и кричала по-русски: «Караул! Помогите!» Хотя дома с ней никого не было. Еще ей казалось, что к ней в квартиру приходят незнакомые мужчины и хотят с ней сексуального контакта (сексуальные фантазии — еще один симптом деменции в некоторых случаях), хотя маме было уже за 80.
Сначала я пыталась убедить маму, что никто к ней не приходил. «Дверь закрыта, только у меня ключ, мамочка», — уверяла я. Но это было напрасно, мама не могла меня понять, даже если бы и хотела. Поэтому я снова поступала, как с маленьким ребенком: успокаивала («Всё, никого нет, мы одни») и переводила ее внимание на что-то другое. Например, когда начинались галлюцинации, заезжала в кондитерскую и покупала пирожное или печенье. В этот период легче всего отвлечь пациента лакомством. «Посмотри, какое вкусное пирожное!» — говорила я и кормила ее.
7. Бред ущерба. Больному кажется, что все, включая родных и близких, только и думают, как у него что-то украсть, продать и разбогатеть. И деньги, и еду, и старый халат с дыркой. Например, у моей мамы почему-то регулярно «воровали» половые тряпки. Убедить ее в том, что они никому не нужны ни даром, ни за деньги, было абсолютно невозможно.
Главное, не раздражаться и знать, что это не ваш близкий говорит, а его болезнь. Не ругать ни в коем случае и не спорить. Нашли вещь, которую якобы украли, в неожиданном месте? Аккуратно уберите ее оттуда и покажите: вот, она на месте, все в порядке.
8. Квартира становится опасной. Когда маленькие дети познают мир, то забираются в самые неожиданные места. Так же случается с пациентами с деменцией — они включают плиту, суют пальцы в розетку, открывают окна и так далее. Они могут навредить себе.
Ваша задача — обеспечить их безопасность, даже если вы неотлучно находитесь рядом с ними. Ведь вы живой человек — отвлекаетесь, спите, посещаете уборную. За пару минут может случиться непоправимое.
Действуем так же, как если бы в доме был маленький ребенок.
Например, я сняла с плиты все ручки, чтобы мама не могла ее включить. Заклеила скотчем все розетки (есть специальные заглушки — их тоже можно использовать), а затем вообще отключала электричество в квартире. На окна можно поставить блокираторы, а также стоит убрать все острые предметы, зажигалки, спички.
9. Перестает узнавать близких. Ни в коем случае нельзя отчитывать: «Мама, я же тебе говорила, это твой внук!» Не узнала? И ладно. Старайтесь этот момент предугадать. Например, входит человек в комнату и вы говорите: «Это твой внук, его зовут Игорь».
Третья стадия. Наступает полный распад личности.
1. Пациент очень мало ест. Не надо его заставлять. Это нерезультативно, вы получите только обиду, плач и крик. Давайте ему то, что он любит, и столько, сколько он хочет.
Очень часто в этом возрасте начинается старческая кахексия. Человек неизбежно худеет. От лишней ложки каши, которую вы пытаетесь ему скормить, ничего не изменится.
2. Никого не узнает.
3. Не может обслуживать себя. В этот период на человека приходится надевать подгузники. Иногда на второй стадии к ним уже приходится прибегать. Это тема сложная. Стоит подстелить клеенку в кровать заранее так, чтобы близкий человек не заметил. Когда проблемы эти начнутся, никогда не ведомо.
Но если близкий человек не успел дойти до туалета, испачкал кровать или одежду, ни в коем случае не раздражайтесь! Он в этом не виноват. Держите себя в руках, будьте терпеливы.
Человек хотел бы вести себя иначе, но не может. Это как советовать людям в глубокой депрессии взять себя в руки, а у него сил на это нет без психотерапии и препаратов. Так и пациент с деменцией уже не может вести себя так, как вы от него ждете. Если требовать от него то же, что и от обычного человека, вы потом себе этого не простите. Будет стыдно перед собой и перед Богом. Да, вам сейчас очень тяжело. Но нам не дают креста, который мы не сможем нести.
Что делать? Если вы верующий человек, то по возможности причащайтесь как можно чаще. Это дает силы. В момент, когда ты идешь к исповеди, готовишься к ней, понимаешь: вот я накричал, и мне стыдно, каюсь, что сорвался. Это неизбежно, к сожалению. При уходе за таким пациентом мы порой раздражаемся, ведь мы живые люди. А потом себя ругаем. И у нас есть только один Утешитель.
Людям неверующим рекомендую посещать психолога, если они не справляются с собой, со своим внутренним «я». Это очень важно.
Если вы в себе не чувствуете сил для ухода за пациентом на третьем этапе, то, возможно, стоит рассмотреть другие возможности. В России сейчас открываются отделения паллиативной помощи. Вы сможете быть рядом с ним и там, когда заботу о нем возьмут на себя специалисты. Но при этом сохраните свою психику и здоровье.
И помните, к сожалению, вы ничего не можете сделать, чтобы повернуть болезнь вспять.
После ухода близкого человека из жизни мы всегда чувствуем себя виноватыми перед ним. Не доделали, не долюбили, не досказали… Думать об этом естественно. Но ведь вы сделали все, что могли. Не корите себя.
Фото: freepik.com