Кабачковые оладьи
Утром пятницы, 9 августа, мне позвонил папа. Спросил, как дела, рассказал, что его опять отправляют в командировку. И тут вдруг:
— Ты знаешь, что случилось?
Что могло случиться и с кем? Если звонит папа, да еще и утром, значит, речь про маму. За долю секунды я успела представить самое худшее: авария, больница, тяжелое состояние. Голос вроде ровный — наверное, жива.
— Мама перевела деньги мошенникам и взяла кредит. Она пишет заявление в полиции.
Все здоровы, уже хорошо. Следующая мысль: «Скорее всего, этот кредит нам придется выплачивать много лет, если не всю жизнь». Как видите, я оптимист. Больше папа сам ничего не знал. Похоже, мама позвонила ему в последний момент от безысходности либо по дороге в полицию, либо оттуда.
Звонить маме было бесполезно, и я села вспоминать последние два дня.
Мои родители живут в маленьком городе, а я — в Москве. Во вторник папа приехал в командировку в Москву, в среду заглянул ко мне в гости с ночевкой. На вечер мы жарили оладьи из кабачков, звонили маме и жаловались, что мы горе-повара и оладьи прилипают к сковородке. Мама протянула: «Угу».
Но мама не из тех, кто безучастно наблюдает. Мама учитель началки, который любит готовить. В обычной ситуации она бы живо за нас принялась («Растяпы, добавили мало муки, забыли про соду!»), а в этот раз даже не захотела включить видео. Мы решили, что ей некогда, и долго донимать не стали.
Домой папа вернулся поздно вечером в четверг. А в пятницу с утра свалилась новость про мошенников, кредит и полицию. У мамы были сбережения, и просто так за кредитом она бы не побежала. В неизвестности я просидела еще около часа. Может, больше.
Думаете, мама сразу мне призналась? Натужно-непринужденным голосом она тоже спросила, как дела.
— Что там с мошенниками? В чем дело?
— Какие мошенники?
— Мам, я в курсе, что ты перевела им деньги и взяла кредит.
«Нам скрывать нечего»
Эту историю я восстанавливаю по кускам. Маме было непросто рассказывать по порядку. Какие-то детали всплывали уже после, когда она успокоилась.
7 августа ей в Telegram пришло сообщение якобы от директора школы, в которой она работает. «Директор» писала, что с мамой свяжется некий Дмитрий Николаевич, ответственный за информационную безопасность. В аккаунте стояла фотография реального директора с собакой, и мама поверила.
— Говорите как есть, нам скрывать нечего, — попросила «директор».
Примерно через полчаса в Telegram позвонил обещанный Дмитрий Николаевич и объявил, что мама обвиняется по статье УК РФ (номер мама не запомнила), что она спонсирует террористов, что взяла кредит и через ее счет переводятся деньги некоему Андроникову.
— Знаете, кто это?
В истерике мама ответила, что не знает и кредитов не брала. Мошенник пригрозил ей Росфинмониторингом. Дальше позвонила неизвестная женщина, «сотрудница Росфинмониторинга», и выпытала, есть ли у мамы деньги и какая у нее зарплата.
— В течение 14 рабочих дней с вами будет работать закрепленный за вами инспектор Воронцов Андрей Викторович.
Так начался ад. «Инспектор» уточнил, одна ли мама дома. Запретил кому-либо рассказывать о деле под страхом уголовной ответственности («коммерческая тайна»), велел всегда быть на связи, не отключать телефон и на всякий случай купить пауэрбанк. Объяснил, как поставить пароль на экран блокировки и установить какое-то платежное приложение. Позже мама вспомнила, что «Mir Pay».
«Инспектор» убеждал, что ее лицевой счет попал к мошенникам, что все деньги надо перевести на «безопасный счет», и запрещал консультироваться в банке. По его словам, эти деньги государство потом должно было вернуть «из резервного фонда». В придачу ко всему «инспектор» запугивал маму обыском. Карты для переводов давал разные, мама запомнила «Халву», «Мир Юнистрим» и «Ozon».
За два дня в сумме мама перевела больше миллиона рублей. Это были ее собственные домашние сбережения и все деньги, подчистую снятые с ее карты.
Переводы — наличными через банкомат «Сбербанка». Чеки «инспектор» приказывал фотографировать и присылать ему. Оригиналы мама отнесла в полицию, а фото потом, как и чаты с «директором» и «инспектором», с телефона удалила. Когда я приехала, мы открыли корзину и фото чеков восстановили. Кроме них я нашла там и мамины сэлфи.
— Ты их тоже отправляла?
— Ну да. Еще и по видео звонили. Но себя не показывали…
Благое дело
Ночью мама не спала. Утром 8 августа «инспектор» сообщил, что на маму в «Почта Банке» оформлен кредит на 300 тысяч рублей. Чтобы его «обнулить», надо было пойти взять кредит на такую же сумму и переслать «инспектору».
И да, мама взяла кредит. Недоумеваю, почему его выдали так просто. Чудо, что в «Почта Банке» заканчивались наличные, было только 50 тысяч — в этот день ждали инкассаторскую машину, но машина не приехала. Мама отправила 50 тысяч и остатки со своей карты, докладывая о каждом шаге. По указаниям в пятницу она опять должна была пойти в «Почта Банк», чтобы снять и перевести вторую часть кредита.
Мама человек верующий, поет на клиросе, у них на приходе очень активная жизнь. Короче, маме надо было в храм. Узнав об этом, «инспектор» напустил низкопробной лирики:
— Не могу отказывать вам в вашей вере. Я тоже верующий, и друг мой… Вы только на исповеди не говорите священнику про благое дело.
Тут мама наконец догадалась, что за «благое дело» он имеет в виду. Вечером она полезла в интернет читать про «Росфинмониторинг», по-прежнему ничего не сказав ни папе, ни мне, а утром пятницы позвонила туда и все подробно описала.
— Мы вас поняли, идите в полицию. Это мошенники.
Два дня моя мама жила под чудовищной психологической пыткой в полном одиночестве. Ей было страшно выйти на улицу. Она боялась оставаться дома.
Сотрудники полиции нахамили: «Вы что, не читаете новости? Ну переведите еще денег». Заявление не хотели принимать вовсе, чтобы «не заниматься ерундой»: случай в городе не первый, а расследовать такие преступления практически невозможно.
Тем временем продолжал названивать и слать голосовые недовольный «инспектор» — ведь мама до сих пор не перевела ему 250 тысяч кредита. Она взяла трубку и, не уточняя, где она, при сотрудниках полиции начала с ним говорить. Как понимаю, все зафиксировали на фото и аудио, после чего маму отправили домой. На пороге она поблагодарила «за человеческое обращение».
— А что?
Это единственное, что ей бросила сотрудница. Такая грубость довела маму до слез. При этом никто в полиции даже не сообразил заблокировать мошенника. В стрессе мама не понимала, куда жать, она только сбрасывала и чистила Telegram. Я успела попросить, чтобы она заскринила чат. В нем было девять сброшенных вызовов, один пропущенный и текстовое сообщение: «Вы сделали свой выбор». Но и потом «инспектор» продолжал звонить и звонить.
Из маминого рассказа мне было трудно сразу понять точную сумму кредита. Она выпалила:
— 250 тысяч, я перевела 50.
И я думала, что 250 — всего. Потом разобралась, что всего 300, из них уцелели 250. Эти и недостающие деньги мама вернула в «Почта Банк». По словам сотрудницы, зачислят их через месяц (учтем еще 10 с копейками тысяч процентов), при желании можно будет взять справку.
Есть чему радоваться. Мама вовремя опомнилась. Она могла взять кредит намного больше. И нет, она не тот человек, который ничего не слышал про телефонных мошенников, потому что несколько лет назад я тоже попала в их лапы.
Молочный отдел
В тот год я окончила университет и устроилась на работу. Как раз пришла первая зарплата. У меня оставались смешные сбережения с подарочных денег, плюс я успела подработать на проверке егэшных сочинений и репетиторстве. Если не ошибаюсь, на карте было 115 тысяч. Казалось, огромное состояние.
Мошенники позвонили в конце дня. Надо было срочно дойти до ближайшего отделения «Сбербанка», все снять и перевести на «безопасный счет» в «Тинькофф».
Переводила через терминал, который указала мошенница, он стоял в «Азбуке вкуса». Абсурдно? Бред! Но я не знала, что так вообще бывает, поэтому ничего не заподозрила. Мне пригрозили, что если я оставлю деньги в своем кошельке, то со мной будет разбираться полиция.
Но 10 или 15 тысяч я утаила: не такие великие деньги, чтобы заводить уголовное дело, а холодильник до следующей зарплаты неплохо бы пополнить. Я не запомнила номер счета, не догадалась распечатать чек, но включила диктофон, когда трубку взял мужчина. То есть я перевела деньги, а издевательства продолжились.
Помню, как я орала «Отдайте мои деньги!», а мужчина повторял: «Что вы так нервничаете? Идите в молочный отдел, я там». Он получал удовольствие от моей истерики, а я кружила по молочному отделу, как загнанный в клетку зверек, понимая, что мне совсем никто не поможет.
Бросив трубку, я судорожно загуглила, как вызвать полицию, позвонила, но надо было ехать самой. На улице лил мерзкий осенний дождь. В ОВД я написала заявление, отдала следователю аудиозапись — повезло, что мой старый Xiaomi умел записывать звонки, и это стало моим хоть и ничтожным, но доказательством.
Мне было так больно и жутко, как будто мошенники продержали меня час не на телефоне, а в пыточной камере. Как будто еще чуть-чуть, и они могли навредить мне физически. Меня в прямом смысле трясло от холода и страха. Моя мама прожила в таком страхе двое с лишним суток.
Если кажется — то не кажется
Мы были уверены, что больше в нашей семье такого не случится. Любые новости про мошенников мама первым делом пересылала мне: «Смотри, будут представляться из ФСБ, не ведись!» Оказалось, никто не застрахован.
Мы поменяли мамин пароль на «Госуслугах», в «Сбербанке» заблокировали карту и поставили запрет на дистанционное взятие кредитов, заказали выписку из БКИ, чтобы убедиться, что мошенники не открыли никаких кредитов за нее — мама не отправляла им свои паспортные данные, но в такой ситуации лучше проверить и успокоиться (да, кредит один, очный). Я уговорила маму написать обращение в «Сбербанк», но пока его не смогли принять из-за технического сбоя в системе — говорят подойти позже, до конца августа.
Мама стесняется куда-то идти. Маме стыдно. У мамы нет сил.
Когда я приехала, она искала успокоительные: сама положила их на стол — и через секунду, задумавшись, потеряла. Ей до сих пор казалось, что вот-вот нагрянут с «обыском». Она и сейчас плохо спит.
Из Москвы до моего города добираться часов пять. Если бы в среду вечером я послушала себя и кинулась на «Ласточку», мама не провела бы столько времени в аду. Папа не смог бы уехать раньше, у него служебная машина, а вот я могла поработать удаленно. Зато теперь я точно знаю, что если мне кажется — то мне не кажется.
Лучше приехать домой ночью и убедиться, что все нормально, чем опоздать и увидеть, как у мамы трясутся руки. Я ненавижу тех, кто ее мучил, и не могу назвать их людьми. Этот поступок бесчеловечен. Столкнись я с ними лицом к лицу, мне было бы трудно сдержать ярость.
Тяжелее всего не потерять деньги, а прийти в себя. Но и сказать, что денег не жалко, было бы неправдой. Мама всю жизнь работает в одной и той же сельской школе недалеко от нашего города. Зарплаты там скромные даже с надбавками. Сложно предположить, как долго мама копила.
Перевод на 450 тысяч, на 241, на 58, на 225, на 50 — я смотрела чеки и представляла, сколько за ними стоит уроков и поездок в школу, в которой зимой не выдержать без пуховика или хотя бы нескольких свитеров. Я не шучу, это деревянная школа, ее отапливают печкой.
Но мама никуда не хотела уходить, потому что сама здесь училась и привыкла к месту. Она аккуратно откладывала, чтобы деньги пригодились когда-нибудь потом. Деньги пригодились мошенникам.
Стыд
У меня нет иллюзий, что хотя бы часть суммы вернут. Мама не помнит номера карт, а «инспектор» сразу заставлял удалять все данные из того приложения.
Но у меня есть надежда, что вы поделитесь нашей историей со своими родными и знакомыми.
Такое может случиться с каждым — вне зависимости от вашего статуса, культурного багажа и профессии. Совсем недавно на «Правмире» выходила статья моей коллеги об актрисе Александре Черкасовой. Мошенники изводили Черкасову четыре дня почти по такой же схеме, выманив миллион сбережений и заставив оформить кредит.
Как жаль, что я не отправила этот текст маме.
Она все еще не может принять того, что произошло. Ей стыдно, что будут «смеяться» и «показывать пальцем», стыдно «опозориться на всю страну», поэтому я пишу анонимно. Только стыдно должно быть мошенникам, а не маме. Она жертва, и над ней жестоко поглумились.
Если ваши близкие уже пострадали, объясните им, что они не виноваты и что самое главное для вас — их здоровье. Никакие деньги его не стоят.
И, пожалуйста, не позволяйте замыкаться в себе. Когда человек проговаривает пережитое из раза в раз, ему становится легче, я вижу это по маме.
Я пытаюсь делать все, чтобы дома она чувствовала себя в безопасности. Объясняю, что мошенники могли звонить откуда угодно, что они обманывают по скриптам и угрозы про обыск пустые. Мы поменяли мелодию на звонке — от прежней мама вздрагивает. Пропылесосили в комнатах, через день вместе испекли торт — любая механическая работа спасает от паники. В понедельник мама по-настоящему расплакалась. Это хорошо — значит, напряжение отпускает. Не исключаю, что нам понадобится психолог или психотерапевт, но пока справляемся «подручными средствами».
Фото: freepik.com