Мне даже тяжело это произнести: моя жена была изнасилована.
Сердце переполняют горе и злоба – ярость, которую я никогда не чувствовал к кому-либо, хотел бы я найти этого человека… Также я чувствовал бессилие – Дженнифер пережила нечто ужасное и страшное, а я ничем не мог помочь. Я не мог всё исправить.
Я всё время думал, а что было бы, если… Если я бы приехал в тот отель, где она остановилась на неделю, чтобы сделать сюрприз (а ведь я собирался). Если бы я попросил ее не уезжать из города на эту работу. Если бы, если бы…
Дженнифер начала ходить к психотерапевту, чтобы справиться с ранними признаками посттравматического стрессового расстройства – ночными кошмарами и паническими атаками. И тут мы узнали, что она беременна. Она позвонила мне откуда-то с Арубы – она работала на круизном лайнере – и сказала: «Я беременна».
Многих почему-то удивила моя реакция. Я не размышлял: «Что же нам теперь делать?» Я уже знал, как надо поступить. Она просто сообщила мне новость, и я подумал: «ОК. Беременна».
Ребенок – это начало чего-то, а не «проблема», которую надо исправить. Слова «я беременна» не предполагают реакции: «Ой, что же нам теперь делать?» Я никогда не думал так: «Она забеременела после изнасилования», или «На нее напали, и поэтому теперь у нее будет ребенок». Я знал только одно: моя жена беременна. У нас будет ребенок. Новый человек. Чистый холст.
Этот ребенок не выбирал, как родиться. Как же можно винить его?
Мы знали, что беременность будет протекать непросто физически, хотя понятия не имели, насколько непросто. Но в эмоциональном плане мы оба смотрели на это так: ребенок преображает то зло, которое послужило причиной его рождения. Может быть, это покажется странным, но мы действительно смотрели и смотрим на нашего сына как на благословение.
Я никогда не считал моего сына «чьим-то». Мы пытались пройти через самое ужасное событие в жизни моей жены, но одновременно готовились к появлению ребенка. Эти вещи совершенно не связаны. Я никогда не думаю, глядя на своих детей: «О, вот этого мы привезли из нашей поездки в Нью-Йорк… А ее мы зачали ночью 97-го, когда отключили электричество».
Дженнифер и я очень сильно связаны, и духовно, и эмоционально. Я встретил ее, когда мне было 15, и она всегда была моей родственной душой. Нам не надо было ничего обсуждать. Если моя жена беременна, значит, у нас будет ребенок. Вот и всё.
Прошло два года с тех пор, как она была изнасилована, и иногда я всё еще злюсь. Я вижу последствия этого нападения до сих пор. Мы знаем, что есть такие последствия изнасилования, которые, наверное, не исчезнут никогда, но мы справляемся с этим.
Независимо от всего этого, у нас есть 18-месячный малыш. Я думаю, что могу вполне уверенно сказать: он мой любимчик. Это наша семейная шутка, так как я говорю так про всех детей в этом возрасте. Дети просто наполнены радостью, и это счастье заразительно! Этот парень постоянно смеется и очень любит обниматься, он делает мир ярче. Мир полон новых, прекрасных открытий, и видеть это его глазами – неожиданный подарок.
Когда я смотрю на него, я вижу счастье и пытливость. Его большие голубые глаза сияют так же, как у его мамы. Он очень красивый, у него очень заразительная улыбка. Этот маленький мальчик – дар, который был дан мне, он смотрит на меня как на отца, он рассчитывает на меня, верит, что я позабочусь о нем и всегда буду рядом.
Кем он станет, когда вырастет? Это его дело. Но каждый из моих мальчиков знает, как нужно обращаться с женщиной. Каждый из моих мальчиков открывает дверь своей маме, придвигает ей стул, обслуживает ее первой и разговаривает с ней уважительно. Это моя работа и дело чести – научить своих детей быть мужчинами. И я отношусь к этой Богом данной ответственности очень серьезно.
Я знаю о чести и уважении, так как вырос в семье, где мы, дети, всегда знали, что родители любят нас. И мы также знали без всяких слов, что родители любили друг друга. Мы никогда не видели, как они ссорятся, спорят или ругаются. Они были олицетворением слов: «И будут два одною плотью». Мой отец научил меня, как нужно относиться к женщине. Не словами или уроками, но своим примером.
И я также учу моих мальчиков. Они просто видят, как я отношусь к их маме. Они видят, как я отношусь к их сестре. Они видят, что я отношусь с уважением к каждой женщине, с которой я встречаюсь. Мои сыновья разговаривают почтительно и смиренно со взрослыми, и так же почтительно они относятся к своим подругам.
Ругаются ли они друг с другом? Со своей сестрой? Часто и громко. Но тон общения с сестрой другой. Это не к вопросу о равенстве. Это скорее к вопросу понимания, что есть разница, общаемся ли мы с женщиной или с мужчиной.
Фото lifesitenews.com
Моя дочь однажды призналась своей маме, что я испортил ее – она слишком многого ожидает от парня, так как пример того, как мы относимся друг к другу, всегда у нее перед глазами. Во-первых, это хорошо. Она должна высоко держать планку. Правильный парень ждет ее, и ей не придется его менять. Во-вторых, я не говорил ей, кого именно искать. Она знает, какие отношения в нашей семье, и знает, что они правильные.
Мой отец и я были морскими пехотинцами. Морская пехота учит чести, храбрости и решительности. Учит защищать тех, кто не может себя защитить. Учит нас расставлять приоритеты: Бог, семья, пехота. И я пытался жить согласно этому кодексу.
Моя жена и я скоро отметим 21 год совместной жизни. Я говорил когда-то: «И в горе, и в радости», и я действительно так считаю. Наши клятвы не изменились, когда жизнь становилась трудной.
Когда я смотрю в глаза моего ребенка, я вижу невинность и доверие. И много любви. Он – мой сын. Он считает меня своим папой. Он называет меня папой. Это самое прекрасное чувство в мире, и я бы ни на что не променял его!
Бог благ. Всегда.
Источник: lifesitenews.com
Перевод с английского Марии Строгановой, специально для «Православие и мир»