При входе в школу №1543 на юго-западе Москвы расположен «Гайд-парк». Здесь учителя размещают информацию на наиболее острые или обсуждаемые в обществе темы. Тут же стоят большие канистры для проекта «Добрые крышечки» – в помощь детям с особенностями развития. Школьники читают и откликаются, по желанию участвуют в акции. По другой стене – завоеванные детьми кубки за победы в спортивных соревнованиях. Здесь же фото учителей и учеников. Обучение начинается с 5-го класса, с 7-го – ранняя профилизация, а старшеклассники выбирают одно из четырех направлений, а потом поступают в лучшие вузы.
Школа №1543
– Что волнует директора в начале учебного года?
– К сожалению, сейчас большинство родителей так перегружены работой, что почти не вникают в детали школьной и личной жизни ребенка, в его переживания и трудности взросления. В результате они и сами теряют контакт с ним, и затрудняют работу педагогов. Вот вам свежий пример.
У нас сейчас нет своей начальной школы, хотя раньше была – потом отделилась и стала «прогимназией». Мы сделали попытку познакомиться с ребятами, которые идут к нам в 5-е классы: организовали для поступающих в нашу школу и всех желающих развивающие занятия. Долго думали, как донести до ребят, в какой школе они оказались, чтобы те постепенно привыкали к нашим требованиям и правилам.
Разослали родителям форму для регистрации, где подробно проинструктировали их о порядках, по которым их детям предстоит жить с сентября. И, в частности, там было сказано, что тогда-то и там-то состоится родительское собрание. Представляете, процентов 80 из прочитавших не увидели этой информации! Они не могли пройти мимо – даже поставили галочку в нужном месте. А потом начался шквал звонков: мы зарегистрировались, а что нам дальше делать? А там же все было написано!
И тут возникает закономерный вопрос: почему родители не вникают в суть проблемы? И такое отношение проявляется во многих вещах.
– Именно в этой школе вы с этим столкнулись? Вы ведь не так давно работаете директором.
– Мне кажется, мы живем в непростое время, когда родители постоянно работают для того, чтобы содержать семью, обеспечивать быт. Иногда им приходится вкалывать буквально круглосуточно. И их на все, конечно, не хватает. Притупляется внимание, и от этого страдают дети, которые подчас лишены общения с родителями.
На выручку замотанным маме и папе приходит замечательное средство – планшет. Вручив его ребенку, родитель может успокоиться, уйти куда-то на полдня. Он знает, что дитя костер на полу не разведет, а, уткнувшись в гаджет, просидит все это время спокойно. Да и мелкую моторику к тому же будет развивать.
– А может быть, ребенок в гаджете книгу будет читать или проходить онлайн-курсы?
– Может быть, кто-то из тех ребят постарше и будет, но таких меньшинство. Малыши точно не засядут за чтение, а будут играть. Дети с рассеянным вниманием, зацикленные на планшете, гаджетах, читают не очень много. К чему это приведет? В ближайшие 10 лет многое может измениться. Огромное число работников вскоре будет сокращено из-за перехода производства и услуг на цифровой формат. За людей очень многое уже делают компьютерные программы и роботы.
Те, кто идет сейчас в шестой класс, с очень большой вероятностью не должны будут получать даже водительского удостоверения.
Мы не знаем, каких сфер нашей жизни это может коснуться. Например, на Дальнем Востоке без работы недавно остались люди, которые всю жизнь трудились на заводе и чистили рыбу. А сейчас сделаны станки, которые чистят сотню тушек в минуту – это в десятки раз эффективнее, чем труд человека.
– А вы воспитываете в школьниках те умения, которые будут востребованы наверняка?
– Конечно, школа должна думать о том, как воспитать успешного человека. Безусловным преимуществом в будущем станет умение общаться и способность убеждать. А без чтения этого умения не реализовать и в полной мере никак не развить. Математики без литературы, истории и других предметов гуманитарного цикла не смогут успешно коммуницировать, убеждать своих клиентов принять то или иное решение. Поэтому я и говорю, что мало читающие дети – это большая беда современного общества. Они могут быть успешными в самых разных областях, но если эти профессии с течением времени отомрут, то стать востребованными на других местах смогут далеко не все.
– Если ребенок не читает книг, но пользуется гаджетом, может быть, он каким-то другим способом извлекает для себя информацию? Сейчас же масса аудиокниг, видеоматериалов, блогов.
– Аудиокнига отчасти заменяет чтение. Но человек обычно читает быстрее, чем слушает аудиокнигу. При этом есть и очевидные плюсы: например, возможность слушать записи (книги, подкасты) в транспорте, где читать не очень удобно. Блоги и фильмы – это тоже здорово. Но в целом книгу все это, конечно, не заменяет. Именно чтение будит воображение и развивает такие способности (логику, умение аргументированно спорить), которые пригодятся в жизни абсолютно всем. И тогда в будущем человек не станет аутсайдером, даже если сократят его рабочее место.
Павел Боков
– Может быть, это для нас с вами проблема, а ребенок быстрее создаст какое-то свое рабочее место, которого до него не было?
– Наверное, так и будет. Но мы все-таки должны готовить его к жизни. По крайней мере, мы можем предполагать, какая сфера профессиональной деятельности должна сохраниться. Та, например, где нужно уметь говорить, убеждать. И мы пытаемся научить его этому.
Хотя в принципе, насколько я знаю, в Европе есть проект, когда и судебные решения принимаются на основании определенного регламента, практически в отсутствие прокурора, судьи, адвоката, вообще без участия человеческого фактора.
Родители не знают, куда они попали
– Совсем рядом с вашей школой есть еще две – вы граничите с ними заборами. У вас серьезная конкуренция за учеников?
– Сложно сказать. Конечно, конкуренция есть, но это скорее искусственно подогреваемый ажиотаж. Родители делают свой выбор школы для ребенка, но не исключено, что если бы не какие-то их страховочные действия, то и конкуренция была бы не столь высока, как сейчас. Рассуждают примерно так: «Если здесь не получится, то, может быть, там мы пройдем». И пытаются устроить ребенка в несколько школ сразу.
– Что для родителей главное при выборе школы? Когда дети приходят к вам поступать, вы же знакомите их с вашими требованиями, с большой предстоящей нагрузкой?
– Общаясь с родителями, порой приходишь к выводу, что они приходят в школу и не знают, куда они попали. Не изучают ни особенности, ни достижения школы. Идут по наитию или пользуются информацией на уровне слухов. Кто-то может ориентироваться на рейтинг. Есть достаточно широкий пласт людей, которым вообще не понятно, чем руководствоваться при выборе школы для ребенка. Может быть, действуют по принципу: «Все побежали, и я побежал».
Это означает, к сожалению, потенциальное несогласие родителей через год-два с тем, как загружен их ребенок, чему он учится, какие у него оценки. Не всегда получается договориться с родителями о том, как мы взаимодействуем, в каком формате мы живем. Но мы все-таки пытаемся договариваться. И многие родители нам очень помогают: распространяют информацию о наших мероприятиях, встречают детей после поздних репетиций, сопровождают класс во время экскурсий.
– Вы готовите к предметным олимпиадам, нагрузки у вас очень большие. Как помогаете справляться с ними?
– В школе есть психологическая служба. Ее работа достаточно разноплановая, а задачи зависят от возраста ребят. Особенно активно работают психологи, когда дети только входят в школьную жизнь, в 5-6-х классах. С помощью диагностических тестов часто удается определить болевые точки, а дальше уже по ним работать с родителями и детьми.
– А вы помните случаи, когда в классе устраивали травлю ребенка?
– В слово «травля» разные люди вкладывают разный смысл. Вася один раз дернул Машу за косичку на уроке – это травля? Опыт показывает, что внешние проявления агрессии позволяют принимать нам вовремя действенные решения. Бывают хорошие или плохие шутки, но случаются, конечно, и более серьезные и неприятные вещи.
Часто при истинном буллинге внешне все может быть как раз вполне благополучно, шито-крыто.
К несчастью, самая натуральная травля случается в той плоскости, в которой мы можем ее и не увидеть.
Это могут быть внутренние чаты детей, социальные сети, закрытые группы, подставные лица, которые зарегистрировались в чате и травят ребенка или вымогают у него деньги. Эти вещи очень сложно контролировать.
– Как можно предотвратить такие случаи?
– Я говорю родителям: ваша задача, когда вы приводите в школу детей – не рисовать идеальную картинку, кальку с себя или соседей, а сохранить доверие между вами и ребенком. Да, вы сами, допустим, были примерной ученицей в школе. Но ваш сын не такой. Не набрасывайтесь на него с нравоучениями, а старайтесь где-то смолчать, чтобы остаться для него надежной опорой. Чтобы ребенок пришел домой и мог искренне и честно сказать вам: «Мама, я сегодня прогулял урок географии».
Я знаю семьи, где достигнут именно такой уровень доверия. И даже если оно есть, то это все равно не снимает проблему буллинга, в том числе в соцсетях. Но родители могут гораздо своевременнее и быстрее понять, что у их ребенка не все в порядке, и обратиться за помощью.
– Но если ребенок не делится своим сокровенным с родителями (не хочет огорчать маму или показать, что он «слабак», папе), то таким доверенным лицом может стать какой-то значимый взрослый – руководитель кружка или кто-то еще?
– Это так. Но все же намного чаще дети доверяют скорее не взрослым, а друг другу. И не каждый, с кем ребенок поделился, в состоянии оценить масштаб проблемы и сообщить кому-то из взрослых, чтобы они подключились к ее решению. Это уже не детская проблема. А когда взрослые все-таки подключатся, то может быть уже поздно. Когда весь коллектив – это тысяча человек, то трения и разногласия нет-нет да случаются.
А к этой тысяче учеников добавьте родителей, бабушек, дедушек, сестер и братьев. Приходится чуть ли не ежедневно сталкиваться с определенными проблемами и прилагать усилия к тому, чтобы сгладить какие-то конфликты. Ничего не поделаешь, такая работа.
– А приходилось вам исключать детей из школы? За курение, наркотики или распитие спиртных напитков, например? Или если подрались?
– Исключают за серьезный административный проступок, такого на моей памяти не было. Выпить или закурить на территории школы – такого, как правило, никто не делает. Да, за школьным забором что-то нехорошее время от времени происходит, и мы знаем об этом. Приходится говорить с детьми, объяснять, что есть вещи, которые раздражают окружающих. Если окрестные жители видят, как школьники вышли на улицу и начали у подъезда курить, ругаться матом, то по понятным причинам это их раздражает. И, конечно, каждый ребенок должен понимать, что свобода движения его руки кончается там, где начинается лицо другого человека. Донести это до детей – конечно, большой труд. Это в том числе и воспитание историей, литературой, культурой.
– Бывает, что из вашей школы дети уходят в другие? Например, в более сильные математические?
– Конечно, и причины здесь разные. Скажем, в знаменитой Второй матшколе нет пятого класса. Поэтому когда наши дети переходят после 5-го в шестой или в седьмой классы Второй школы, они, может быть, всю жизнь хотели там учиться. У кого-то закончилась музыкальная школа, и появилась возможность загружать себя чем-то еще. У кого-то родители поменяли место работы, переехали, стало неудобно ездить. А у кого-то больше нет няни, которая возила ребенка в школу, и принято решение, что он будет ходить пешком в ближайшую. Сюжетов очень много. Они где-то связаны со школой, с информацией о ней, рейтингами, а где-то с удобством или с семейными обстоятельствами.
Иногда это связано с амбициями ребенка или родителей: дайте я попробую поступить в более сильную матшколу? Порой ребята, которые делают взрослый осознанный выбор, хотят более углубленно изучать предмет. Будем надеяться, что потом они не разочаруются в своем выборе. Бывает и просто усталость. Он проучился сколько-то лет в таком режиме, что от него все время требуют успевать хорошо по всем предметам. И понимает, что последние два года перед поступлением он с этим уже физически не справится. Тогда это тоже честная позиция.
– Фактически весь 11-й класс преподаватель только и делает, что натаскивает ребят на решение задач и оформление работы ЕГЭ – есть такая проблема?
– Проблема единого госэкзамена многогранна. В ЕГЭ есть академическая составляющая, владение фактологией, есть составляющая, связанная с умением задания классифицировать и понимать, что требуется в качестве ответа, наконец, умение оформлять работу. Если академический бэкграунд на достаточно высоком уровне, то для решения и оформления не требуется слишком уж много времени. Этим не надо заниматься целый год. Берите книжку «200 заданий по ЕГЭ» и решайте дома.
В 11-м классе гораздо важнее обнаружить слабые стороны учеников и ликвидировать эти пробелы. Если просто решаешь все задачи подряд, то может пропасть интерес к предмету. Понятный результат – это не сдать ЕГЭ на 90+, а научиться решать те задачи и выполнять те задания, которые раньше делать не получалось. Ни к одному из экзаменов невозможно подготовиться с нуля за год, это долгий путь.
Написал работу на «два» или «три» – все, назад хода нет
– Вы стали директором чуть больше двух лет назад, что для вас стало самым большим открытием в новой должности?
– Я учился на физическом факультете МГУ, в 2003 году поступил в аспирантуру и одновременно стал работать в 103-й школе на улице Волгина, преподавал физику, а через два года оказался здесь. Что касается директорства, то очень опасно в административной деятельности оторваться от преподавания. Не понимая, чем живут и дышат те, кого мы учим, и преподаватели, сложно взять на себя такую ответственность – руководить всем этим процессом.
Наверное, самая главная сложность в том, что ты вынужден и детей, и родителей, и коллег рассматривать в совершенно ином, новом ракурсе. Я в этой школе уже 14 лет, и мне казалось, что я здесь все отлично знаю. Оказалось, что это не так. Не знал я, например, большого количества болевых точек учительско-ученических отношений. Я, конечно, предполагал, что они могут быть. Но не думал обнаружить их там, где в итоге нашел, когда стал директором.
– У учителей были любимчики?
– Нет, мне кажется, этой проблемы у нас нет. Но не всегда те правила, которые учителя устанавливают, безусловно работают с точки зрения роста ребенка. Есть у учителя, например, правило: работу не переписывать. Если ты написал проверочную на «два» или на «три», то все, назад хода нет. Правило есть правило, но ведь ребенок мог себя не очень хорошо чувствовать и при этом, совершая подвиг, прийти в школу и участвовать в контрольной, получить двойку или тройку, и после этого у него портится итоговая оценка.
Или очень часто такое бывает с предметами, где задания многосоставные, предполагают много разных видов деятельности. Вот здесь ты не дотягиваешь, здесь тебе вот такая оценка. Некоторых такая негативная мотивация толкает вперед. Но дети все разные, и для некоторых она не работает.
Это отдельный разговор – как научить учителя ладить с разными учениками. Учитель должен быть очень деликатен, во многом должен быть психологом. Он должен уметь подобрать к каждому ребенку свой ключик, который поможет максимально раскрыться личности.
– Вы общаетесь с Юрием Владимировичем Завельским – легендарным прежним директором вашей школы?
– Да, Юрий Владимирович приходит на наши праздники. Одно время, когда я был классным руководителем, я у него старался многое спрашивать как у очень опытного педагога. Это был мой первый опыт классного руководства, и мне необходимо было его мнение: правильно я что-то делаю или нет. Я был классным руководителем у ребят с 8-го по 11-й класс. У каждого возраста свои особенности. 8-й класс – это возраст, когда ребята между собой уже разобрались, перестают выяснять отношения с позиции силы, а теперь пришла пора проверить на прочность взрослых: что мы видим и не видим, что мы можем позволить детям.
– Какой самый ценный совет дал вам Завельский?
– Юрий Владимирович бесконечно человеколюбив. Я к нему приходил, конечно, не с ерундовыми вопросами, а с теми, которые касались личностного развития отдельных ребят.
Наверное, один из главных советов его мне был такой: надо отделять человека от его поступков и разговаривать с ним как с человеком, а его поступок не отождествлять с ним лично.
И говорить с детьми не с позиции силы, а на равных.
– В классе всегда есть парочка заводил, которые баламутят всех остальных – как с такими?
– Они просто требуют отдельного внимания. Юрий Владимирович говорил, что это не «хулиганы», просто с ними нужна отдельная работа. Это, конечно, для учителей, особенно классных руководителей, непростая задача. Когда у тебя тридцать человек в классе, и ты загружен, и все более-менее ведут себя ровно, но есть один или два ребенка, которым нужно уделять особое внимание. У школы есть возможность, даже если семья нам в этом не очень помогает, использовать наш учительский авторитет, чтобы объяснить ребенку его неправоту. Если он это воспримет, то его жизнь станет более комфортной и для кого-то (и для него самого тоже), может быть, более безопасной.
Три года учили физику, а понадобилась история
– Научная работа составляла большую часть вашей жизни, но вы выбрали все же педагогику. Почему?
– Мне кажется, что в этой сфере я могу сделать больше и это лично для меня будет более заметно. Выходили учебники по физике, которые мы делали нашим коллективом с кафедры общей физики физфака МГУ, это была очень интересная работа. По этим учебникам я и преподавал. Сейчас уже не получается, все время уходит на административную работу.
– Ваша школа была на первом месте по общему числу победителей олимпиад. Вы делаете сейчас ставку на подготовку к олимпиадам?
– Фраза «готовить к олимпиадам» мне кажется опасной, и наш коллектив, я думаю, разделяет это убеждение. Любая «флюсовая» система нестабильна. Вкладывая все усилия в подготовку по какому-то одному или двум предметам, мы ослабляем усилия и меньше готовим по другим. Ну хорошо, ребенок силен в физике и готовился к олимпиадам, а потом вдруг (хорошо если в 10-м, а то и 11-м классе) он поймет, что это не то, чем ему нравится заниматься. Что тогда? А все остальное оказалось заброшенным, развитым недостаточно. Если поставить перед собой цель учить детей только ради олимпиад, это значит, что придется выделить 2-3 предмета, а про остальные забыть. Человек, который бросает все силы на физику и математику, может оказаться без глубоких знаний по истории, иностранным языкам, а в современном мире ему все это понадобится.
Хотя не секрет, что победа на олимпиаде повышает шансы на поступление в престижный вуз. Но здесь тоже возможны всякие подвохи. Вот например: условия поступления в какой-то вуз изменятся, и получится, что мы три года занимались совершенно не тем, чем было нужно.
Недавно к нам приходили коллеги из мединститута, хотели организовать у нас в школе профориентацию и начать заниматься с ребятами подготовкой в их вуз. Речь идет о специальностях, связанных с генетикой, биоинформатикой, биомедициной. Они готовят диагностов. Интересно, что они говорят: «Мы столько лет принимали экзамены по биологии и химии и пришли к выводу, что нужно принимать с ЕГЭ по математике и информатике». Логика такая: информатике и математике не научишь за 1-2 курса, а биологии и химии студентов научить можно. Это значит, что когда-то они примут решение об изменении списка экзаменов. И на будущий год или через год не биологию и химию нужно будет сдавать, а математику и информатику.
– А в Англии, например, в старших классах вообще сосредотачиваются на двух-трех предметах. Остальные даже не сдают.
– Да, это так. А у нас все-таки среднюю школу заканчивают все или почти все. Если говорить об Италии и Франции, то там далеко не так. Около 20-30 процентов до конца не доучиваются.
– Но нам говорят, что стране нужны рабочие кадры и персонал для сферы услуг, а не академики и философы, в этом ведь тоже есть своя логика?
– Да, и у нас такое постепенно начинает практиковаться, но пока все-таки заканчивают школу и получают среднее образование все.
– Сейчас в колледже ЕГЭ за общеобразовательную школу не сдают, он не обязателен.
– Ну да, обязательна только профессиональная аттестация, а ЕГЭ можно сдать по желанию. Здесь, с одной стороны, можно подумать о том, что существует какая-то несправедливость, а с другой, посмотрев на программу, которую они изучают, мы поймем, почему это делается. Допустим, в колледже изучают музыку или искусство. Объем получаемых знаний настолько критичен, что студентам просто некогда заниматься другими предметами. Можно учить химию в колледже. Но сказать, что выпускник потом сможет сдать ЕГЭ по химии, было бы неправильно. С другой стороны, колледж – это изначально среднее профессиональное образование. И как его сделать одновременно широким и углубленным в некоторых направлениях? Наверное, это невозможно.
– Ваши выпускники уходят в колледжи?
– Бывает и такое. Если у них есть талант и желание трудиться в ином направлении, конечно, школа им не может дать углубленной подготовки по отдельным творческим специальностям, а им она потребуется потом для поступления в творческий вуз.
С единомышленниками работать проще
– У Завельского была установка только на бесплатное образование, и вам пришлось это менять? Сейчас в школе действуют платные кружки и секции?
– Мне сложно сказать, с чем была связана эта установка Юрия Владимировича. Потому что есть множество направлений, которые школа просто не в состоянии организовать собственными силами, а они востребованы. Например, специализированные занятия по иностранным языкам, гончарную мастерскую, занятия танцами. Их ведут квалифицированные специалисты, которым порой в школьном штатном расписании места нет. А желание учиться этому у многих есть. К тому же когда ребенок после уроков идет в гончарную мастерскую, оставаясь в школе, тогда спокойно и родителям, и нам. Решается еще и социальная проблема. Прошел почти год, как мы начали такую практику. Посмотрим, может быть, и разовьем ее. Но образование, которое мы даем в школе, остается бесплатным. Надо теперь понять, что мы еще можем интересного предложить, на что будет спрос.
– Какие стороны сильной школы вы бы выделили?
– Наверное, самое главное – это единомыслие коллектива, где каждый понимает, что он вкалывает на сто процентов, и помнит, что помимо него есть другие учителя, которые делают то же самое. Не забывает о школьных перегрузках, которые не должны быть чрезмерными.
И, конечно, вторая сторона – это генерация идей, которые бы сплачивали школу. Потому что в коллективе единомышленников, детей и учителей, работать проще, интереснее, приятнее. Все праздники, которые у нас проходят, организованы совместными усилиями учителей, детей и родителей. Учителя с удовольствием принимают участие в театральных постановках. Сплачивают коллектив и практики, поездки, экскурсии.
– Ваши выпускники поступают в самые сильные российские вузы и иногда в зарубежные – английские и немецкие. Это связано с уровнем преподавания иностранных языков?
– Да, это так. Гёте-институт находится совсем недалеко от нас, многие учат там немецкий язык. Иногда представители Гёте-института приходят в школу на прием экзаменов. Потом с высокой оценкой по академическому немецкому и нашими базовыми знаниями выпускники поступают в престижные вузы Германии.
Основной иностранный язык у нас английский, но уровень и немецкого и французского достаточно высок. В этом году предложили ребятам еще итальянский. Критерии выбора были разными – от желания изучать язык этой прекрасной страны до того аргумента, что в музыкальной школе будет легче учиться, ведь вся терминология на этом языке.
Итальянский не очень широко распространен в мире, но по своему положению на древе языков это очень полезный и интересный язык. В школе был опыт изучения латыни, но потом мы от него отказались.
Погуглил в интернете – и знаешь больше учителя
– В некоторых школах дети, бывает, жалуются директору, что у них плохой учитель. И потом он, разобравшись, увольняет учителя (были такие прецеденты). У вас такого не случалось?
– Что значит «плохой учитель»? Дети, например, говорят, что в школьной столовой не вкусно. Мы провели эксперимент. Всегда есть родители, которые приходят чем-то в школе помочь. Мы предложили им поесть в нашей столовой. Те пообедали и остались в целом довольны.
Видение ребенком проблемы далеко не всегда совпадает с видением этой же ситуации учителем и родителями. Как помочь ребенку смотреть на что-то по-другому? В том числе и иначе видеть учителя? Школа должна помочь учителю и ученику. Можно походить на его уроки или заснять их на видео, и потом вместе проанализировать, разобрать, что было не так. Попытаться вместе понять, где учитель потерял контроль над классом. Иногда ему можно порекомендовать курсы повышения квалификации.
Почему учитель вдруг стал работать не так хорошо, как раньше? Может быть, надо подумать, не перегружен ли он, помочь ему выбрать ту нишу, в которой он смог бы трудиться. Если с легкостью прощаться с теми людьми, которые умеют работать, но при этом у них случались какие-то конфликты с детьми, то найти замену будет трудно даже в таком мегаполисе, как Москва.
– Какой средний возраст учителей в школе?
– У нас средний возраст 55+, хотя есть и молодежь. Существует договоренность с несколькими факультетами вузов, на практику к нам приходят студенты из МГУ, педагогических и других вузов. Магистры идут к нам на практику в основном по трем предметам – физика, математика и химия.
– В таком возрасте учителям, наверное, трудно поспевать за ребенком? Дети ищут информацию в интернете намного быстрее взрослых.
– Но знают ли они больше учителя по теме урока, если погуглили в интернете – это еще вопрос. Потому что опыт показывает, что и взрослый человек не всегда в состоянии разобраться, достоверна ли та информация, которая получена путем простого поиска за несколько минут. Или ее еще предстоит проверять, с ней нужно будет разбираться, работать. В этом смысле учитель, учебник, академическая энциклопедия – гораздо более надежные источники информации. При том, что даже энциклопедические материалы выложены в сети. Но та же самая Википедия порой выдает недостоверные сведения.
– С мобильниками в школе вы не будете бороться?
– Нет, не будем. Во-первых, это невозможно, потому что у ребенка должна быть связь с родителями. Давайте представим ситуацию: в школе стоит шкаф с запертыми в нем телефонами всего класса. Теперь прикинем сумму того, что хранится в этом шкафу. Есть подозрение, что в классе из 30 человек эта сумма может приближаться к миллиону рублей. А если там будет два одинаковых? А если они друг другу запаролят доступ? А если полка в этом шкафу рухнет? Может быть все что угодно – и разве это сфера ответственности школы? Мы, конечно, говорим с родителями, что вещи, которые они дают ребенку в школу, должны быть простыми, недорогими. Но каждый понимает это по-своему.
Конечно, надо думать о том, нельзя ли эту детскую потребность в технике превратить в часть учебного процесса. Проект «Московская электронная школа» позволяет учителям это делать.
Наверное, надо попытаться объяснить ребенку, что всему свое время. Время, потерянное на игру в телефоне, потом так или иначе скажется на выполнении школьных заданий. А потом сложно будет наверстать упущенное.
«А вам из какого учебника определение?»
– Сейчас много споров вокруг школьных учебников. Вы – соавтор школьных учебников по физике. Скажите, что должно быть в учебнике, а чего там быть не должно?
– Я действительно соавтор учебника по физике с 7-го по 11-й класс, мы его написали с моими коллегами в МГУ. Педагоги нашей школы Леонид Александрович Кацва и Сергей Менделевич Глаголев – авторы учебников по истории и биологии.
Когда мы только начинали делать учебники, то много консультировались с психологами, чтобы понимать закономерности детской психологии. В 2007 году мы начали эту работу, продолжаем ее до сих пор. Иногда методические уловки и упрощения попросту искажают или замутняют суть материала. А в результате предмет оказывается у детей в категории «сложных».
Вот вам пример такой методической уловки: при умножении на 10 советуют порой дописать к числу ноль, а не сложить 10 раз. Из-за этого потом проблемы, когда начинают в пятом классе изучать десятичные дроби. Ребенок, который трудно переучивается, а таких много, до 60 процентов, делает так: 1,5 умножить на 10 = 1,50. Он честно выполнил то, чему его научили в начальной школе. Не было речи о том, что есть порядок числа, что запятую надо перенести, у него еще не было такой категории в голове: целая и дробная части.
И часто «прокладка» между научной составляющей предмета и практической частью в виде задач разбавлена этими методическими конструкциями, которые избыточны, излишни и иногда имеют крайне негативные последствия. Иногда дети, когда отвечают на экзаменационный вопрос, спрашивают: а вам из учебника Мякишева или Касьянова определение? Это тоже опасная вещь. Я подозреваю, что во многих учебниках этот раздел между академическим направлением и практическим приложением «замусорен».
– Не говоря уже о гуманитарных предметах, где может быть и разная идеологическая направленность учебников.
– Это касается, кстати, не только гуманитарных предметов. Стилистика построения фраз, соответствующие примеры могут быть и в учебнике по физике. Если говорить об идеологической составляющей гуманитарных дисциплин, то, мне кажется, какую оценку фактам будут давать ребенок или семья ребенка, можно оставить за скобками. Но если учителю задали вопрос, как оценить тот или иной исторический факт, конечно, он не может оставить класс без ответа. Плюс его профессионализму будет, если дать эту оценку максимально человечно, не прибегая к каким-то идеологическим конструкциям, которые могли бы быть интерпретированы в неприятном контексте или из них можно сделать неправильные выводы.
– «Юнармия» и другие детские идеологические организации сейчас активно проникают в школу. Поговаривают, что опять хотят ввести в обязательную программу начальную военную подготовку.
– Конечно, все это в том или ином виде бьется в школьные двери. Но у нас учебный план «выжимает» максимально возможное число часов, которое дается образовательным стандартом. Предложить детям поучаствовать еще в чем-то можно исключительно на добровольной основе. Мне кажется, что родители, которые приводят к нам детей, рассчитывают именно на такой плотный загруженный учебный план.
– У вас учится больше ребят из этого района или из других районов Москвы?
– Кто-то снимает здесь квартиру и с какого-то момента становится местным жителем. Мы проводили в этом году анкетирование детей. У нас большая часть ребят тратят на дорогу в школу и обратно домой полчаса. Это либо две станции метро, либо несколько остановок на автобусе, либо пешком. По Ленинскому проспекту проходит граница округов, но на той стороне Ленинского – тоже местные дети, как мы считаем.
– В хорошую старшую школу и через всю Москву сейчас приходится ездить, это такие уж минусы мегаполиса…
– Это тоже правда, но все же для меня тут есть спорный момент. Тратить три часа жизни в день на дорогу – это очень отважное решение. Умножьте на 200 дней и на два года. Задачка не сложная, но насколько оправдана такая трата времени? Наверное, можно и поближе к дому найти неплохую школу.