«И меня любит, и там испытывает страсть»
Мы с Сашей учились вместе в институте, на первом курсе начали встречаться. На пятом сыграли свадьбу. На этом настояли родители мужа. У свекра появилась возможность работать в Америке, свекровь улетала с ним, здесь оставалась несовершеннолетняя дочь. Родители посчитали, что если они нас поженят, то все будет гораздо спокойней, за девушкой будет присмотр.
Муж первым пришел в храм, привел туда меня, потом постепенно начал отходить, а я, наоборот, закрепилась. Начались претензии на тему «Ты ходишь в храм, ты святая, да?», «Ты исповедуешься, а мы тут грешные». На что я шутила: «Наоборот — наверное, ты святой, ты же в храм не ходишь, тебе на исповедь не надо».
У нас долго не получалось с детьми, дочь родилась через восемь лет совместной жизни. И я почти полностью переключилась на ребенка, думаю, в этом состоит большая часть моей вины. Я, конечно, читала, что мужу тоже нужно уделять внимание. И старалась это делать. Но часто было так, что я в 11 ночи укладывала ребенка спать, он почти засыпал, тут в двери гремел ключ — и дочь бежала к двери с криком «Папа!». Все мои усилия по укладыванию сводились на нет, я не с улыбкой встречала мужа, была раздражена. И вряд ли кому-то понравится возвращаться в дом, где тебе не рады.
Когда нашему браку исполнилось десять лет, он рухнул.
В феврале муж забирал меня с дочкой от родителей и по дороге домой сообщил, что изменяет мне с коллегой.
И не знает, что делать: и меня любит, и там испытывает страсть. У девушки тоже непростые обстоятельства: долгая любовь с мужчиной, брат которого поднимает на нее руку.
Я помню этот момент прекрасно: у меня как будто что-то оборвалось внутри. Позже я читала, что измена — это маленькая смерть. Потому что тебя прежней уже нет. И семьи нет.
И начались два месяца ада.
«У меня в груди словно перекатывалась шаровая молния. И я наглоталась таблеток»
Муж пытался усидеть на двух стульях, мужчины так часто делают, когда не могут сделать выбор. Мы продолжали жить семьей, но что с этим всем делать, было непонятно. Муж приходил с работы, вел со мной под алкоголь задушевные разговоры, у нас был интим. А потом он вслух рассуждал, что у меня кожа приятней на ощупь, а у той девушки фигура лучше. Эти сравнения были бесконечными. Я чувствовала себя лошадью на ярмарке.
Были и рассуждения о том, почему мы раньше не разговаривали, не делились друг с другом важным и интересным. Мы действительно отдалились друг от друга в последнее время. А с той девушкой у него были общие интересы по работе. И много ночных смен. Я же жила по расписанию ребенка: когда муж приходил с работы, мы, как правило, уже спали. А в утренней суете разговаривать по душам было некогда. В одной из проповедей отец Андрей Ткачев говорил: «Разговаривай с женой, иначе рано или поздно та, с кем ты будешь говорить, и станет твоей семьей». Так и случилось.
У меня в груди словно перекатывалась шаровая молния. И я наглоталась таблеток. Все обошлось, но этот эпизод стал переломной точкой — я поняла, что дальше некуда. Я ведь даже о ребенке не думала в тот момент.
Просто хотелось, чтобы эта невыносимая боль, разрывающая нутро, прекратилась.
Потом, естественно, было раскаяние: «Господи, но это же не без Тебя, на все Твоя воля». И огромный стыд по отношению к ребенку. Как я могла оставить ее сиротой?
Муж не желал делать никакой выбор, поэтому я решила прекратить все сама. Свекровь заняла нейтральную позицию, никак не комментировала развод. Моя мама же, которая в свое время тоже пережила такую ситуацию, сказала: «Неприятно, но жить можно». Мама не пугала меня самой популярной в нашей стране страшилкой «Кому ты будешь нужна?». Крушение семьи встречается часто. И в наше время «умереть в один день» — это редкость. Поэтому моя мама и сказала: «Не ты первая, и не ты последняя».
Отчим, которого я называю папой, был огорошен. Я ему рассказала об измене мужа, когда он приезжал помочь разобраться с унитазом, в котором дочь утопила игрушку. Через некоторое время он позвонил и сказал: «Слушай, возвращайся к нам. Какой смысл так жить?»
В апреле, за неделю до Пасхи, он за мной приехал, перевез меня в родительскую квартиру и начались бесконечные переписки, созвоны с мужем, что и как, зачем и почему, насовсем это или не насовсем. Я говорила: «Только ради ребенка сохранять семью не стоит. Что будет видеть наша дочь? Что мама с папой конфликтуют, не любят друг друга? А зачем это нужно? Лучше она будет видеть одну маму, одного папу изредка, но они будут счастливыми людьми. Если меня ты любишь, а к той женщине страсть, я не могу ждать, когда страсть закончится или когда любовь ко мне возобладает».
Исчезнувшее «мы» — это ужасно больно. За годы совместной жизни как-то врастаешь друг в друга. И развод — как будто от тебя руку или ногу отрезали.
Но желания встретиться с той, что вступила в связь с несвободным человеком, выдрать ей клок волос, у меня не было. Я ее ни в чем не виню. Хотя долго не любила людей с именем Наталья.
«Первое, что сказала дочь, обнимая отца: “Я тебя люблю”»
Потом были месяцы бесконечных рыданий в подушку. Муж четыре года не виделся с ребенком, просто перечислял деньги. Официально мы не развелись, но никак не общались. И самым тяжелым для меня все эти годы было как раз сиротство дочери. В храме она при виде любого мужчины спрашивала: «Это мой папа?» Она его бесконечно любила, понимаете? Когда они встретились, дочке было шесть. И первое, что она сказала, обнимая отца: «Я тебя люблю».
Я ничего плохого про папу ей не говорила, чтобы не было ужасного образа отца и чувства вины у нее — психологи говорят, что дети часто его испытывают при конфликтах родителей. У меня чувство вины по отношению к дочери никуда не делось. Мысли о том, что, может быть, и надо было жить вместе ради дочки, периодически посещали. Но они уходили так же, как и приходили.
Когда отец и дочь встретились, я попросила бывшего мужа не знакомить ребенка с той женщиной. Мне казалось, для детской психики это будет не полезно. Отец познакомил дочку со своей новой женой только год назад, в ее 12. Сейчас они вместе ходят в фитнес-клуб, вместе провели часть новогодних каникул. Мы обсуждаем вопросы по учебе дочери, важные решения по будущему ребенка тоже принимаем совместно.
Бывший муж и его нынешняя жена скоро должны стать родителями. Я радуюсь, что моя дочка будет теперь не одна.
«Муж сказал, что я за него не боролась»
Я никогда не воспринимала эту ситуацию как предательство. Хотя мне даже священник на исповеди сказал: «Он же вас предал». Я думала иначе: человек влюбился. Его надо отпустить, зачем держать?
Муж, кстати, как-то высказался: «Ты за меня не боролась. Вот если бы ты за меня боролась, а ты!» На что я ответила: «Я еще в юности прочитала у Ремарка: “Кто удерживает, тот теряет, а кто отпускает, того пытаются удержать”».
Хотя бухгалтер в Сашиной фирме считала, что такого мужчину никак нельзя отпускать, надо всеми силами бороться за него, «ведь он же за-ра-ба-ты-ва-ет!» Думаю, в общих тусовках, в Сашиной профессиональной среде нас воспринимали как хорошую, крепкую семью, потому что мы никогда при чужих не устраивали разборки, не выясняли отношения.
Но я его отпустила. Надо — иди в свою любовь. И ребенку объяснила, что папа полюбил другую женщину.
Стыд меня не мучил, брошенной я себя не чувствую. А вот вина мучила. Это один из наших стереотипов — что за отношения, атмосферу в семье отвечает женщина.
Не удержала, не сохранила, не смогла, поэтому виновата и в своих глазах, и в глазах родственников и друзей.
И эту вину я, кажется, не прожила еще. Не могу сказать, что она меня прям гнетет, но, наверное, где-то внутри лежит.
Если бы у нас ребенок случился в начале семейной жизни, может, мой декрет воспринимался бы как-то по-другому. А мы восемь лет жили размеренно, для себя. А тут — раз! — и свобода кончилась. А за стенами дома все так доступно, свободно и хорошо.
«Что ты с ним нажила за десять лет? У тебя ни шубы, ни квартиры»
Не могу сказать, что статус замужней женщины был для меня очень значим. Но вот уже десять лет каждый день рождения — это испытание, потому что все звонящие, особенно мои родственники, желают выйти замуж. Не обрести любовь, не встретить мужчину, с которым будет классно, а именно выйти замуж.
Вот эта патриархальность еще очень сильна в России, у семьи должен быть глава — муж. И нормальная семья — это муж, жена и дети. И ситуация, когда женщина одна воспитывает детей, аномальна до сих пор.
За эти десять лет у меня так и не появилось мужчины, поэтому в глазах моих родственников я, конечно, неудачница. Я сама себя неудачницей не считаю, пусть не по максимуму, но я делала все, чтобы семья была, чтобы все было хорошо. Но нельзя же одному сидеть на веслах, в этой лодке должны грести двое.
А вообще, родственники меня в разводе поддержали. Некоторые своеобразно. У меня есть тетушка, которая мне говорила: «Что ты с ним нажила за десять лет? У тебя ни шубы, ни квартиры, ничего!» Для нее благосостояние — верх того, что характеризует семью. Поэтому если у меня шубы нет, то зачем это нужно — сохранять такую семью? Лучше построить новую.
И когда с замужеством достают уже буквально все, ты говоришь: «Ребята, слушайте, одинокий мужчина после 40 — это редкость, нормальные мужчины все в семьях.
Что вы от меня хотите? Чтобы я зарегистрировалась на сайте знакомств или вышла на трассу с плакатом “Хочу замуж”?»
Тогда меня убеждают искать мужа на работе.
Но все мои коллеги женаты, а с чужими мужьями я встречаться не буду, у меня табу. Я, пережившая боль от измены, не пожелаю ее другой женщине. И я человек верующий, для меня отношения с чужим мужем — нарушение заповеди, грех.
Иногда встречается такое мнение женщин, разбивших чужую семью: «На самом деле его семья была разрушена задолго до того, как я появилась в его жизни». Меня это поражает, всегда хочется узнать: «А вы спросили жену его, она тоже так считала?» Я когда это слышу или читаю, все время думаю: «Интересно, Саша тоже думает, что наша семья была разрушена задолго до того, как он начал мне изменять?»
У меня была ситуация на работе, когда женатый мужчина признался в чувствах. Причем у него тоже был ребенок маленький и поздний. Моя ситуация отзеркалилась. И я четко обозначила свою позицию — я не встречаюсь с женатыми. После этой истории мы шесть лет вместе работаем, он по-прежнему мой начальник. И этот эпизод никто из нас не вспоминает.
«Я сейчас мапа»
Женщины без пары в России непременно считаются несчастными. В минуты отчаяния, уныния я тоже думаю про себя, какая я несчастная. Потом стряхнешь все это с себя и думаешь: «А что это я вдруг несчастная? У меня есть дочь. Есть ради кого жить». Родители у меня живы. Да, у меня рухнула мечта о большой семье, где растет много детей. Но Господь так устроил, что теперь я как глава семьи должна заботиться о родителях, о сестре, которая растит малыша в одиночку. Я сейчас, собственно, такая «мапа», которая должна заботиться о своей большой семье.
Когда рана начала заживать, я вспоминала нашу жизнь и думала, как непросто мне было с человеком, у которого жизнь не удалась. Он жил с таким настроением, чувствовал себя нереализованным. И я себя винила в том, что его жизнь не удалась. И не понимала, как так сделать, чтобы его жизнь наконец-то состоялась. Что конкретно надо сделать, чтобы его из этого состояния вырвать?
Я понимала, что у меня сил не хватает на это все, и много раз обращалась к Богу: «Господи! Я уже больше не могу. Как жить бок о бок с человеком, у которого жизнь не удалась?» Собственно, потом я поняла, что в этом и был промысл: «Не смогла? Все, теперь другая этот крест несет». И в этом плане мне стало легче — мне не надо больше никого тащить за волосы из болота. Теперь не я несу ответственность за его состояние.
«Священник сказал: “Продолжаем жить”»
Я воцерковленный человек. От своих таких же религиозных друзей, от тех, с кем я встречаюсь в храме, мне приходилось слышать, что муж, как и жена, — от Бога и на всю жизнь. Есть семьи, в которых муж пьет. Но жена все равно тащит этот груз, иногда изнемогает, впадает в отчаяние, но тащит. Потому что разводиться — грех. И когда я о таком слышала, никогда не возражала и не спорила, потому что «Антоний! Себе внимай и не подвергай исследованию судеб Божиих». Я говорила себе: «У меня такая ситуация, я так для себя решила». Я выбрала честность, я выбрала разрубить этот узел.
Я уже почти 20 лет в храме, но у меня нет духовника. Священники давали диаметрально противоположные советы. Один священник советовал переехать к маме на какое-то время, но мы с ним больше не общались. Другой батюшка сказал мне, что муж и жена настолько вместе должны быть, что даже порнофильмы должны смотреть вместе. Это для меня прозвучало ужасно. Я оторопела, потому что смотреть порнофильмы — это не мой конек, мягко говоря. И тем более странно было это слышать от священника. Как и то, что надо было полностью раствориться в муже и стать его частью. Терпеть измену, любовницу, изо всех сил сохранять брак.
Другой совет был такой: «Вас предали. Я бы своей дочери в такой ситуации помог, вам родители помогают? Значит, продолжаем жить».
Этот священник был за развод, за то, чтобы не жить с изменившим мужчиной.
Некоторые прихожане говорили, что развод — плата за долгожданного ребенка. Это было слышать тяжелее всего
«Спасибо за все. Будь счастлив»
Сегодня я считаю, что семью нужно сохранять изо всех сил, только если есть движение с двух сторон. А если ты один желаешь этого, а другой человек колеблется, не понимает или в принципе отходит от этой ценности, то нет смысла.
В последние годы мы были несчастны друг с другом. И вдруг появился такой выход. Почему нет? Два несчастных в браке человека стали счастливыми. Я сейчас счастлива с ребенком, он счастлив со своей парой.
Да, несмотря на свое женское одиночество, я могу назвать себя счастливым человеком. И я помню яркие моменты счастья даже тогда, когда шел развод. Стоял март, таяли сугробы, я гуляю с ребенком, непонятно, как жить дальше. И вдруг я понимаю, как счастлива в этот момент: светит солнце, я качаю ребенка на качелях.
Вокруг все плохо, семья рушится, а внутри — острый момент счастья.
Такие беспричинные вспышки радости иногда случаются со мной.
Когда мы расставались, муж сказал: «Может, ты меня козлом назовешь или как-то еще?» Я ответила: «Спасибо за дочь, за то, что в храм привел. За все тебе спасибо». Несмотря на боль расставания, я чувствовала благодарность мужу. У меня появилась дочь. И храм стал важной частью моей жизни. Я окончила воскресную школу, стала преподавать в воскресной школе детям, пою на клиросе. Если бы муж меня в православие не вовлек, ничего бы этого не было.
