Биполярное аффективное расстройство - это заболевание психики, при котором человек переживает частые смены состояний: от гипоманий, то есть приподнятого настроения и сверхпозитивности, и маний - восторженных состояний на грани, когда может возомнить себя, например, пророком, до глубоких депрессий. Люди с БАР, как правило, обращаются к психиатру только после многих лет в попытках "взять себя в руки" и понять, что с ними происходит, а, получив диагноз, боятся рассказывать о нем окружающим.
Кирилл. «Моя самая долгая депрессия длилась пять месяцев»
— Я был эмоциональным и активным ребенком, но в каких-то адекватных рамках. Из детских признаков БАР у меня было то, что сечас называют синдромом гиперактивности. Проблему я заметил только в подростковом возрасте: лет в 15 стал чувствовать повышенное беспокойство и уже тогда понимал его как несоразмерное ситуации, а ближе к 18 годам стал ощущать что-то типа депрессии. С этими жалобами я и обратился впервые психологу, он, конечно, не понял, что со мной происходит. Диагноз я получил только после трех лет хождений от врача к врачу. В тот момент я ничего не чувствовал: ни облегчения, ни расстройства. Не было даже ощущения, что вот наконец-то все стало понятно и жизнь наладится.
Меня всегда больше беспокоили депрессивные состояния, потому что маниакальные не были чрезмерными. Первая сильная мания, которая прямо мешает жить, случилась после того, как мне назначили антидепрессант. Это вообще классический признак биполярного расстройства, когда от антидепрессантов человека выкидывает в манию. Это очень хорошее настроение и состояние. Ты прекрасно себя чувствуешь, у тебя много сил, энергии, идей, но в какой-то момент тебе настолько становится классно, что ты переходишь некоторую грань, за которой заканчивается просто хорошее настроение и начинаются неадекватно бредовые идеи, импульсивные поступки, нерациональные решения.
Ты решаешь, например, что тебе предназначено жить в Индии, и отправляешься туда, а потом это состояние проходит и ты находишь себя в Индии в депрессии.
Вспомните какой-нибудь великолепный день из своей жизни, когда вы влюбились и это чувство было ответным, и вот вы летели на крыльях любви, вам казалось, что весь мир прекрасен, а небо особенно голубого цвета. А дальше вспомните какой-нибудь ужасный день, когда вас отчислили из университета, выгнали с работы или бросили. В один день вы чувствовали себя сильными, готовыми горы свернуть, в другой — полным ничтожеством. У людей с биполярным расстройством такое бывает по несколько раз в месяц, и это выматывает.
Теоретически должна быть подобрана такая медикаментозная терапия, чтобы контролировать эти состояния. Обычно это несколько препаратов, которые позволяют человеку на биохимическом уровне не уходить слишком глубоко в депрессию и не подниматься слишком высоко в маниакальные состояния. И далее, когда он находится в усредненном состоянии, привычном большинству людей, тут уже власть самого пациента — научиться не загонять себя собственноручно. Например, не употреблять наркотики и алкоголь, которые способствуют слишком бурным ощущениям и впечатлениям.
С маниями конкретно в моем случае удается справляться. У меня бывают не маниакальные, а гипоманиакальные состояния, это когда ты ощущаешь слишком приподнятое настроение, ты такой продуктивный. Но когда ты начинаешь эксплуатировать это состояние, очень мало спать, потому что в такие моменты совсем не хочется спать, это выматывает, и после ты проваливаешься в депрессивную фазу. Я научился не слишком себя загонять и тем самым не провоцировать депрессии.
А вот когда накатывает депрессивное состояние, я никак не могу себя из него вытащить, и таблетки не так эффективно справляются, поэтому приходится просто пережидать это время. В такие периоды — обычно это длится около двух недель — я живу относительно обычной жизнью, но становлюсь малоэффективным на работе, мало общаюсь с другими людьми, потому что мне это доставляет дискомфорт, как будто в спячку заваливаюсь.
Фото: unsplash
Я знаю людей, которые годами живут в депрессии. Моя самая длинная депрессия длилась месяцев пять. Я много лет к тому моменту принимал одну и ту же терапию, чувствовал, что она не идеально мне подходит. Мы с врачом решили попробовать плавную отмену, посмотреть, как мозг будет справляться без медикаментов. Был относительно спокойный месяц, а потом я провалился в депрессию.
Падение — это постепенный процесс, с каждым днем ты чувствуешь себя хуже и однажды проваливаешься совсем глубоко, а вот выход из депрессии в моем случае всегда внезапный: еще вчера было ужасно плохо, а вот ты проснулся и резко стало лучше.
От близких людей я диагноз не скрываю, чтобы они понимали, что со мной время от времени происходит, а в целом знакомым или на работе я не рассказываю. С тем, чтобы скрыть свое состояние, обычно нет никаких проблем. Коллега на работе может спросить, почему я такой грустный. Я не хочу ему рассказывать, что у меня депрессия, что я не вижу смысла жизни, и просто говорю, что устал. Обычно этого хватает.
Я посещаю группы, и есть ощущение, что мне это очень сильно помогает. Я общаюсь с большим количеством людей, которые испытывают схожие проблемы, и чувствую, что не одинок в этом, потому что очень много лет я вообще не знал людей с ментальными проблемами, поэтому бывали сомнения, может, я действительно себе это придумал.
Мне относительно повезло, что у меня нет суицидальных наклонностей даже в самой тяжелой депрессии. Бывает, хочется, чтобы закончились эти страдания, но нет позыва что-то с собой совершить. Крайнее ощущение, которое я испытывал, — это когда несколько дней не выходишь из дома, даже не хочется встать и пойти в туалет, при этом чувствуешь постоянную тревогу и дискомфорт, и это очень болезненное состояние.
Суть в том, что ты немного иначе начинаешь воспринимать реальность. Если в очереди в магазине кто-то посмотрит на тебя, когда у тебя хорошее настроение, ты вообще на это не обращаешь никакого внимания. Если у тебя среднее состояние, ты подумаешь, ну, что-то человек увидел. А в депрессивном состоянии ты начнешь думать, что с тобой не так, что этот человек хочет тебя обидеть или он видит, что ты такой ничтожный. С годами я научился даже в такие моменты понимать, что моя голова меня обманывает, но это, к сожалению, никак не снимает тревогу и не облегчает состояния.
Светлана. «Когда у меня начинается депрессия, я просто увольняюсь»
— Это похоже на бег в колесе. Тяжелом железном колесе, которое невероятно трудно разогнать. Приходится тянуть и тянуть его, и каждый шаг дается с таким трудом, но в какой-то момент оно все-таки разгоняется, ты бежишь, ветер в волосах и все хорошо, а потом колесо начинает крутиться слишком быстро, ты не можешь остановиться и в конце концов улетаешь, врезаешься в стену со страшной силой.
С БАР, как правило, бывают две истории: либо человек попадает в больницу с манией, когда начинается психоз, сильный отрыв от реальности (БАР I типа), либо человек может годами не понимать, что с ним происходит, если у него, как у меня, преобладают депрессивные фазы, а психотических состояний не бывает, что называется БАР II типа.
С детства меня беспокоили тревога и бессонница. Это когда чуть-чуть что-то перевозбудит и ты уже не можешь спать. Все думали, что я просто «сова», но это была именно бессонница. Сама по себе она очень сильно дестабилизирует, потому что не позволяет восстановить силы. Тревога связана с самыми разными вещами, ты понимаешь, что она иррациональна, но не можешь успокоиться. Как будто в груди крутится хомяк в колесе. Там, где здоровый человек пойдет разбираться, человек в депрессии и тревоге закапывается, и у него абсолютно не будет сил, чтобы что-то делать.
В подростковом возрасте депрессивные состояния у меня чередовались с подъемами. Я еще как-то верила, надеялась, что все будет хорошо и что мои трудности пройдут. Но со временем — и это не только моя история, это типично — депрессии становятся все больше, и в конце концов это перешло в такие смешанные неприятные состояния — возбуждение и отсутствие сил что-либо сделать. Тревожный прокрастинатор, когда обо всем переживаешь, но ничего не делаешь. На самом деле многие могут узнать себя в таком описании, но у здоровых людей этот период достаточно короткий, а настоящая депрессия длится более 2 недель.
Я не очень-то много общалась с другими людьми с таким диагнозом, но я не уверена, что это целиком связано с расстройством. Я хорошо помню, как еще в детском саду смотрела, как другие играют, и мне это казалось очень глупым. Да не было еще и мотивации общаться, потому что в депрессии, когда кажется, что у тебя такая куча проблем, как-то не думаешь о социальной жизни.
Родители привыкли, что я всегда такая. Я училась нормально. Не было явных признаков: подумаешь, любит посидеть в своей комнате и никуда не ходит. Но я понимала, что мне плохо и надо искать решение, потому что сама я не справляюсь.
В 17 лет я впервые пошла к психологу. Начиная с этого момента и дальше, я видела, что со мной что-то не так, но я не думала, что настолько. У меня была длительная терапия, индивидуальная, групповая, я сама училась гештальт-терапии. Становилось лучше, но была как будто какая-то основа, до которой я не могла добраться. Я устала от этого и ушла в никуда. Я не могла тогда платить за свое обучение, у меня снова были проблемы с работой, потому что людям с БАР сложно задерживаться на работе, я просто постепенно опускалась на дно.
При этом я продолжала учиться, причем изучала вообще все: от эзотерических вещей до верстки сайтов. Я думаю, что эта бесконечная жажда информации была как поплавок, который на протяжении всей жизни меня держал. Даже лежа целый день в постели, не в силах подняться и сходить в душ или приготовить себе еду, я все равно искала информацию, читала что-то, мой ум был активен.
Моим пределом в депрессии был день, когда я кое-как вытащила себя в душ, и каждое действие было таким утомленным: встать под этот душ, взять мочалку, ее намылить, помыться. Я закончила, стою в ванной, беру полотенце, заворачиваюсь в него и понимаю, что я устала. Я сажусь в ванне, отдыхаю и не понимаю, откуда брать силы, чтобы встать, вытереться, одеться.
В какой-то момент я случайно посмотрела сериал «Блек Бокс», снятый по мотивам жизни Кейт Джеймисон, американского психолога, которая сама болела биполярным расстройством.
Я увидела со стороны, как выглядит человек с расстройством, и этого хватило, чтобы испугаться.
Я хотела сходить к врачу, чтобы мне поставили рекуррентную депрессию и исключили БАР. БАР, как мне казалось, страшнее.
Но, тем не менее, услышав диагноз, я почувствовала облегчение. Да, сначала была обида, что я столько лет ходила к специалистам — тогда мне было уже 27 — а они лечили меня не от того, но потом я подумала, что когда много лет с тобой происходит что-то, что ты не можешь контролировать, то узнать, что у этого есть название и, может быть, лечение — это на самом деле хорошая новость.
Мне прописали лекарства. Что таблетки сделали сразу, так это вернули мне сон. Мне всегда было сложно заснуть по вечерам, а моя самая нелюбимая ночь — с воскресенья на понедельник, я могла вообще не спать, потом идти на работу. А тут у меня появился такой якорь, я знала, что, что бы ни случилось днем, я все равно вечером лягу и ночью буду спать. Это большая радость.
Фото: unsplash
Иногда мне все еще кажется, что мои депрессии ненастоящие. Потому что человек ко всему привыкает. Чтобы человек в депрессии сказал: да, это она, и я должен теперь о себе позаботиться, нужна высокая степень психологической прокачанности. Чаще всего человек будет обвинять во всем себя, считать, что его жизнь кончена, что он упустил все шансы.
Как правило, у каждого есть любимая тема, на которую он себя грызет. У меня это — тема работы и профессиональной реализации. Я все время переживаю, что у меня нет работы, что я не знаю, чем хочу заниматься, не могу обеспечить себя. Материальные проблемы — это неприглядная бытовая реальность, которая часто сопровождает людей с расстройствами, у них нет достаточного ресурса, чтобы работать, и тревога усугубляется, потому что человек чувствует себя уязвимым, что неудивительно, если он не может себе обеспечить жилье, еду.
Хорошо, если есть близкие, которые готовы его поддержать. Моя мама долго не понимала, почему я не работаю и почему у меня все вот так. Для нее все выглядело так, как будто я нашла работу и жизнь моя от этого наладилась, но на самом деле я просто стала принимать таблетки и у меня появились силы. Я до сих пор не рассказала ей про диагноз, потому что не хочу ее тревожить. Возможно, я скажу, когда увижу, что она готова. Возможно, она и сама подозревает, она догадливый человек, но напрямую мы об этом не говорим.
Я не скрываю и не афиширую свой диагноз. Если я занимаюсь психологией, если я против стигматизации и за информирование, то разве у меня есть моральное право скрывать? Но на работе я никогда не говорила про заболевание. Я уверена, что там этого не поняли бы, и вообще зачем мне рассказывать об этом, если я обычный сотрудник и это не влияет на работу? А когда у меня начинались депрессии, я просто увольнялась.
К этому и надо стремиться — чтобы не влияло. Люди, которые жалуются на то, что на работе их не понимают, как правило, хотят себе выбить особое отношение. Но это наша ответственность — поддерживать состояние и быть конкурентоспособными сотрудниками. Многие интуитивно это чувствуют и выбирают удаленную работу, проектную работу или сферы, где им будет более удобно. По своему опыту могу сказать, что больше всего среди биполярников психологов и программистов.
После того как началось лечение, я пошла на переподготовку по психологии, о чем давно мечтала — по первому образованию я философ, по второму психолог, нашла работу, которая меня устроила и на которой я достаточно долго продержалась, и запустила группу поддержки.
В Москве, кроме моей, есть еще одна воскресная группа, и это невероятно мало, при том что сейчас расстройство диагностируют все чаще. Его не стало больше, просто информация доступнее, а молодое поколение намного более открыто относится к этим вещам и обращается к специалистам. На группу приходит около 10 человек, преимущественно 30+, но есть как и совсем молодые участники, так и пенсионеры.
Это очень интересные люди: люди науки, искусства, люди, которые работали в разных странах. Но неправильно считать, что люди с БАР все такие креативные, это «ошибка выжившего». Мы видим позитивные примеры, но не видим тех, кто не получает лечение или кончает жизнь самоубийством. Даже если человек не пошел на этот последний шаг, то, как он проживет свою жизнь, зависит от того, будет ли он лечиться. Те люди, которые решают бороться за свою жизнь, достигают результата. Но часто это не то, что мы ждем. Жизнь не становится прекрасной и проблемы не решатся просто от того, что ты пьешь таблетки. Жизнь с БАР во многом про смирение, потому что мы не можем ничего в себе контролировать.