«Никому не говори, что ты изучал черчение». Учитель Юлия Фомичева

«Мы с учеником кидались друг в друга ластиком»

— Со следующего года черчение во всех школах станет обязательным. Что вы про это думаете?

— Знаете, у меня был ученик, отношения с которым всегда заканчивались в директорском кабинете. Мы кидались друг в друга ластиком, рвали чертежи, кричали, я выгоняла его из класса — тогда это еще было возможно. Под конец мы старались друг друга не замечать и не пересекаться вплоть до выпускного. 

И вот прошел год. У меня урок. Рисуется этот молодой человек: в дорогом длинном пальто в пол, в лаковых туфлях из крокодиловой кожи, в шляпе и кашне, с тростью-зонтиком. Снимает шляпу, ставит зонтик, встает на колени… и ползет ко мне. 

Я на него во-от такими глазами смотрю. «Простите меня, Юлия Сергеевна! Какой же я был дурак! Но даже в мою дурную голову вы вбили черчение. В Бауманке я лучший». А когда мы отмечали 20-летие школы, он приходил и хвастался, что теперь крутой инженер и занимается КамАЗами. Так что эти разговоры про то, что «нам ваше черчение не пригодится», я слышу уже не первый год.

— То есть у вас черчение из школы никуда и не уходило?

— Наш директор — учитель физики. Она прекрасно понимает, что без черчения ни физику, ни математику не изучить. Когда его исключили из программы, директор сказала: «Нет, в нашей школе черчение будет». И сколько я здесь работаю, столько веду черчение.

Некоторые родители и дети сопротивлялись: «Зачем оно надо?» Я всегда отвечаю: еще Петр I своим указом ввел черчение как обязательную дисциплину во все школы. Он в Голландию скатался, научился чертить и делать инженерные расчеты, построил целый флот, разработал систему градостроительства и понял, что без инженерного дела и инженерного языка дальше страну не поднять. «Нам не пригодится», — говорят родители. Вам, может быть, уже не пригодится, а вашему ребенку оно просто необходимо! 

— Зачем?

— Во-первых, это единственный предмет в школе, который развивает пространственное мышление. Силой мысли, как фокусник, вы можете развернуть деталь, разложить ее на плоскости, разрезать, представить в работе, заглянуть внутрь. Даже у академического рисунка, который преподаю в школе больше 30 лет, нет таких возможностей.

Во-вторых, это язык техники. Дети смогут читать любые конструкторские документы, любую схему, фиксировать на бумаге свои инженерные мысли и создавать чертежи.

В-третьих, это хорошая подготовка к стереометрическим задачам и ЕГЭ по математике. Мои коллеги говорят, что наши дети не боятся геометрии, потому что они могут изобразить любые условия задачи — а здесь нужен грамотный чертеж.

А если кто-то захочет стать дизайнером или инженером, то столкнется с большими проблемами. Я сама дизайнер, занимаюсь интерьерами и могу с уверенностью сказать, что строителям-бригадирам не нужны мои красивые 3D-картинки. Для работы нужен четкий план с размерами и расстановкой мебели и оборудования, а это черчение чистой воды. 

— Да, но если человек не собирается в инженеры, физики или дизайнеры? Может, как сказал Евгений Ямбург по этому поводу, кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево?

— Как может ребенок определить, кем он станет в будущем? Вот вам еще случай. В IT-классе у меня учился мальчик, очень хороший, интеллигентный. На свою четверку он честно работал и справлялся с простыми задачами. Но все пять лет я выслушивала: «Ну, Юлия Сергеевна, ну, зачем мне это надо? Я буду программистом. Ладно, я вам сделаю работу, только не трогайте меня». 

В конце школы говорю: «Илюша, я тебе ставлю законную 4, только умоляю, никогда и нигде не говори, что ты изучал черчение». 

Прошло лето, наступила осень. Октябрь. Является Илюша: «Юлия Сергеевна, присядьте. Знаете, где я учусь?» — «Надеюсь, на программиста». — «Нет, в МГСУ». Московский государственный строительный университет, где черчение руками, а потом на компьютере все семь дней по семь часов! 

И он говорит: «Да, мне было тяжело. Я очень жалею, что вас не слушал, но это так, оказывается, интересно! И я не худший — наоборот, понимаю все, что нам преподают». Сказать, что я была в шоке, — ничего не сказать. Причем он поступил на «Строительство уникальных зданий и сооружений», где надо учить сопромат, архитектурно-строительное черчение, материаловедение, конструирование, макетирование и многое другое.

В художественно-гуманитарном классе у меня была ученица, которая ушла от художников в математическую группу, потом перешла в IT-класс, потом вернулась в гуманитарную — и теперь работает в мультимедиа. Она обошла все профили в школе, а вернулась в исходную точку — художественно-гуманитарный профиль, потому что ей захотелось больше изучать литературы и истории. 

Другие мои ученики перешли из художественно-технологического в IT и инженерный классы, и они там лучшие, а помогает им творческое мышление. 

И катастрофа, когда такая специализация начинается с 5–7-го классов. Самый лучший психолог с уникальными тестами не скажет вам, кем станет ваш ребенок. Поэтому мы должны дать детям возможность попробовать все. 

«Себе чертил на 4, а брату — на 5»

— Если человек отлично представляет эти детали в разрезе, но не может толком перенести их на бумагу, как оцените? Насколько важна аккуратность?

— Обычно ставлю две оценки: за правильность выполнения и правильность оформления чертежа. Но могу и придраться. 

Аккуратность оцениваю в один балл. Я объясняю так: «Дети, если чертеж красивый, это уже 5». Красивый — тот, в котором все линии правильные, обводки одинаковые, все буквы и цифры чертежные, а построение грамотное. 

Бывает и так: «Почему вы поставили мне 4/3?» — «Давай посмотрим твой чертеж». Я начинаю находить еще ошибки. «Ой, нет, мы оставляем тройку». 

— У меня тоже год было черчение, но в основном за меня его делали люди, которые хоть что-то в нем смыслят. Вы отличите, где человек сам начертил, а где помощь зала? 

— Конечно. В 9-м классе, как правило, уже все чертят сами. А вот в 7–8-м классах случается, что из «добрых» побуждений «добрые» люди оказывают медвежью услугу. У меня был мальчик, за которого домашнюю работу чертил папа. Я каждый раз писала: «Кто чертил?» Снижала оценки и даже вынуждена была ставить двойки, потому что в классе этот мальчик не мог выполнить даже элементарные задачи на построение. Но потихоньку, вместе, мы справились, и вопрос отпал.

Отличить очень просто — по ГОСТам, которые меняются: написание букв и цифр, длина стрелок, обозначение элементов… Я могу определить, кто чертил: бабушка/дедушка, мама/папа, сестра/брат. Подлог в школьном черчении невозможен. В институте — может быть, когда в потоке 200 студентов. 

Был и другой случай. У меня учились два брата, Леша и Саша. И у Леши всегда по черчению стояла 5, у Саши — 4. При этом я знала, что Леше чертит Саша. Он брату выполнял работу на отлично, себе — на хорошо. И все, я ничего сделать не могла. «Саша, так нечестно, это ты чертил». — «Ну и что, Юлия Сергеевна, мне брат дороже». Зато Леша ему помогал в литературе и в истории.

Вот сейчас у меня 7-й класс. У нас вычерчены форматки с пустыми таблицами в правом нижнем углу рамки. Мы еще не изучали шрифт, а у одного мальчика в работе заполнены основные надписи аккуратными чертежными буквами по ГОСТу. И видно, что рука взрослая. Нахожу старшую сестру, она учится в нашей школе: «Ты зачем за него сделала?» — «Юлия Сергеевна, ну что вы, я ничего не…» Я ей: «Давай-ка не будем…» Она голову опускает: «Поняла». 

Синяя Борода

— Как заинтересовать детей предметом, который им кажется сухим, сложным и бесполезным?

— Я им рассказываю истории из своей жизни. Вот будем масштаб изучать, расскажу, как сдавала экзамен по черчению. Весь чертеж был сделан блестяще, но, когда я положила его на учительский стол, преподаватель тут же написал, что изометрия у меня в другом масштабе, а я это не указала. И все, 4 балла из 5. Было очень обидно и стыдно!

Для меня пример в педагогике — мой учитель математики. Мы его называли, как угол, АВС — Александр Борисович Сучков. Сутулый, высокий, худой: всегда вынужден был наклоняться, входя в кабинет, потому что бился головой о дверной косяк. Вот влетает он в класс на всех парах: «Присаживайтесь! Вы знаете, где я сейчас был? Я бежал по лестнице и встретил дедушку Евклида. Он мне та-акое рассказал!» — и начинается новая тема. 

Я думала, что люди на всех портретах в кабинете математики были родственниками нашего АВС: дядюшка Пифагор, дедушка Евклид. Тетечка — Софья Васильевна Ковалевская — кто? Я была уверена, что жена. И Александр Борисович взахлеб рассказывал, кто это такой и что он сделал, открыл или доказал, и все в таком быстром темпе. Это был восторг! Наверное, поэтому и я преподаю энергично и очень быстро, стараюсь увлечь детей. Меня мои друзья и дочь называют Синяя Борода — я очень много сочиняю на ходу. 

— А Синяя Борода почему?

— Как-то подруга пригласила меня к себе на дачу. Она многодетная мать, взяла с собой двух младших. Мы гуляем, дети шумят! Она очень устала, уговаривая их читать книги из списка на лето: «Миша, ты не прочитал „Синюю Бороду“». Миша откровенно: «Мама, не хочу я читать». 

Тут подключаюсь я: «Миш, ну как ты не читал?» — «А что мне читать, у него борода становится синей, когда он хочет убить жену». — «Неправда. Он так любил своих жен, что по ночам писал им письма, а тогда были только чернильницы с синими чернилами. Но он так уставал писать, что волей-неволей его борода окуналась в чернильницу и окрашивалась в синий цвет». — «Правда?!» Миша все-таки прочитал.

Да, я нафантазировала. Но как бы я еще смогла его уговорить? И вот с тех пор я Синяя Борода, на уроках тоже часто рассказываю байки, чтобы детям было интересно. 

Лежачая картина под диван

— Обычно дети любят расслабиться и развлечься на изобразительном искусстве. На ваш взгляд, что этот предмет дает в школе? 

— Нет, пусть расслабляются дома, а это урок. Знаете, как-то раз я продавала свои акварели в Измайловском парке. Зима, снег, холодно! Наблюдаю картину. В роскошной шубе в пол идет крупная женщина, за ней — доходяга в пальтишке — муж — и карапуз, мамина уменьшенная копия. «Мама, мама, ну пойдем домой». «Дорогая, ну сил нет, холодно». А она: «Подождите, я еще не нашла лежачую картину под диван!»

— Какую?!

— Лежачую. Она имела в виду, что картина горизонтальная. Все, кто стоял рядом, хохотали. Чтобы не попасть в такую ситуацию, и нужно изобразительное искусство. Его смысл — в культурном развитии.

Мы рисуем, пишем, лепим на уроках, но моя задача не научить рисовать, это задача студий и художественных школ. У меня всего один час в неделю, а не 16. Погружение в мир художественных образов — вот одна из задач. Я рассказываю и показываю, что такое изобразительное искусство, какие бывают виды и жанры, как их рассматривать и читать, знакомлю с мастерами живописи, скульптуры, графики. А дети начинают разбираться в цветах, понимать, чем живопись отличается от графики, как выразить свои мысли, чувства, впечатления и так далее. 

Иногда кто-то нет-нет да и скажет: «Мы раскрашиваем». А что, у нас на столе краски? Раскрашивать — это про декоративное искусство. У вас на столе цветные карандаши. Значит, мы будем штриховать. 

Детям это пригодится, потому что потом они, например, на уроке русского языка в сочинении по картине уже не просто напишут, что «вот здесь птичка, а здесь рыбка».

— Я знаю людей, которым четверка по изобразительному искусству испортила аттестат. Корректно ли здесь вообще ставить оценки?

— Искусство субъективно, но у нас есть свои правила. Каждый ребенок в конце урока дает название своей работе. Если придумал хорошее название, я уже могу поставить 5. 

Я объясняю, как художники называют картины, учу анализировать свои работы. Мы сегодня рисовали пейзаж, летний пейзаж. Представьте, что вы пришли на выставку и читаете под каждой картиной: «Пейзаж». Вы и сами видите, что изображены пейзажи, летнее время года. Что вы подумаете об авторе? Будет ли интересна выставка?

Надо давать такие названия, чтобы зритель заинтересовался. Вот ребенок назвал работу «Утро» или «Где-то там, в маленьком городе». Чудесно! И все, зритель будет вглядываться и искать это «где-то там». Смысл работы ребенка на уроке — в создании и осознании образа. 

— То есть я могу нарисовать как курица лапой, но за образ получу пятерку?

— Если ваш образ работает — да. 

Смотрите, есть программа Владимира Кузина, вот ее можно назвать «Рисунок». Он учил рисовать крынки, яблоки, наносить штриховку. Но в общеобразовательной школе такое давать нельзя, потому что это самая тяжелая, нудная работа и выполнять ее может только тот, кто хочет быть художником, у кого сильная мотивация. 

Заставить штриховать по форме, показать светотень, фактуру за один час? Такие работы делают за 12 часов, за 24 часа. У нас на уроке 10-15 минут теории — разговоры об искусстве — и 20-30 минут творческой работы, а еще надо подготовить к уроку, а потом успеть убрать рабочее место и кабинет. 

Всю жизнь я преподаю по программе «Изобразительное искусство» Бориса Михайловича Неменского. Горжусь — я его ученица. Борису Михайловичу в декабре прошлого года исполнилось 100 лет. Народный художник СССР, его картины в Третьяковке. Он гений и художник-педагог с большой буквы. Главное слово в его программе — вариативность. Ты свободен выбирать подходы, тему творческой работы, художественные материалы и прочее. 

Конечно, на уроках я даю детям общее представление. Мы говорим о жанрах: пейзаж, анималистический, натюрморт, портрет. Мы должны понимать, чем они отличаются, какая задача стоит у художника в этих жанрах, и разбираться в выразительных средствах — линия, цвет, мазок и так далее. Мы говорим про композицию, законы перспективы. Если разбираем натюрморт, я их сначала учу, как рисовать предмет, показывать объем. Но тот же натюрморт у нас можно писать в холодных тонах, теплых и монохромный — выбирай. 

С 8-го класса у нас в школе есть художественно-технологический профиль, где учатся будущие дизайнеры. Вот там, конечно, другое дело. А здесь я должна их погрузить в язык искусства, рассказать, как художник выражает эмоции. 

— Существуют ли способности к рисованию? 

— Да, способности — это не миф. Школьный учитель может увидеть талант в ребенке и посоветовать учиться в изостудии или художественной школе, потому что способности надо развивать. Не каждый будет рисовать, как и не каждый будет играть на скрипке, заниматься художественной гимнастикой или танцами, но без творчества трудно жить. 

Про меня все говорили, что я родилась с кисточкой и карандашом в руках. Когда я училась в 1-м классе, к нам на урок пришли люди с приглашением в балетную школу. А быть балериной — мечта любой девочки! Мама повела меня по адресу, но дверь открылась — сильно пахнуло влажной гуашью, вышел бородатый дядька и сказал: «Юля, тебе здесь нравится? Оставайся». Это мои воспоминания. А на самом деле все было не так.

Мама повела меня в балетную школу. Меня там гнули, вытягивали, просили потанцевать — как обычно смотрят девочек. «У вашего ребенка есть все данные. Но, при ее высоком росте, это только кордебалет. Вас устроит?» А у меня мама сама народница, солистка. Спросили, что я еще люблю делать. «Она рисует». — «Ну, вот дверь напротив — студия». А через год мой преподаватель сказал, что больше мне дать ничего не может и меня надо отдавать в художественную школу. 

Оживляют полотна и работают в Третьяковке и Пушкинском музее

— Что вы делаете со старшими классами?

— Я преподаю много предметов, в 10–11-х классах у нас по ФГОСам есть обязательный индивидуальный проект. У инженеров и айтишников это 3D-моделирование. А что делать с нашими гуманитариями-художниками? Естественно, работать в компьютерных программах, связанных с графикой, анимацией и видеомонтажом. Плюс дополнительно у них есть предмет «Визуальные коммуникации и медиадизайн». 

Мы с ребятами изучаем разные программы и редакторы, делаем в них маленькие работы, а потом все это выливается в огромный, серьезный проект. И такие проекты у нас защищают два раза в год.

Например, мы сделали виртуальный школьный музей «Ожившие полотна». Он начался с того, что мы с коллегой пошли на мультимедийную выставку творчества Ван Гога. Это невероятно, когда образы оживают в анимации… Я подумала, что мы и сами можем так сделать. В инженерном классе у нас есть большие проецирующие экраны, с их помощью можно создать иллюзию глубины, пространства…

И вот мы изучаем историю искусств, художественные эпохи, произведения художников, ребята выбирают мастера и потихоньку начинают работу. Для проекта нужны компьютерные программы. В 9-м классе мы создаем 1–2-минутные презентации в Power Point, в следующем году учимся работать в Adobe Photoshop, Krita, создавать гиф-анимации. А уже в 11-м классе работаем с видео и звуком в Adobe After Effects, Adobe Premiere. Так у нас возник музей с ожившими полотнами от Босха до Дали, от Левицкого до Юона — по аналогии с выставками в Artplay и на Винзаводе.

— Как они потом это все в жизни применяют?

— Мои выпускники — моя гордость. Из авторов первых «Оживших полотен» одна девочка сейчас работает с мультимедиа в музее изобразительных искусств имени Пушкина, другая — с мультимедиа в Третьяковской галерее. 

Когда я пришла на выставку Врубеля в Третьяковку, увидела в зале экран с видеорядом на четыре минуты. Пересматривала раз пять и даже сняла ролик на телефон. Но вглядываюсь и понимаю: я это преподаю, этому учу… Интересно, кто же автор? Читаю: моя ученица.

На уроках я даю ребятам разные инструменты, и это помогает им определиться с будущим. К концу школы у них собирается большое, достойное портфолио. В этом году у нас девочка поступила на режиссера, мальчик — на звукорежиссера, несколько ребят — на мультимедиа. Я считаю, что свою миссию как учителя выполнила. 

«Я планирую преподавать до 104 лет»

— Как относятся в обществе к учителю изобразительного искусства?

— К сожалению, «учитель» у нас в обществе с маленькой буквы. Нас воспринимают как тех, кто предоставляет услугу. Раньше учитель — это звучало гордо. И стать учителем было круто. У меня мама инженер-строитель и преподаватель. Папа был театральным художником и тоже преподавал. И я мечтала стать учителем еще в старших классах.

А учитель изобразительного искусства… У нас в документах пренебрежительно пишется «ИЗО», и я, когда прихожу к детям, начинаю разговор именно с этого. Наш предмет мы называем и пишем только «Изобразительное искусство». В крайнем случае сокращаем в тетрадях «изобраз. иск-во».

— Что вас привело в учителя?

— Со мной учился мальчик по имени Ваня Лукьянов. Однажды классный руководитель сделал страшный эксперимент — посадил нас, двух художников, за одну парту. Мы 30 дней просидели вместе, все закончилось дракой, и нас рассадили. 

У нас был идеологический спор: кто такой художник и какова его миссия. Я была уверена и уверена до сих пор, что художник, умеющий рисовать и видеть особым образом мир, обязан это умение передать другим. Почти у всех великих художников были ученики — пусть у кого-то всю жизнь один, а у кого-то целая школа. Но все равно свои знания надо передавать, а не закапывать. 

Ванька считал, что художник должен быть свободным от обязательств и не обремененным никакими заботами. В результате он стал свободным художником, я — художником-учителем.

Для меня учитель и строитель — лучшие специальности, потому что они созидатели. Учителя из… нет, не из дикарей… из дикобразов — то есть из диких образов — создают благородных, интеллигентных, чутких людей, дают им представление о мире и показывают, насколько он удивителен и широк.

— Как вам работать с детьми?

— Дети такие разные… Есть те, кому не хватает родительского внимания, любви. К сожалению, я сама через это прошла, мой ребенок постоянно говорил, даже когда мы были вместе: «Мама, ты с чужими детьми проводишь больше времени, чем со мной». Да, моя работа — быть постоянно с детьми. 

Иногда, наоборот, дети слишком обласканные, избалованные и безответственные, за которых все делают мамы. И моя задача в том числе — воспитать ответственность за то, что ты делаешь и говоришь. Начинаем с элементарного: подписываем чистый лист для будущей работы и тетради.

К сожалению, уже середина октября, а у меня до сих пор есть тетради по черчению и рисунки, которые так никто и не подписал. Ничего… Работаем.

— Ваша дочь тоже училась у вас в классе.

— Учить своего ребенка — ужасно. С уроков МХК я отправляла ее за дверь — она их срывала, громко смеясь по любому поводу. На черчении, наоборот, работала с удовольствием, ей это всегда нравилось и нравится до сих пор, черчение стало ее профессией: она теперь дизайнер, а ее школьные тетради я показываю нынешним ученикам как образец.

На выпускном Лера извинялась перед учителем химии. А что случилось? Оказывается, она срывала и уроки химии своим смехом. Вот так…

Я грассирую, и дети не раз надо мной подшучивали. Вот один мальчик спрашивает: «Юлия Сергеевна, вы недавно рассказывали про этап Раннего Возрождения, перед Возрождением…» — «Проторенессанс, что ли?» И смех. Ну и в этом, конечно, участвовала моя дочь. Теперь и я воспринимаю это с юмором, сама акцентирую внимание на своем парижском прононсе. Но дочь до сих пор иногда вспоминает Проторенессанс.

Лера закончила Строгановку, я преподавала у нее и там, но тогда у меня с ней проблем не было, так как мы занимались общим делом — дизайном. 

Был замечательный период, когда я одновременно работала в школе и в вузе. Мой мозг постоянно перезагружался, а я успевала перестроиться на работу со школьниками и студентами и еще оставались время и энергия на творчество. Сейчас я с понедельника по пятницу в школе, в субботу и воскресенье иногда тоже… И времени на переосмысление, творчество и перезагрузку все меньше и меньше.

— В общем, вы здесь живете.

— Живу, иногда в пессимизм впадаю. Если бы были только уроки, то я бы умерла от скуки. Поэтому сама себе ставлю разные задачи, придумываю новые проекты, обустраиваю школу как дизайнер.

Учительство — это образ жизни и образ мыслей. Поделюсь: я планирую преподавать до 104 лет, потому что жить я буду однозначно до 180. После 104 у меня начнется счастливая старость. Я буду кормить уточек, ходить в вязаных кружевных носочках, у меня будет кружевной берет и много кошек. Буду, может быть, рисовать и выращивать цветы. Но до 104 буду работать.

Фантастики здесь нет, на самом деле. Это реально. Борис Ефимов, художник из Кукрыниксов, прожил до 108 и преподавал. Борису Неменскому сейчас 100 лет, он остается преподавателем и вдохновляет многих художников-педагогов. Мне вообще кажется, что лучшее лекарство от всех напастей и болезней — преподавание. Чем больше ты работаешь, тем больше голова будет трезвой, а душа — светлой. 

Фото: Жанна Фашаян