– Как возникла сама идея хосписа? Связана ли она с другими благотворительными проектами епархии?
– Прежде всего, хочу сказать, что это идея нашего владыки – архиепископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта.
Вообще-то, у человека в жизни есть два таинственных события, перед которыми мы трепещем, – это рождение и смерть. Почему-то к рождению мы относимся хорошо, а смерть нас страшит.
Есть какая-то неопределенность в наших размышлениях, как будем умирать? Если человек заболеет, не будет ли он мучиться, не будет ли он мучить окружающих?
За три года существования нашей епархии владыке пришлось разбирать около двадцати прошений об отпевании самоубийц, которые покончили с собой именно из-за того, что были неизлечимо больны, за ними некому было ухаживать, или были нестерпимые боли, от которых человек очень страдает.
Однажды, когда я был у владыки на приеме и вел разговор об открытии богадельни, он вдруг сказал: «Богаделен много, есть и государственных, и в епархии у нас есть места, где проживают наши пожилые верующие люди. А вот давайте-ка мы построим хоспис». Это был, особенный день, я даже запомнил, — праздник в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», 6 ноября.
Для меня это всё было неожиданно, потому что я никогда не думал о хосписе. Хотя в прошлом по гражданской специальности я – врач, но уже почти четверть века служу перед престолом, и все равно о хосписе, удивительным образом, никогда не задумывался. Наверное, в силу того, что в нашем Северо-Кавказском федеральном округе нет ни одного хосписа. В других регионах они есть, а в нашем почему-то нет ни одного.
И вот владыка высказал идею, честно говоря, мне пришлось её некоторое время переваривать. Но теперь по благословению владыки я начал заниматься этим проектом.
Протоиерей Николай Вобликов (фото отдела по церковной благотворительности и социальному служению Пятигорской и Черкесской епархии).
– Есть ли какая-то статистика, сколько ориентировочно больных на территории Северо-Кавказского федерального округа сейчас нуждаются в паллиативной помощи? Соответственно, сколько коек будет в новом хосписе?
– К сожалению, такая статистика закрыта, мне не удалось ее получить. Но нужно учитывать, что у нас в федеральном округе практически нет онкологических центров, кроме как в Ставрополе и в Пятигорске. В республиках Северного Кавказа их нет ни одного. И о загруженности нашего онкологического центра можно догадываться, просто бывая с ним рядом в Пятигорске. Так что, увы, востребованность в хосписных местах будет, скорее всего, очень и очень большая.
Статистики нет, но даже среди знакомых я знаю много людей, умирающих от рака, в первую очередь, от рака. А хоспис планируем на двадцать пять-тридцать коек. Для людей, которые будут нуждаться в том, чтобы, по крайней мере, не страдать, в первую очередь, от болей и достойно дожить до конца.
– Выездная паллиативная помощь планируется?
– Планируем. Хорошо было бы, но все вопросы будут рассматриваться в рамках финансирования. Если будет возможность финансирования выездной хосписной помощи, это было бы просто идеально.
– Обычно хосписы находятся на попечении специальных медицинских фондов. Это очень сложный вид помощи, связанный со многими медицинскими и юридическими ограничениями. С каким ощущением за подобный проект взялась епархия? Вам ведь придется очень многое осваивать.
– Да, конечно, мы это понимаем, и будущий хоспис обязательно должен получить лицензию на паллиативную помощь. Хотя, учитывая, что в прошлом я – врач, мне, наверное, будет чуть проще осваиваться в этой структуре, подбирать штаты, и, соответственно, следить за тем, как эта помощь будет оказываться.
– На какой-то опыт существующих в России хосписов вы будете ориентироваться?
– В первую очередь, нам очень нравится работа Первого Московского хосписа Веры Миллионщиковой, замечательный опыт. И, конечно же, опыт Первого детского хосписа в Санкт-Петербурге отца Александра Ткаченко.
– На какой стадии сейчас находится проект? Есть ли опасения, что на его реализации отрицательно скажется нынешний кризис?
– Хоспис сейчас пока на стадии проектирования. Мы примерно представляем сумму расходов, необходимых для его реализации, но я надеюсь, мы не будем останавливаться, даже если строительство затянется из-за финансовых трудностей. Мы все равно доведем этот проект до конца, и он будет существовать.
К сожалению, пока я не знаю благотворителей, готовых взять на себя финансовую сторону проекта, хотя владыка мне сказал, что люди с подобными намерениями появились.
Архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт на открытии кризисного центра. Март 2013. (фото отдела по церковной благотворительности и социальному служению Пятигорской и Черкесской епархии).
– С вашей точки зрения, хоспис – это учреждение медицинское или социальное?
– Все-таки оно медико-социальное. Это не совсем медицинское учреждение, потому что медицина предполагает, в первую очередь, выздоровление человека. В клятве, которую давали и советское время, и дают сейчас врачи при получении диплома, сказано о том, что врач будет бороться за жизнь человека до конца. Хоспис же предполагает все-таки не борьбу за жизнь, а борьбу за достойную жизнь, достойную жизнь до конца.
Мы все понимаем, что смерти не избежать в любом случае, но сделать так, чтобы последние дни, недели, месяцы человек прожил в нормальных условиях – вот это наша задача.
– Как вы считаете, не будет ли отпугивать пациентов конфессиональная принадлежность хосписа?
– Для нас самое главное – пациенты и помощь тем, кто в ней нуждается. А какой они будут национальности или же религиозной принадлежности — совершенно неважно.
Хотя, конечно же, мы в первую очередь будем молиться за пациентов, это будет началом всей нашей деятельности. Будем постепенно приводить человека к осознанию того, что он вскоре уйдет в мир иной. Каким человек уйдет?
Может быть, его сподвигнуть к хорошей исповеди? Может быть, – к тому, чтобы он примирился с теми, с кем это необходимо? Может быть, дал бы какие-то распоряжения по поводу и своих похорон, и своего наследства. А к какой религиозной конфессии он относится, я думаю, не будет главным.
– Но здесь ведь существует очень тонкий момент. Как в хосписе, созданном Русской Православной Церковью, общаясь с умирающими и их родственниками, вести себя этично? Как проповедовать Христа, не навязывая?
– Я думаю, что надо просто спокойно и повседневно себя вести – не навязываться человеку, как вы правильно сказали, но и не утаивать, что мы православные. Вот это главное.
Если я приду к пациенту, значит, я буду обязательно в рясе с крестом, я не буду переодеваться в гражданскую одежду. Я буду говорить о том, что, да, я православный священник. То же самое, наверное, будут делать и наши сотрудники.
Единственное, скажу о том, что навязывать свою веру кому бы то ни было никогда не стоит. Просто нужно своей жизнью, своим поведением, своими делами доказывать, что мы православные.
Дом для мамы. Бывшая епископская резиденция, ныне — центр помощи женщинам в кризисной ситуации — один из социальных проектов Пятигорской и Черкесской епархии. Ессентуки.
– Существуют ли на Кавказе какие-то семейные традиции умирания? Может быть, когда собирается семья, или человек, входя в преклонный возраст, как-то по-иному себя ведет?
– В Кавказских Минеральных Водах очень много разных национальностей. Я здесь проживаю уже достаточно длительное время, и не заметил особых традиций, которых придерживаются люди. Как везде, так, в принципе, и у нас.
Такого, как раньше, когда собирались люди, умирающий отдавал какие-то распоряжения, со всеми прощался – таких традиций, к сожалению, сейчас у нас на Кавказе, я, например, не встречал.
Конечно, возрождать их надо обязательно. И, в первую очередь, вот какую традицию. Близкий человек при смерти своего любимого должен находиться рядом, мало того, может быть, даже держать его за руку. Может быть, каким-то образом общаться. Это должно быть переживание, это показывает любовь к этому человеку.
Если это будет почти вся семья, то человеку будет намного проще уходить в мир иной.
К сожалению, у нас это бывает по-другому: когда человек умирает в одиночестве, никому не нужный, оставленный всеми. Одиноких людей очень много, даже по моему больничному опыту. Я знаю случаи, когда дети проживают в разных других местах, и хорошо, если раз в неделю приедут. Бывает даже, когда человек умирает, а они узнают об этом через несколько дней.
К сожалению, такие традиции, которые были раньше, надо возрождать. Но сначала возродить те традиции, которые, к сожалению, начинают уходить прямо сейчас.
Я хочу особо сказать о том, что у нас на Кавказе единичны стали случаи чтения Псалтири по усопшим. А еще новое веяние появилось – хоронить усопшего на второй день. Как бы избавляться, как будто смерть – это не для нас, нам не надо, быстрее похоронить, и все, от этого уйти.
Ведь раньше как было? Обязательно три дня читалась Псалтирь, на третий день несли покойника в храм. Если это село, значит, похоронная процессия шла по селу, если это город, – значит, она шла по городу. Если гроб ставили на автомобиль, то этот автомобиль ехал медленно – и это все вызывало положительные эмоции у родственников и тех, кто был при этом.
А сейчас на второй день батюшку быстренько привезли домой, он за полчаса – сорок пять минут отпел, быстренько покойника в машину со шторками, машина быстрым ходом отправилась на кладбище, быстренько зарыли, быстренько в кафе посидели и забыли. А это очень и очень плохо.
То, что мы сейчас практически не видим женщин в черных платках, – тоже очень неприятно. Традиции нужно возрождать.
Счёт для сбора средств на поддержку хосписа будет размещён на официальном сайте Пятигорской и Черкесской епархии.