На смерть тирана
В истории почти любой российской семьи непременно есть рассказы, как арестовали деда или отца, расстреляли мужа, написали донос на брата, раскулачили соседей. Как уводили последнюю оставшуюся корову, и бабушка плакала (кто сейчас может понять, что значила корова в крестьянской жизни?). Как могли посадить за опоздание на завод, из-за того, что будильник не прозвенел. Как вчера играли с мальчиком во дворе, а сегодня он оказался сыном врага народа и его увезли в детдом. Из фотоархива нет-нет, да и выпадет пожелтевшая карточка без подписи, про которую бабушка, вздыхая, говорила: «Это первая жена дяди Саши, красавица была, ее взяли в 37-м».
У моего поколения были фильмы Юрия Кары «Завтра была война» и Никиты Михалкова «Утомленные солнцем». У нас были еще самиздатовские перепечатки Мандельштама – «Мы живем, под собою не чуя страны» — и с первых строчек мурашки по коже. Мы читали вслед за родителями за одну ночь бережно обернутые калькой «дефицитные» издания «Детей Арбата» и «Дома на набережной». И что бы сейчас ни говорили о посредственном художественном качестве этих произведений, но так мы прикасались к истории своей страны, впитывали ощущение эпохи.
Усы, коренастая фигура, грузинский акцент, непременная трубка, набитая табаком «Герцеговина флор», неподвижная рука, военная форма – 5 марта исполнится 55 лет с тех пор, как эти черты перестали принадлежать конкретному человеку и стали создавать образ. Сильная власть, великая победа, индустриализация – набор ассоциаций, вызываемых этим образом. Есть и менее радужные ассоциации – загадочное самоубийство жены, бегство зарубеж дочери, трагические судьбы сыновей. Но все это относится к частной жизни. В остальном же – «спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство» и «вот при Сталине был порядок!»
Как только 90-е годы в массовом сознании были замазаны ровным слоем черной краски, под этим слоем оказались и главные темы перестроечных журналов – репрессии, ГУЛАГ, депортация народов, уничтожение крестьянства, Лубянка, «ежовщина», «10 лет без права переписки»… Теперь показывают телесериалы «Сталин. Live » и «Звезда эпохи», в которых изображается клюквенный, игрушечный Сталин, словно пародирующий свой прототип.
Как только риторика властей стала державной и патриотичной, обслуживающие власть историки и публицисты стали «пиарить» фальсифицированную линию преемства между Российской Империей и Советским Союзом Сталина, а его прямой наследницей выставлять нынешнюю Россию, забывая, что никакой преемственности между православной Империей и богоборческим Советским Союзом быть не может. Все, что сохранилось от «той» России, сохранилось не благодаря, а вопреки новым хозяевам страны. Естественное и прекрасное желание гордиться историей своей страны трансформируется в беспочвенную, болезненную гордость – «плохонькое, зато свое». Сталин «свой» – и этим оправдывают его деяния.
Однако как можно считать сильным правителя, который из страха перед собственным народом физически истребил миллионы людей? Как можно гордиться человеком, при котором за Христа пострадали десятки тысяч мучеников?
Сегодня слово «новомученики» понятно только воцерковленным христианам, да и то не всем. Церковная история XX века – неизвестна современным школьникам и студентам в той же степени, как и их родителям. А ведь без этой истории – без подвига новомучеников, без исповедничества священнослужителей и мирян, без ежедневной жертвенности тайных монахов и священников, без мужества бабушек, прятавших по домам святыни – не было бы ни краха коммунизма, ни церковного возрождения 90-х, ни объединения с Зарубежной Церковью.
Случается, что родители крещаемых расстраиваются, когда священники нарекают детей именами «неизвестных» святых. Бутовский полигон не входит в обязательную карту паломника по московским святым местам. А ведь если бы народное почитание новомучеников пришло в некоторое соответствие с масштабом их подвига, камертон общественной совести стал бы более чувствительным к фальши, и возвеличивание Сталина с духовной и нравственной точки зрения стало бы невозможным. Если бы писатели писали большие романы не только о христианах, спасавших евреев от Холокоста, но и о подвигах православных христиан в страшные для нашей страны годы. Если бы режиссеры снимали не кичевые мелодрамы о войне, а просто честное кино о судьбах пострадавших за веру и идеалы царской России в прошедшем столетии.
Тогда, наверное, невозможна была бы та легкость, с которой Сталин вошел в число самых «продаваемых» образов современной массовой культуры. А пятого марта нам не показывали бы по всем каналам ТВ «нравственно нейтральное» документальное кино, открывающее новые и новые «сенсационные» подробности кончины диктатора.