«Я уже платья выбирала, а теперь нужны были только пеленка и чепчик». Семья Гниденко – о потере дочери
«Что вы планируете дальше делать?»
В конце мая, на 28-й неделе беременности, Ксения вдруг поняла, что больше не чувствует шевеления.
— Помню, до этого в какой-то момент Настя так сильно пиналась, что я написала доктору. Она успокоила: «Так бывает на этом сроке». Теперь, оглядываясь назад, я бы обязательно поехала на УЗИ. Но если начать раскапывать, можно потонуть в чувстве вины, — замедляется Ксения, обнимая ладонями бумажный стакан с чаем. За время нашего интервью чай расплескается на стол не один раз.
В тот день Ксения сразу положила в коляску младшего сына, посадила на велосипед старшего и пошла искать по дачному поселку того, кто сможет продать ей доплер. Одновременно дозвонилась врачу. Доктор посоветовала срочно отправляться в роддом.
— Оставалась надежда. А еще волнение и страх, что самое плохое подтвердится. Но ты до последнего молишься и не показываешь детям, что происходит что-то серьезное.
Ксения дождалась, когда вернется отец Григорий, оставила с ним детей и поехала на такси в подмосковный роддом.
Стемнело. Таксист пожелал: «Пусть все будет хорошо».
В роддоме как назло барахлил монитор УЗИ-аппарата. Когда заработал, врачи не увидели ни сердцебиения, ни кровотока.
Ксения Гниденко
«Что вы планируете дальше делать?»
Ксения осталась с этим вопросом один на один. Она хотела надеяться, что проблема в сломанном аппарате. Решила ехать в московский роддом, в котором рожала сыновей.
— Помню, как вышла на улицу, глядела в черное звездное небо и изо всех сил молилась, чтобы это было не так.
В другом роддоме сделали повторное УЗИ.
Все подтвердилось: «Никакой жизни там нет».
Самый родной
Все самое дорогое — свадьбу, детей и священство Григория — семья Гниденко ждала очень долго. Да и познакомился бы Григорий с Ксенией, приди он все-таки на пятом курсе журфака МГУ на пересдачу? В Великий четверг он пошел в храм, а потом шансов пересдать больше не оказалось. Григорий попал под отчисление и оказался в армии — в железнодорожных войсках Омска.
Получив первую увольнительную, отправился в Никольский казачий собор, поскольку уже был церковным человеком и алтарничал в храме в Москве. Довольно быстро Григория привлекли к архиерейским богослужениям, и он стал заниматься молодежным епархиальным движением.
Тем временем Ксения, аспирантка психфака, вела молодежные курсы при университетском храме святой Татианы. Как-то раз в январе, когда на улице был 30-градусный мороз, этот храм посетил владыка. На службе Ксению поразил помогавший ему худой, высокий, румяный иподиакон в валенках.
Священник Григорий Гниденко
— Я увидела его глаза, увидела в них молитву… — вспоминает Ксения. — Меня, конечно, очень впечатлила такая сосредоточенность и искренняя вера.
Осенью новый набор курсов поехал в паломническую поездку. Григорий вел экскурсии, общался с молодежью. И вот после долгого дня он, закончив дела, сидел один и ел. Ксению потянуло подойти. Спросила, какие фильмы смотрят на молодежном движении. Он, дожевывая гречку, стал отвечать. Молодой, деликатный, интеллигентный, с хорошо поставленной речью — Ксения уже понимала, что влюблена.
Вскоре оба от епархии отправились на молодежный съезд. Поезд. Вечер. Их спутники легли спать. И только Ксения с Григорием не могли наговориться. Когда чай заканчивался, Григорий уходил за следующим. Но Ксения боялась своей влюбленности:
— А вдруг мои чувства не взаимны? Вдруг это будет несчастная любовь? Помню, как на одной службе у меня градом полились слезы. В жизни бывает не так много моментов, когда человек не просто молится, но кричит в небо: «Господи, если это не он, пожалуйста, сделай так, чтобы завтра духу его в моем сердце не было! Чтобы я даже не вспомнила о нем!»
На следующий день Григорий стал подавать пальто и оказывать знаки внимания.
Когда Григорию пришлось вернуться в Москву, Ксения стала искать удобные поводы, чтобы почаще туда наведываться: то надо выступить на конференции, то срочно поработать в Российской государственной библиотеке.
Но в основном общались по переписке. Предложение Григорий сделал через четыре года.
— Как ты его так долго ждала? — спросила потом подруга.
— Ну а как бы я не ждала, если я была влюблена?
— Я бы так не смогла…
— Ну а что бы ты сделала: бросила?
— Да, бросила, пока не самый родной.
— Так он мне сразу самый родной и был.
Тиша, Илюша и Настенька
Первого сына Ксения и Григорий ждали, как и свадьбу, четыре года.
— Мы оба хотели детей, но не задумывались, сколько их будет. Сколько Бог даст, столько и хорошо, — рассказывает Ксения. — Потом переживали, что их долго нет.
«Смиришься, тогда Бог даст», — говорил духовник.
Первые три года семья жила в Омске. Местные врачи ставили бесплодие по факту и разводили руками: «ну попейте это», «ну похудейте». Потом Ксения и Григорий перебрались в Москву, Ксения нашла более квалифицированных врачей и решилась на более обстоятельное обследование. Накануне сдачи назначенных анализов случилось чудо — положительный тест.
Старший сын, Тиша, родился раньше положенного срока, на 34-й неделе. Несмотря на первые трудности, родители не могли нарадоваться. А потом никаких проблем, кроме колик, и вовсе не было — ребенок-подарок. Второго сына супруги тоже ждали долго: Илюша появился на свет через шесть лет.
Во вторую беременность Ксения тоже лежала на сохранении, но Илюша родился в срок. Не успев освоиться в роли мамы двух мальчиков, через полгода Ксения узнала, что снова ждет ребенка.
Третья беременность была самой легкой. Все анализы — идеальные. Ни одного попадания в больницу, ни одной претензии врачей. И море энергии.
«Вчера было страшно, а сегодня солнце»
Когда во втором роддоме врачи подтвердили, что Настю не спасти, Ксению положили в отдельный бокс и начали готовить к полноценным родам. Давали таблетки для стимуляции схваток.
Роды начались в конце вторых суток.
Молодая акушерка заглядывала поговорить в любую свободную минуту. Приходили психологи, они в основном слушали.
— Это не первый мой опыт потери. В 17 лет я потеряла папу. Он был моим самым близким человеком. Не будь папиной смерти, многих важных вещей со мной бы не случилось. Она подвела меня к воцерковлению, а потом и к встрече с мужем. Но смысл потери ты видишь только после. Он появится. К тому моменту, когда я потеряла Настю, я это понимала.
У Ксении было два главных страха. Первый — как сказать Тихону. Он ждал сестру, а что теперь? Но ему сказал папа, и Тихон воспринял новость легче, чем казалось родителям: «Ну сейчас не будет, а потом когда-нибудь будет?»
Второй страх — встретиться с мертвым ребенком.
— Психологам я рассказывала, что, например, вчера мне было тяжело и страшно, а сегодня палату заливает солнце. Накануне того дня, когда родилась Настя, у меня появилось ощущение благодатной тихой радости. Не могу это описать. Ты понимаешь весь масштаб трагедии, но тебе светло. Да, где-то глубоко тяжело и больно, но одновременно с этим светло и тихо.
Напротив бокса располагался оперблок, и Ксения услышала оттуда плач новорожденного.
— Удивительно, что на моем лице появилась улыбка. Это же все равно счастье — у кого-то родился ребенок. Не было ощущения, что у той женщины есть, а у меня нет. Психолог сказала, что второй раз в жизни видит человека, которого после своей собственной потери не раздражает детский плач.
Тихие роды
Вечером, когда у Ксении начались схватки, пришла пожилая акушерка с молодым врачом. Врач сел на стул и закинул ногу на ногу: «Почему такой маленький перерыв между детьми сделали?»
— Что мог вызвать этот вопрос, кроме чувства вины? Когда есть беременность, когда она была хорошей… И еще он спросил, почему я не поехала в другой роддом. Это был уже третий человек, который об этом спрашивал. Разве я не имею права выбирать?
И он ушел.
Ксения легла спать. Проснулась после полуночи. Начались болезненные схватки. Ксения дошла до акушерки, которая дремала в коридоре. Позвали врача. Боль нарастала. Ксения попросила сделать эпидуральную анестезию, но сказали терпеть еще час.
— Целый час, а мне уже больно! Врач разрешил пойти в душ. Моя пожилая акушерка предупредила: «Я б вам не советовала. У вас третьи роды, все может быть очень быстро». А мне так больно… Она была права. Я встаю с кровати — и вдруг чувствую, что рожаю.
Минут через 10 родилась Настя.
Ее положили на грудь и почти сразу забрали. Ксения хотела посмотреть в лицо дочери. Врач запротестовал:
— Не надо. А то бе-е-е будет потом.
Сил спорить у Ксении не было. Акушерка стала измерять и взвешивать Настю, все говорила вслух.
— Не надо, не надо, — повторил врач.
— Почему? Мне надо гроб заказать.
— Что?..
— Я хочу похоронить своего ребенка. Мне надо знать размер одежды и размер гроба.
Потом акушерка сделала то, чего никто не ожидал.
— А сейчас окропим водичкой, — и трижды окропила.
Не постеснявшись врача.
— Мне не показалось, вы вот так сделали? — спросила Ксения, когда ушел врач.
— Да, мне так передали старые акушерки.
— Это утешение для матери, — продолжает Ксения. — Не знаю, почему в эту ночь Бог послал именно эту пожилую акушерку. Когда человек попадает в горе, у него есть большие и маленькие опоры. То, что помогает выбраться и цепляет за жизнь. Для меня это окропление — это такая забота о ней, одна из таких ниточек и маленьких опор. Возможно, та акушерка даже не знает, что меня так сильно поддержала.
«Передайте супруге…»
Были и другие ниточки. Завотделением спросила: «Что еще мы для вас можем сделать?» Эндокринолог ради Ксении пришла в другой корпус, чтобы обнять и просто сказать: «Ксюш, как же так?» Другой врач уделил минуту — осмотрел и укрыл одеялом: «Вы сегодня кушали?»
— И ты моментально попадаешь в облако заботы. Дальше он пошел делать свои дела, но в эту секунду он был с тобой не только врачом, но просто по-человечески проявил тепло и заботу.
Вернувшись домой, Ксения начала искать «причины». Накатывало чувство вины, и Ксении было трудно с ним справиться. Поддержал духовник: «Такие вещи происходят даже не по воле Божией, а из-за несовершенства мира».
Позже на консультации ее эндокринолог поделилась, что сама пережила три таких потери и семь лет потратила на научный поиск причин: «Через семь лет поняла, что их нет. Все научное сообщество дискутирует, но никаких причин никто не назвал. Так бывает». Гинеколог тоже поддержала: «Если что, рожайте, ничего не бойтесь».
— После этих разговоров было ощущение, что с меня сняли бетонную плиту. Физически испытываешь огромное облегчение, когда врач умеет сказать то, что тебе в данный момент нужно.
Пока Ксения лежала в роддоме, ее муж был с детьми. Потом он рассказывал, как в один вечер укачал Илюшу, и впервые дал волю слезам — и сын сквозь сон заплакал вместе с ним.
Отец Григорий и Ксения постоянно были на связи. Ксения рассказывала о том, что происходит в роддоме, отец Григорий — о детях.
— И это было моей главной поддержкой… Обычно в таких историях соболезнуют в основном женщине, — замечает Ксения. — Даже в храме прихожане подходили к мужу и говорили: «Передайте супруге…», «А как там Ксюша?» А ведь отец погибшего ребенка тоже переживает потерю.
Самый маленький размер
После каждой выписки из роддома малыша с родителями довозил до дома друг семьи. В этот раз он предложил забрать Настю из морга на его машине. Заказали детский гроб и крест. Отец Григорий сказал: «Поставим крест, это наш ребенок, в нашей православной семье».
На кресте написали имя, Гниденко Настенька, и одну дату — 30.05.2023.
Оказалось, что тяжело потерять не только ребенка, но и образ своего родительства.
— Ты уже себе столько напланировал, ты уже платья выбрал, и вот… — задумывается Ксения и вспоминает, что после роддома очень хотела что-то купить для Настеньки, пусть и нужны были только пеленка с чепчиком. В магазине Ксению радостно встретил продавец.
— Мне самый маленький размер.
— А какой рост ребенка?
— 34 сантиметра.
У продавца вытянулось лицо.
— Я покупаю одежду на мертвого малыша.
Ксения не жалела денег, понимая, что покупает единственную одежду своему ребенку — первую и последнюю.
Перед похоронами с утра купили охапку белых цветов. В морге открыли гроб, попрощались. По дороге на кладбище отец Григорий открыл текст панихиды о младенцах.
— И мы всю дорогу молились, там много утешительных слов для родителей. А сами похороны принесли облегчение. Они как будто завершили прощание.
Волны
Горевание накрывало волнами.
Спасало, что есть сыновья. Ксения нюхала макушку маленького Илюши и испытывала облегчение. Каждый вечер подолгу разговаривала с мужем: кто что пережил за день, кто что подумал. При этом о своей потере Ксения могла говорить с кем угодно.
— Ой, батюшка, матушка, сколько у вас детей? — спрашивал фотограф на свадьбе друзей.
— У нас трое, но один на небе.
Иногда своим рассказом Ксения могла поставить человека в неудобное положение. Например, продавая вещи через приложение объявлений. К ней приезжала покупательница и, видя Ксению в джинсовом комбинезоне для беременных, улыбалась:
— Ой, вы ждете еще малыша?
— Нет, не ждем. Наш малыш погиб.
То, что было для незнакомых минутным неудобством, для Ксении было важным кирпичиком в ее истории: «Я не скрываю, со мной случилось так».
Она старалась пройти по всем дорожкам, по которым ходила беременная Настей, чтобы дать себе понять: и здесь, на этих дорожках, жизнь продолжается.
— Для меня это было испытанием на прочность, что я могу сюда прийти, что я живая, даже несмотря на то, что Насти с нами нет.
Некоторые знакомые молча делали вид, что ничего не произошло. Некоторые говорили слова, которые только больше ранили: «Ну как, жива?», «Будут еще дети», «Надо перевернуть страницу». Некоторые помогали деньгами, и это было бесценно, потому что на них семья похоронила Настю и продержалась остаток лета. В вузе, где преподает Ксения, были каникулы, а проводить психологические консультации она не могла.
— Люди собрали тебе деньги, и ты не должен думать, на какие средства ребенку купить ботинки к школе. Ты хотя бы в этом поддержан. Поэтому, если не знаете, как поддержать человека в горе, помогите ему финансово. Пусть хотя бы об этом у него душа не болит. И еще важно просто слушать, быть рядом и повторять, что человек не виноват: «Это не ты. Это все равно случилось бы, ты не мог это предусмотреть. Ты не волшебник».
«Сколько у вас детей?»
«Я это пережила».
Ксения считает, что приблизилась к этой точке после своего университетского доклада о перинатальной потере. Она взяла интервью у 10 женщин, которые пережили то же самое, добавила научную базу, свой опыт.
После доклада появилось больше сил.
— Весь год меня накрывали волны. Поначалу колебания были сильнее и чаще, потом все слабее и реже. Но постоянно флешбеки: какой-то запах, воспоминание о цветущем Миусском сквере, где я фотографировалась с животом… Смотришь фото и понимаешь, что вот какой ты был счастливый, а теперь ты тоже улыбаешься, но глаза у тебя другие, с другим опытом. И таким, каким был, ты уже не будешь. И как было, тоже не будет. Будет по-другому. Мне кажется, мы выбрались, но всегда будем помнить.
«Сколько у вас детей?»
«А у вас только мальчики или девочка тоже есть?»
Теперь для Ксении эти вопросы самые сложные.
«Да, есть. Вам рассказать?»
— Как говорит один мой знакомый священник, настоящее человек познает в страдании. И главный опыт, который я вынесла в то лето, — понимание, что в потере выкристаллизовывается настоящее. Все наносное, неискреннее хочется отмести в сторону. Когда ты оказываешься перед лицом смерти, важно только настоящее. Жизнь короткая. Надо заниматься главным.
Недавно 10-летний Тихон поинтересовался:
— Мам, почему некоторые семьи многодетные, а некоторые нет?
— Некоторые не хотят много детей…
— А мы тоже не хотим?
— Хотим, но бывает так, что Господь не дает.
— Я сестру хочу.
— А если мальчик будет?
— Тоже хорошо.
Фото из архива семьи Гниденко
