Владимир Михайлов — психолог, член Ассоциации понимающей психотерапии, супервизор Московской службы психологической помощи, преподаватель образовательного проекта «Психология для Церкви», автор и ведущий курса «Основы кризисного консультирования».
Владимир Михайлов. Фото: Образовательный проект «Психология для Церкви»
«Она была в гневе, а я слушала и кивала головой»
Елена, Роттердам (Нидерланды)
Два года назад моя подруга Наташа потеряла мужа. Это случилось за одну ночь. Вечером ему стало плохо, началась жуткая боль. В больнице так и не смогли вовремя понять, что с ним. Утром он умер.
Когда общие знакомые сообщили мне эту новость, мы с супругом были на отдыхе. Первой мыслью было: «Где-то моя подруга рыдает, а мой муж рядом сидит живой». Я сразу отправила ей СМС, понимая, что ответит она, только когда будет в состоянии. И, конечно, перевела денег. Наташа вообще не работала, у нее трое детей, финансово она полностью зависела от мужа, настолько, что у нее уже через пару дней не было денег заплатить за кружки детям и купить еды.
Она перезвонила мне через неделю. Наташа не плакала, а негодовала. В заключении о смерти написали, что муж умер от злоупотребления алкоголем. Хотя к тому времени уже выяснилось, что это был панкреонекроз поджелудочной железы, который часто случается именно со здоровыми мужчинами молодого или среднего возраста. Она говорила, ругалась, а я просто слушала и кивала головой: «Да-да, я тебя понимаю. Я негодую вместе с тобой. Я сопереживаю».
Потом я просто посылала ей сообщения. Не звонила, потому что не знала, в каком она состоянии. Иногда она перезванивала и рыдала, иногда просто отвечала, что все хорошо. Иногда писала сама и просила поболтать, неважно, о чем. Я регулярно писала: «Как дела?» или просто «Доброе утро».
Еще очень важно говорить такому человеку: «Ты все делаешь правильно, ты ни в чем не виновата, такое нельзя предусмотреть».
Потому что жуткое чувство вины появляется. Я знаю об этом, потому что ровно через год после смерти мужа Наташи не стало моего супруга.
В это совпадение невозможно поверить, я с содроганием вспоминала свои мысли: «А мой тут сидит живой». Моему мужу когда-то вырезали меланомную родинку, все было нормально, он наблюдался. А потом процесс пошел в лимфоузлы и уже ничего нельзя было сделать. Он ушел ровно через год, день в день. Я себя ужасно винила, и мне как раз не хватало того, кто сказал бы: «Это нельзя было предвидеть».
И уже Наташа поддерживала меня. В том числе тем, что отвечала на мои посты в фейсбуке о смерти супруга. Наташа, благодаря тебе я понимаю, что жизнь продолжается.
Могу ли я быть рядом с чьей-то болью
— Как найти верную формулировку, чтобы выразить свои соболезнования?
— Порой кажется, что с человеком, переживающим утрату, нужно что-то делать: говорить, обнять, написать, помочь. Иногда такое желание бывает поспешным. Когда оно возникает, стоит остановиться и спросить себя, а что мной движет в этот момент: тревога, страх, желание заполнить неловкое молчание, сделать что-то формально необходимое? Или же это желание идет из глубины, от чистого сердца? Такая остановка помогает уйти от шаблонных форм поддержки к более подлинным.
Особенность переживания утраты в том, что поделать, как кажется, уже ничего нельзя. Человека не вернуть. И это обстоятельство вводит в растерянность и беспомощность тех, кто оказывается рядом с переживающим смерть близкого. А беспомощность — это очень тяжелое чувство, особенно для мужчин, зачастую ориентированных на деятельное решение проблемы. И тогда нужно уходить от вопроса «что делать?» к вопросу «как мне сейчас быть рядом с этим человеком?»
И тут важно спросить себя, а могу ли я находиться рядом с чьей-то болью? Не хочется ли мне убежать от тяжелых чувств, своих и другого? Если мне удается справиться со своими непростыми чувствами, сохранить устойчивость и встать рядом со страдающим человеком, разделить его боль, тогда такое мое присутствие позволяет помочь пережить утрату.
Важно найти в себе опору, с помощью которой я могу смотреть на страдающего близкого и откликаться своим состраданием. И это история скорее не про правильные слова, а про мою готовность разделить боль другого. Если я готов быть рядом в своем слове и в своем молчании, такое присутствие становится бесценной поддержкой. Из этого состояния нужные слова будут рождаться сами собой. Важно помнить, что в состоянии горя человек очень тонко чувствует неподлинность. Эта история не про слова, а про то, что стоит за ними.
Но как войти в это со-страдающее состояние? Знакомая рассказала мне, что получила письмо от преподавателя, который отменял занятия, потому что у него умерла мама. Просто промолчать? Наверное, можно. А можно взять паузу, вслушаться в свой отклик, в то, что со мной происходит, когда я читаю это письмо. Опыт утраты в широком смысле есть у любого человека. Это может быть отъезд из родного города или разрыв отношений. В такой момент я могу вспомнить свой личный опыт утраты, прикоснуться к нему, и из этого переживания написать свой ответ преподавателю. Хорошо, когда мои утраты осмыслены и пережиты, чтобы я мог не проваливаться в них, а опираться.
— Когда человек вынужден отвечать всем на сообщения «как дела?» — это дает ресурс или становится обузой?
— Если боитесь написать человеку, который находится в состоянии острого кризиса, можно сделать предваряющий шаг, который снизит риск навязывания или, напротив, «бросания». А именно, написать: «Я растерян, но спрошу, как ты, как твое самочувствие? Я обеспокоен, но могу предположить, что тебе многие сейчас пишут. Как тебе будет лучше?»
В этом случае не предполагать нужно, а решать дилемму в диалоге.
Возможно, вам ответят: «Спасибо, что спросил. Да, все пишут. Но мне сейчас хочется побыть одному».
— Чего точно не стоит говорить человеку в остром горе?
— Когда человек переживает утрату, он или она часто думает, что с ним происходит что-то ненормальное. Особенно если он не склонен к рефлексии, а тут чувства вдруг нахлынули, как никогда раньше, и затопили. Человек много плачет или даже рыдает, он злится на умершего, испытывает чувство обиды и тут же стыдится своих негативных чувств. Кто-то может подумать, что просто сходит с ума.
В действительности спектр нормальных телесных реакций, чувств и мыслей, которые возникают при переживании утраты, огромен. Можно сказать: «То, что с тобой происходит — это нормально», хотя, конечно, это скорее работа психотерапевта.
Как дать понять человеку, что я готов выдержать его слезы? Не словами. Опять же это зависит от моей способности выдержать страдания другого человека, не пытаясь ничего с этим делать.
И, видимо, не стоит говорить расхожих фраз: «Он (или она) сейчас в лучшем месте», «Могло бы произойти что-то худшее», «Тебе надо сейчас думать о детях», «Не плачь, слезами горю не поможешь». Иными словами, не стоит пытаться повлиять на то, что переживает сейчас другой человек, изменить его отношение к происходящему. Переживание утраты — это процесс, требующий времени. Это путь, который человек проходит иногда за месяц, иногда за год, а иногда за всю жизнь.
«Я не стал говорить с подругой о смерти ее мужа»
Андрей, Санкт-Петербург
О том, что подруга потеряла в ДТП всю семью, я узнал из ленты в фейсбуке. Разбился ее муж — мы с ним дружили в институте, вместе играли в КВН. Сначала я не мог поверить, связался с общими друзьями. Первой мыслью было кинуть денег, они точно понадобятся, у Насти и Макса трое сыновей, старший с инвалидностью. Настя потом рассказывала, что еще до того, как узнала о гибели, ей начали на телефон поступать деньги, и только позже пришло сообщение, что Максим погиб. И только то, что столько людей объединились вокруг нее, помогло ей не упасть.
Я решил, что моей помощью будет все, что связано с машиной. Я работаю в автобизнесе, поэтому взял на себя все, что касается оформления, обслуживания, ремонта.
Мы встретились с Настей через месяц после трагедии. Увиделись, обнялись, я ни о чем не спрашивал ее. Наоборот, хотелось поговорить на отвлеченные темы, потому что жизнь продолжается и ей нужно преодолевать трудности, опираясь на друзей.
Мне кажется, не стоит садиться и говорить: «Ой, все… Как же такое произошло? Как же ты теперь будешь, бедненькая?» Я и так видел все по ее глазам, она с трудом улыбалась, наверное, настраивалась, прежде чем выйти из дома. И мне совершенно не хотелось лишним словом, напоминанием вводить ее в состояние негатива. Она сильный человек и проживает боль внутри.
Мы потом встречались много раз. Настя благодарна мне за помощь с машиной. Но я до конца не знал, как себя вести, я не психолог, не разбираюсь в этом, я старался ее отвлекать. Хотя потом в инстаграме в сториз увидел, что она плачет, и много плачет. Может быть, ей это было необходимо.
Надо ли говорить о том, что ты рядом
— Как дать понять, что ты готов быть рядом с человеком, не произнося эти слова буквально?
— Мудро, по-человечески поддерживать и помогать делом. Такая помощь может оказаться очень органичной для кого-то, особенно для мужчины.
Стоит ли при встрече обязательно обозначать, что ты знаешь о случившемся, сопереживаешь, понимаешь? Если я всю встречу отвожу глаза, боюсь как-то затронуть эту тему, мне неловко, собеседнику тоже неловко, разговор не клеится, то хорошая честность поможет снять напряжение. «Прости, я мысленно возвращаюсь снова и снова к тому, что случилось. Хочу сказать, что готов поддержать». Это может быть обоюдным выдохом и способствовать сближению.
— Если в таком разговоре человек плачет или началась истерика, что это значит и как поддержать?
— Как правило, слезы приносят облегчение. Но если человек плачет, а ему не становится легче, если он не справляется с эмоциями, с собой, это может быть сигналом, что ему нужна помощь психолога или медикаментозная помощь, которую назначает невролог или психиатр.
В так называемую группу риска, когда горевание может пойти по осложненному пути, входят престарелые, социально изолированные люди, мать, потерявшая ребенка, люди, потерявшие близкого в результате внезапной или насильственной смерти, человек, который и без того был склонен к депрессии.
Осложненное горевание — это боль утраты, отягощенная, к примеру, острым чувством вины, обиды, гнева. Такое может случиться, если отношения с ушедшим близким были конфликтными. Человек может оказаться затоплен виной, что не дает ему отгоревать свою боль.
«Моя помощь оказалась не нужна»
Елена, Москва
С Катей мы дружили много лет — у нас дети одного возраста, общие увлечения. Когда подруга забеременела вторым, я была рада как за себя. Мы как-то даже готовились, думали, как будем гулять вместе, как наши старшие будут помогать с маленьким.
Но ее сынок родился с особенностями развития. Я сразу решила, что буду рядом. Пока малыш проходил свое первое обследование в больнице, я встречалась с Катей в кафе у госпиталя, после выписки стала приезжать к ней.
Я была готова делать все — сидеть с малышом или, наоборот, помочь по хозяйству, дарить полезные подарки. Только Кате это все было не нужно.
Получалось, что я приезжаю и навожу свои порядки, что-то советую, тереблю ее. Сначала я спрашивала, что мне сделать, но она была совсем разбита и не просила о помощи, не ставила задачи. Я стала решать сама. Но однажды она обиделась, что я разобрала вещи в шкафу.
В итоге она перестала меня звать, потом отвечать на звонки. Я была в отчаянии — с одной стороны, было понятно, что это депрессия, что ей нужна помощь, с другой стороны, мне было совсем не очевидно, как ее оказать — мои советы раздражали, договоренности она нарушала. Кроме того, у нее своя семья и, конечно, свои представления о том, как надо.
Довольно быстро наше общение свелось к переписке. Через некоторое время Катю стали поддерживать в соцсетях. Она писала туда о проблемах в семье, о лечении сына, а люди, большинство из которых никогда ее не видели, поддерживали словами и деньгами. Получалось, что такая вот удаленная помощь ей нужнее, чем реальная.
Вместе с этим было понятно, что ее проблемы никуда не деваются и решить их так нельзя. Я пробовала поговорить, но в итоге мы еще сильнее отдалились. Общаться мы почти перестали. Я до сих пор не очень понимаю, как нужно было поступить, что могло бы стать реальной помощью, а где я и правда нарушила границы.
Человек имеет право не получать никакой помощи
— Нужно ли спрашивать у человека, какая помощь ему нужна?
— Еще раньше этого стоит задаться вопросом: «А нужна ли помощь человеку, переживающему утрату или находящемуся в острой кризисной ситуации? Или ему нужно что-то еще?» В конце концов, каждый человек имеет право не получать никакой помощи.
Также, когда мы предлагаем помощь, хорошо привести конкретные примеры, дать варианты: «Могу с хозяйственными делами помочь», «Могу ребенка забрать из сада», «А могу что-нибудь другое». Человек в тяжелом состоянии может быть не способным придумать, какая помощь ему нужна, а тут вдруг подсказка, и он или она ответит: «Да, забери, пожалуйста, из садика детей». Или скажет: «Знаешь, мне не до помощи, хочется уединения, тишины».
— Как посоветовать психолога, психиатра, чтобы это не было воспринято в штыки?
— Если вы видите, что человек в депрессии, это не значит, что он не отвечает за себя. Иногда, будучи «помогающим», мы видим «помогаемого» более беспомощным, чем он есть на самом деле. Если на слишком активную помощь человек в тяжелом состоянии начинает не менее активно реагировать — ограждаться, бороться за свою свободу, значит, не таким уж беспомощным он на самом деле является.
Депрессия — это важный повод к разговору, который возможен, только если сформированы доверительные отношения.
А они выстраиваются, когда я больше молчу, чем спрашиваю, больше спрашиваю, чем говорю, больше оставляю пространство для другого, чем продвигаю свои идеи.
В таких отношениях можно завести разговор о помощи специалиста: «Правильно ли я понимаю, что тебе не хватает сил, ресурсов, что эта ситуация оказывается непосильной для тебя сейчас? Как ты думаешь, не стоит ли обратиться за помощью к специалисту?»
И лучше всего назвать конкретного психолога. И привести пример: «У нашей общей знакомой была подобная сложная ситуация, ей помог такой-то психотерапевт. Но решать тебе».
И обязательно сделать паузу. Вы можете только протянуть руку и ждать, что другой протянет ее навстречу вам, иначе это будет причинением добра.
— Иногда говорят: «Не ждите, когда вас попросят, просто помогайте, ведь и так видно, что надо делать». Так ли это?
— Помощь становится вредна, когда человек из субъекта помощи превращается в объект, когда я увлекаюсь своей идеей и уже не вижу и не слышу другого человека.
Кроме того, помощь — это не всегда абсолютно хорошо, она может «инвалидизировать» другого, как это порой происходит с детьми в детских домах. Нельзя делать за человека то, что он хочет сделать сам. Это делает его более беспомощным и зависимым.
Переживание утраты иногда включает в себя возвращение потерянной компетенции. Если у женщины умер муж, ее самоценность жены, супруги порушена. Если муж занимался оплатой коммунальных услуг, кто-то другой теперь может взять на себя эту обязанность, но очевидно, что нельзя оставить эту женщину в таком зависимом положении навсегда.
— Помощь в интернете — это реальная помощь? В экстренной ситуации сбор средств может помочь. А если вся текущая жизнь поддерживается такой помощью?
— Интернет — это всего лишь форма участия других людей, важно, что стоит за этим, доброе намерение, открытое сердце, готовность помочь.
Одна из женщин, переживших гибель мужа в автокатастрофе, стала вести блог, рассказывать о переживаниях, о том, как теперь она справляется с детьми, о том, как много людей ей помогают. Это стало ее ресурсом. Кроме того, оказалось, что это поддерживает других вдов. Это придало смысл. А один из хороших итогов разрешения утраты — обретение смысла страдания. Его, конечно, не всегда удается найти. Но если удается, это очень хорошо.
Фото: Павел Данилюк / pexels.com