У Андрея и Алевтины пятеро детей – мальчик и четыре девочки. Старший сын, Михаил, уже вернулся из армии, Алина – студентка ветеринарного колледжа, две девочки – Арина и Карина учатся в сельской школе за четыре километра от дома и неделю живут в интернате. Ближайший детский сад – тоже в четырех километрах от дома, поэтому младшенькая Дарина трех с половиной лет – дома с родителями.
Семья с детьми в деревне одна. Соседи – пенсионеры, бабуля, доживающая свой век, да несколько мужчин без постоянного места жительства. У Пчельниковых свое хозяйство, много разной живности. Они приютили в деревне тех, кому некуда податься, дали им работу.
Удмуртская деревня Пуштовай хозяину родная. Андрей считает, что именно здесь он Человек Нужный – семье, земле, себе.
Они построили добротный дом и укрепили хозяйство. Уезжать не собираются. Потому что здесь есть все для жизни. Пчельниковы все обеспечивают себе сами. С трудностями и радостью от того, что получается.
От райцентра – 12 километров по приличной для этих мест трассе и 8,5 километров по грунтовке. Нам повезло. Март подходит к концу, снег уже тает, но за ночь дорога подстыла, и добраться до деревни не составило особого труда. Но то и дело машина попадает в глубокую глинистую колею. От деревни Возеншур еще четыре километра. Именно отсюда начинается межсезонная маята – не проехать, не пройти. Осенью, весной и летом после дождя глинистая дорога – то в горку, то под горку – пропустит сюда не каждого.
Пуштовайские дома смотрят выбитыми глазницами окон, косыми позвоночниками когда-то добротных деревенских домов. Тишь и пустошь. Но метров через пятьдесят – картинка жизни: мужики колют дрова, через дорогу – хозяйственные помещения. Видно, что отстроены недавно.
Минут через пять после попыток попасть в дом отступились. Хозяйку нашли в огромном светлом коровнике.
«Жмень-жмень-жмень» – с характерным звуком «вскипает» в ведре молоко белыми пузырями. Утренняя дойка подошла к завершению.
– Больше двух коров не держу. Не получается. И не хочу. Аппарат для доения не покупаю, потому что ленивая. Посмотрела, сколько всего перемыть надо, и подумала – лучше сама, вручную, – говорит Алевтина, хозяйка дома и всего этого богатства.
Алевтина привычно подкладывает в печь дрова. Животноводческое помещение отапливается именно так. Зимой, в морозы, топить нужно чаще.
Зимняя дорога
– Самая большая хорошая новость в нашей деревне за зиму – стали дорогу чистить до школы в Сям-Можге (центральная усадьба – прим. ред.). Раньше эти четыре километра нам давались ой как тяжело, – рассказывает Алевтина. – Муж возил детей в школу на тракторе или на старом УАЗике, зимой сами они на лыжах добирались. Иногда и пешком приходилось. Ранней весной по насту хорошо, а вот когда тает – беда. По логу не пройдешь, приходится идти чуть не по болоту. Потеряешь равновесие и плюхнешься в эту весеннюю чачу!..
Двое так и выросли. Старший, Миша, так ходил. Ему 23 года уже, после армии, женился, пока с нами живут, я вот бабушкой стала недавно. Вторая дочь тоже очень хорошо помнит, как тяжело ей приходилось. Алина поступила после восьмого класса в город, на ветеринара учится. Жалко, наверное, ей стало младших, вот и написала летом письмо президенту. Что и как, я не знаю, говорят, что письмо обратно пришло сюда. Но дорогу в этом году чистят. Весной уже такого болота не будет.
На тракторе, когда Андрей везет в школу в понедельник детей, Арина – ей пятнадцать лет – стесняется перед сверстниками, до школы не позволяет довозить. Берет с собой Карину, – она у нас в третьем классе – и немного пешком идут, чтоб не видели, на чем они приехали. Неделю они живут в интернате при школе, в пятницу возвращаются.
Но в этом году Андрей видел следы волков. Если девчонки пешком идут, душа болит, пока доберутся. Я видела однажды волка подстреленного – голова огромная, страшный. Оторопела…
А встретить девчонок не всегда у нас получается. Но пока всё слава Богу.
Я на эту расчищенную от снега дорогу нарадоваться не могу. Мы же здесь одни почти. В школу ходят только наши дети. Сейчас двое. Из соседей жизнь свою в деревне доживает баба Юля, да еще пара пенсионеров. И четверо мужиков. Помощники нам по хозяйству. Двоих Андрей привез из центральной усадьбы. Позвонили из сельсовета, сказали, может, вам помощник нужен? Там-то они бомжевали. Непонятно, на что они жили и как там оказались. Андрей привез сначала одного, потом другого. Поселили их в давно покинутый хозяевами двухквартирный дом. Живут отдельно. По характеру разные. Один худой и щупленький, зато работает на совесть, а другой здоровый, но лучше, чем он сам, работает его язык. Зарплату им выдаем один раз в неделю. И продукты даем, конечно – и мясо, и молоко, и яйцо в счет зарплаты. Всё, что есть у нас.
Две коровы, телка и шесть бычков накормлены, помещение убрано. Многочисленные кошки облизываются после утренней дозы парного молока. Ведро с молоком на шесть литров прикрыть тряпочкой, и домой. Яркое весеннее солнце слепит глаза, но Алевтина и вслепую дойдет по узкой дорожке. Сколько километров здесь натоптано за все это время, никто не считал.
Дом и хозяйство
На пороге Алевтина стягивает с себя зимние галоши, входит в дом.
– Арина, Карина! Я не поняла, почему еще печь не топится? Быстро за дровами!
Минут через пять со второго этажа шлепает босоногая трехлетняя Дарина. Утренняя прохлада пока еще нетопленного дома не помеха: майка и трусы – все, что необходимо для такого часа.
– Мама, я тут!
– Быстро одеваться-утепляться! – мама между делом гладит девочку по голове. И дочь отправляется по делам.
– У них каникулы, поэтому все дома. Топить печь дома, протопить баню – это их святая обязанность, – говорит Алевтина. Кипит чайник, можно пить кофе.
По перилам лестницы со второго этажа по-стрекозьи слетает Карина. Через пару минут несет охапку дров, деловито растапливает печь. Глаза десятилетней девочки бегают в поисках какого-то события. Пусть совсем незначительного. И ей хочется поделиться новостями, но их пока нет.
– Мама, когда пойдем к цыплятам?
– Все успеешь. Всему свое время. Да, сегодня уже вылупятся, надо из инкубатора убрать. Вместе и пойдем, чуть позже.
Движения Алевтины неспешные. Она всем дала указания по хозяйству. Но постепенно домочадцы «слетаются» на кухню. Сама наливает себе чай трехлетняя Дарина. Карина приносит семейные фотографии. Очень они радуются, когда на фото маму видят совсем юной.
Печь трещит, исполняет знакомый мотив о простейших семейных радостях, щедро отдает свое тепло. На столе свои сливки, домашний сыр, варенье из лесов и болот соседних деревень. Словно фокусник, хозяйка достает из холодильника яйцо.
– Вот у нас куры несут зеленые яйца. Мне удивительно это было сначала, сейчас уже все привыкли. Наверное, порода особая, нам несколько несушек дали знакомые.
И правда, в руках Алевтины зеленеет три яйца. Будто к Пасхе природа позаботилась.
– Бывает, снесут небольшое, но такое красивое, цвета почти изумрудного. Интересно. Куры у нас всегда были. С ними не так много забот. А если свиньи заболеют или коровы, или отелиться не могут, тогда сложно, конечно. У меня сестра – ветеринар, в соседней деревне живет. Так я ей звоню, она советы мне дает. Даже лекарство научила делать. Очень вонючее, но эффективное.
Алевтина с удовольствием пьет кофе с жирными сливками – то, без чего день начинается сложно – «не раскочегаришься», говорит. Вспоминает, что время кормить ягнят – недавно купили.
– Арина, пора к ягнятам… Я сама и стригу овец, и шерсть тереблю, и пряду, и вяжу. Сейчас на электропрялке пряду, но могу и вручную, с веретеном. Хочу носков навязать. Овцы нужны в хозяйстве.
Пятнадцатилетняя Арина – симпатичная светловолосая девочка в красной клетчатой рубашке, послушно спускается из своей комнаты на первый этаж на кухню, берет бутылку для младенцев, наливает молоко – оно еще не успело остыть, поэтому подогревать не нужно. Ноги в сапоги – и вперед под ярким мартовским солнцем в хлев. Хрум-хрум – скрипят резиновые сапоги о снег. Его еще в деревне много.
Кувырк! – что-то красное мелькнуло над калиткой в другом хлеву. Вездесущая Карина уже успела добежать до места, где содержатся овцы. Кувыркнулась через перекладину и уже улыбается на ту сторону ограды. Через пару минут скажет, что здоровалась с баранами.
Арина прячет бутылку с молоком под рубашку – чтобы не остыло. В помещении, где содержатся коровы и бычки, в небольшом ящике толкаются два совсем маленьких ягненка. Благодарное причмокивание, жадное покусывание – и белые капли молока – как отметина радости и сытости на черной морде. Арина не доит коров – бережет маникюр, но процесс кормления ягнят, кажется, делает ее счастливой. Однако в деревню возвращаться после получения образования она пока не планирует. Хочется вырваться из трясины.
А сейчас время от времени поездки в райцентр в качестве награды от папы. Когда тот едет, желающих составить компанию в семье немало. Но папа строг:
– А какая тебе поездка, если у тебя трояк по химии за четверть?
Но Арина уже доехала до соседней деревни:
– Я обратно пешком не пойду! И вообще, средний балл у меня три и шесть. Ну не дотянула…
Сказать об этом отцу не боялась, скорее было неловко перед ним. А Карине досталось на орехи от отца за другое:
– Как так может быть, что у деревенской девочки «четыре» по природоведению? Все каникулы читаешь пройденный материал.
Поджала губки, но делать придется.
Карина в семье, как пчела, стрекоза. Как вольный ветер: за ней никто не успевает уследить, а в школе эта девчонка – «первый парень»: в авантюру вовлечет с закрытыми глазами.
– Мам, ну чё, к цыплятам? – подмигивает и уносится, чтобы первой быть, конечно. Но инкубатор не открывает. Пусть мама.
– В прошлом году мы таким способом вывели шестьдесят цыплят. Потом я загубила яйца и зародыши. Что-то пошло не так. Инкубатор сломался. Я специально ничего не изучаю. Есть инструкция к инкубатору, есть моя интуиция, – говорит хозяйка и аккуратно, словно волшебный ларец, открывает инкубатор. Желтые малютки только вылупились. Они, взъерошенные, как будто ждали, встрепенулись на слабеньких лапках. Один за другим цыплята с помощью мамы и дочки оказываются в коробке.
– А ты у нас будешь Уголек, – ласково нарекает Карина самого чернявого.
В инкубаторе еще лежат яйца, их опрыскивают из небольшого пульверизатора, чтобы поддержать влажность, почти каждое прослушивают – есть ли в нем жизнь.
Старший сын Миша вкручивает мощную лампу под потолок, чтобы та давала тепло и свет. Коробку долго устанавливают, проверяют температуру рукой, опять же интуитивно – чтобы не очень жарко. Рядом хрюкают свинки – огромные боровы, неуклюжие свиноматки и поросята. У одного из них – рыжего малютки тоже есть кличка – прозвали его Фунтиком: сколько ни корми, пока в рост не идет. Свиней немало, большой хлев для них, но сосчитать не удалось, а хозяйка и не задумывается над количеством. Это не ее вотчина. В основном здесь управляются мужчины – муж, сын и помощники.
Кроликами занимается Миша. Это он для них построил сарай и специальные домики.
Всю скотину нужно накормить.
Все, что зарабатываем, тут же вкладываем
– Алевтина, сколько можно заработать в деревне таким хозяйством?
– Я никогда не считала, Андрей, может, считал, но из него бухгалтер тоже интересный. Даже я понимаю, что сегодня мы много чего себе позволить не можем. А он начинает говорить о другом. Все, что зарабатываем, тут же нужно вложить. У нас бывало и такое, что к 1 сентября нужно в школу детей собрать или деталь купить срочно к технике.
Купили деталь. Все остальное отложили до лучших времен. То густо, то пусто. Как и везде, наверное. Скоро посевная, Андрей купил семена. Они в этом году дорогущие. Пришлось денег занять. А сеялку уже давно купили.
Сено в основном у нас луговое. Скотина ест его лучше, чем посеянные культуры типа тимофеевки. Но и зерно нужно для корма. А когда 1 мешок стоит 400 рублей, тут и подумаешь, что выгоднее. Вот и сеем: ячмень, овес, пшеницу. Чтобы привес был у скотины и качественное мясо, нужно кормить ячменем. На раз уходит один мешок. Мы сеять стали три-четыре года как. Когда скотиной обзавелись в таком количестве. Без нее не выжить в деревне. Она нас кормит. Вот и комбайн купили за 60 тысяч рублей. Не новый, конечно. Он даже не работал. Андрей его починил. Но на комбайне или сын, или знакомый Андрея. Сеет сам, а урожай собирать почему-то не садится в комбайн.
Слышно, как открылась дверь, вернулся из леса хозяин. Горячий чай, чтобы согреться, и снова по делам. Кто-то технику старую продает. Может, что-то снова повезет приобрести в хозяйство. На разговоры минут пятнадцать.
– Пойдемте, я вам овечек наших покажу.
Хрустим по снегу до хлева.
– Чаль, чаль, чаль, – подзывает кудрявых красавцев по-удмуртски, что означает «иди», «подойди». А овцы наяривают вокруг него кругами, словно одно сплошное руно. Налюбовался Андрей и снова засобирался в лес, чтобы определить, где еще можно дров заготовить на продажу.
– Хорошо, что Дума закон приняла по валежнику. Заготавливай, пожалуйста. Но вот что плохо. Дают раз в десять лет лес на строительство дома, кубов сто пятьдесят. Ежегодно дают по двадцать кубов в хозяйство для топки бани дома. А мне как фермеру не дают лес заготовить для нужд фермерского хозяйства. Нельзя. Как бы пригодилось кубов сто-двести! И склады надо построить, и другие помещения. Одна крыша в коровнике обошлась в сто тысяч. Откуда будут деньги? Они все уходят в никуда.
У нас такая деревня, где и заброшенных ферм нет, чтобы хоть стены были. Приходится всё с нуля поднимать. Где мне взять столько леса? Почему я должен покупать втридорога, если могу и готов сам его заготовить. А нет такой возможности. Поэтому беру неиспользованные наряды у соседей, друзей и знакомых. Закон нарушаю. Так нельзя. Но у меня пятеро детей. Хочу жить в родной деревне и не дать ей сгинуть с лица земли.
Я зарегистрировал крестьянско-фермерское хозяйство. В год только за себя в пенсионный фонд плачу 30 тысяч рублей. Это для хозяйства большая сумма. А если еще как положено зарегистрировать наемных работников и платить столько же – все прахом пойдет. Без штанов останусь, и не будет здесь ничего.
Это же понятно. Ну если бы еще пил я, как раньше, то этого бы тоже ничего не было. Ой, как я раньше пил…
Андрей оживленно жестикулирует. Рядом – красный телефон-автомат – признак цивилизации. Говорит, что работает. Дети иногда позванивают родственникам в райцентр – развлекаются. А вообще и сотовая связь здесь есть. Ловит не везде, но если очень нужно…
Как не спиться
Дома все активно занимаются сборами. Миша едет встречать тетушку из путешествия на железнодорожный вокзал в другом районе. Через Можгу. Там учится рыжеволосая красавица Алина. Дорожная сумка толстеет на глазах – все, что Бог послал – неимоверными трудами и потом.
Очередной заход на кофе. Андрей отпивает глоточек. Он бодрый и веселый. Жену в шутку называет «тетенькой».
– У нас ой какая интересная семья. Путаю девчонок по именам. Ну все же похожи – Алина, Арина, Карина, Дарина. Начну одну за что-то ругать, а она и радуется – не к ней претензии.
Последний глоток, быстро оделся и исчез, словно не бывало. В доме сразу стало тише. Девчонки с нами за столом. То прибегут, то убегут. Печь все еще приятно греет.
– Аля, за что держаться, чтобы не спиться в деревне? В глуши, где одна только работа. И просвета вроде нет. Чем спасаться – этой самой работой?
– Захочешь – все равно сопьешься, ничего тебе не поможет. И все пропьешь. Ничего тебя не спасет. Пока сам для себя не решишь – что тебе нужно и что для тебя важно. Это не только в деревне. Хотя именно в деревне почему-то спиваются. Если у тебя дел невпроворот – некогда пить. Если детей много – тоже некогда пить.
Но у нас тоже были лихие времена. Андрей пил безбожно. Я как-то стала крестики в календаре ставить. За год набралось две недели трезвости. Тогда еще он в колхозе работал в соседней деревне, а ребенок у нас один был, Миша. Мне 17 лет, я хожу, Андрея по деревне ищу. Даже мотоцикл приходилось самой заводить и возить его домой. И рукоприкладство по пьяни было – разбил мне губы. Как я на Аришу решилась, до сих пор не понимаю. Стал пить чуть меньше, но пил же. Безобразно.
Он третьего ребенка просит, а я – нет. Только через кодировку. Соскребла последние деньги от пособия, повезла в больницу. Закодировались. А тут скоро свадьба у сестры, так он давай там стопки собирать. Я испугалась, но все более-менее обошлось. Напиваться стал раз в полгода. Колхоз развалился. Он устроился в райцентр на свинокомплекс. Попался пьяный за рулем, лишился прав. А потом и там сокращение. На очередную кодировку согласился, потому что был виноват – ни прав, ни работы.
Потом снова выпил, позвал меня с собой в кафе. Чтобы не один уехал, с ним собралась. По дороге в нас въехали. По нашей же вине. Мы сильно попортили машину, которую купили с большим трудом. То ли это повлияло на него, то ли что-то понял, но после этого уже четыре года не пьет. Весь в работе и хозяйстве. Некогда ерундой заниматься. И курить бросил. Совсем. Видимо, посчитал на трезвую голову, какие деньги из бюджета семьи уплывают, и решил, что хватит. За сутки он мог выкурить две-три пачки. «Балканка», помню, стоила 60 рублей за пачку. А мы блоками покупали. Бросал тяжело, психовал, орал, но выдержал. Тут случай помог. Он сильно простудился. А когда болеет, не курит вообще. Выкурил полсигареты, выворотило его. И всё.
Я от него не ушла в свое время просто потому, что некуда. Сейчас у него другая страсть – пряники, конфеты, шоколад, печенье, фрукты. Как ребенок. Меня это удивляет, но я молчу – пусть так, только не пьет. За четыре года мы много сделали.
А в самостоятельное плавание Андрей ушел, потому что с работой не складывалось. Но все к лучшему. У нас свои клиенты на продукцию есть. Сейчас много сложностей по фермерской работе, но мы справляемся. А деньги свободные редко когда бывают. Старую «ниву-шевроле» всё никак не поменяем. Пора бы. 2004 года выпуска. Андрей так на ней летает – не жалеет совсем.
Вообще он интересный у нас. Ему все время общение нужно. Почти каждый вечер едет в соседнюю деревню к мужикам или к другу. Я называю это «пошалаболить». И распутица его не остановит – на тракторе может ломануть. Однажды так чуть не застрял. Но он же эту дорогу знает, как свои пять пальцев – каждую ямку и бугорок. Как распутица пройдет, если сельская администрация не позаботится, так он сам выровняет ее, как надо, под уклон с обеих сторон, чтобы вода стекала на обочину.
О женском
– Обстановку иногда не хочется сменить?
– В город выезжаем. В Ижевске зоопарк есть, детей возим туда иногда. В цирк. Но я от города устаю. Мне некомфортно. Хотя и от деревни устаю. Иногда сбежать хочется. Возьму корзину и в лес уйду. Однажды осенью приключение со мной было. Ушла, долго плутала, тишину слушала – хорошо так. На небо смотрела. Вдруг слышу – шорох. Смотрю – лосиха, рядом подросший лосенок. Через несколько минут из зарослей появляются шикарные раскидистые рога и звук, как будто кто-то палками дерется. Два самца дерутся. А у них гон в это время. Бешеные. Кто знает, чего ждать. Я давай дерево приглядывать, куда бы забраться, если что. Интересно и страшно. Хотелось сфотографировать, но что мой слабенький телефон может? Прокралась в лесу, ушла от лосей, обнаружила сочный шиповник, собрала. Всю зиму семье завариваю. Еще отдыхаю, когда фильмы российские смотрю по каналу «Русский роман».
– Наряды красивые, женщины ухоженные, вопросы другие, да? Не хочется? В салон красоты, например, сходить, накраситься, шпильки надеть?
– Шпильки в молодости один раз надела. Несколько километров пешком прошла, больше не надо. Да и спина болит. И куда я в них? Про салоны не думаю даже. Мне это зачем? Однажды кремом каким-то намазалась – дочь подарила – так сыпью пошла. Алине подарили деньги на день рождения. Девятнадцать лет все-таки. Она решила заняться маникюром. Купила все для этого, курсы прошла. Приехала домой. Давай, говорит, сделаю тебе, мама, маникюр. Какая-то основа, лак потом посушить, потом снова чем-то покрыть. Времени море убила. И на пальцы словно кирпичи наложили – не мое. Это неудобство для меня. И красота не радует. Наряды мне какие нужны? Штропсы да футболка. Ну джинсы есть. Мне бы ботинки к ним купить зимние кожаные на свой сорок второй – это вот проблема, не могу найти. А фильмы смотрю… Больше на отношения. О чем женщины хоть плачут.
– А вы плачете? О чем?
– Бывает. О чем – не знаю. Просто найдет грусть. Мы же женщины. Наутро все проходит. Придешь к бычкам своим, и как рукой снимет. Им ласка нужна, забота и внимание. И мне легчает. Есть у нас один бычок – сама нежность. И укол ему, если вдруг заболел, поставить не страшно. Но я все равно как акробат около них в такие моменты. Сейчас легче управляться. А когда младшая была малышкой совсем, так с коляской ее с собой брала. Хлопот больше было.
– А подруги?
– Две сестры у меня. С одной одну тему могу обсудить, с другой поделиться чем-то сокровенным. Но больше по телефону.
– У вас же здесь нет ничего, кроме вашего дома – ни магазина, ни медпункта…
– Автолавка приходит один раз в неделю. Но нам она как бы и не нужна. Я и хлеб пеку сама. Продукты, каких у нас нет, мы можем из райцентра привезти. Вот то, что медика нет, это да. Был медпункт в Возеншуре, это четыре километра. Но и там фельдшер еще в конце прошлого года ушла на пенсию, работать некому.
Медпункт закрыт. Однажды Дарине плохо стало, восемь месяцев было ей, рвало страшно, температура. Позвонили в скорую, а там всегда спрашивают – есть ли возможность самим привезти. Дорога сюда есть не всегда и далеко. А куда я ее повезу в таком состоянии. Приехали через полтора часа.
– Так а в Сям-Можге что – лучше, в центральной усадьбе? Ну поехала Машка туда работать. Но надолго ли? Кому охота в такую дыру? Это ее временно сослали, наверное, – вступает в разговор Миша. Это он о своей однокласснице. Мысли у той известно какие – ближе к цивилизации. Однако сам Миша не собирается линять из деревни. Да, есть здесь такое выражение – «поближе к асфальту». Он собирается строить дом в соседней деревне, в Возеншуре. Добраться до асфальта оттуда – раз плюнуть.
А его отец, перед тем как снова уехать в лес, мечтательно потянулся и сказал:
– Скоро здесь будет рай. Прилетят утки, будут над деревней крякать. И зацветет черемуха. И я отсюда – никуда. Мне сорок пять, и я хочу многое сделать. Было бы здоровье, со всем остальным справимся.
– Андрей, а что держит мужчину в деревне, что или кто ему дает силу? Чтобы, если упал, встал и пошел дальше?
– Ооооо!.. Все зависит от женщины. Это женский фактор. Да. Женщина. Я не знаю, как это объяснить.
Дома кипит жизнь, Дарина устроилась клубочком на ступеньке лестницы, укуталась в плед. Просит маму, чтобы та ее запеленала, как малышку. Мама пеленает. Берет на руки, прижимает к себе. Тепло.
Ольга Кожемякина