И хорошо, если просто грусть. А если тоска — такая, что хоть волком вой и белый свет совсем уже не мил, а жить все равно как-то надо?
Возможно, мой совет вначале покажется кому-то неожиданным, но считаю, что начинать нужно с кабинета терапевта. Да, никто не спорит, не нужно молитву оставлять, как и дела милосердия. Но не стоит забывать, что, кроме души и духа, у нас есть еще и тело, которое может порой преподносить сюрпризы весьма малоприятные…
Дело в том, что на наше душевное состояние в качестве побочного эффекта имеют влияние еще и довольно много телесных хворей. Первое, что приходит на память, это нарушение работы щитовидной железы, сбой баланса гормонов, обострение хронических заболеваний и всевозможных острых процессов, которые до поры до времени могут протекать бессимптомно, бронхолегочные болезни, начинающаяся онкология, да даже банальный недолеченный грипп. Все эти болезни очень сильно бьют по нервной системе, и справиться с возникающим в таком состоянии унынием без врачебной помощи человеку может быть просто не по силам.
Да что там болезни… Банальная нехватка солнечного света и витаминов зимой, серость окружающего пейзажа — все это вносит огромный «вклад» в возникновение депрессий. Я сама была поражена, когда обнаружила на собственном опыте, насколько светлее и веселее кажется жизнь после месяца ежеутреннего приема рыбьего жира и поливитаминов. Так что медицинские рекомендации времен нашего детства могут оказаться весьма серьезным подспорьем в периоды грусти и тоски.
Но допустим, что врач вас обследовал и никаких нарушений физического здоровья не обнаружил, а чувство угнетенности по-прежнему осталось. Вот тут уже надо разбираться с собственным жизненным опытом, с тем, как строится жизнь, насколько она приносит удовлетворение и радость. Здесь вариантов может быть множество, поэтому я остановлюсь только на том, что прошла сама — вдруг мой опыт кому-то еще пригодится.
Иногда нам не хватает душевных сил, чтобы пережить какую-то тяжелую или трагическую ситуацию. И мы ее (и себя самих в этой ситуации) как бы замораживаем, фактически фиксируя надолго, если не навечно. У меня это произошло в связи с маминой смертью.
Мама моя много лет была тяжело больна, и последний этап ее болезни по времени совпал с рождением моего первого сына и с тяжелейшей кризисной зимой 1991-1992 годов. Я, еще не придя в себя от родов, в одночасье оказалась единственной женщиной в большой семье. А вдобавок ко всем бытовым и магазинным сложностям того времени мне пришлось выхаживать малыша с тяжелыми родовыми травмами и ухаживать за лежачей мамой, у которой на фоне болезни начались еще и всевозможные психические отклонения.
Естественно, сил моих на это все не хватало. Я хоть в ту пору и была крещеной, но от церкви была так далеко, что даже подумать не могла о том, что оттуда-то и может быть помощь или поддержка. Для того чтобы справиться со всеми этими тяготами, я часть из них «обезвредила», позволив себе осознавать только малую толику того, что связано с мамой. И вышло так, что конец ее болезни и смерть я до сознания толком не допустила, а растянула горе и боль «по кусочкам» на… 16 лет.
То есть, я фактически каждый день жила в состоянии не завершающегося прощания с мамой, и это растянутое по времени горе отнимало у меня неимоверно много душевных и духовных сил, повергая в глубочайшую депрессию и нежелание жить. Причем, как это обычно и бывает, такая застарелая боль давным-давно стала уже привычным фоном, воспринимаясь естественной и неотъемлемой частью жизни.
Но когда от тоски сил жить уже почти не оставалось, мне пришлось все-таки разбираться, откуда идет эта депрессия и как с ней жить дальше. Я долго перебирала всевозможные события в собственном прошлом, но никакого отклика в душе не возникало. И только когда я, наконец, осторожно коснулась маминой смерти, вот тут и вспыхнула острая, почти непереносимая боль.
Дальше было много чего. И помощь психолога в том, чтобы принять, наконец, тот факт, что мамы больше нет, чтобы пережить свое сиротство, осознание того, что сейчас уже не исправишь ничего, что, как бы я ни была недовольна собой – тогдашней и своими поступками, изменить что-либо в прошлом не в моих силах. А, стало быть, самое лучшее, что я могу теперь сделать для мамы, это постоянно поминать ее, раздавать в ее память милостыню, просить других людей молиться за нее.
А потом пришла Дмитровская родительская суббота и панихида, на которой я впервые за все эти годы смогла плакать о маме, причем плакать так, что платье на груди потом можно было просто выжимать. И после этого наступило успокоение и мир в душе…
Уныние, нежелание жить могут настигнуть и тогда, когда делаешь в жизни не свое дело, когда работа превращается лишь в унылое «отбывание номера», а в жизни нет места радости и творчеству. И это мне, к сожалению, тоже слишком хорошо знакомо.
Сложилось так, что зарабатываю я на жизнь тем делом, которое знаю, но не слишком люблю. Обсуждать сейчас, почему так получилось, бессмысленно. В 16-17 лет противиться родителям я не умела и не могла, тем более что главным аргументом во всех разговорах уже тогда была мамина болезнь. В итоге образование я получила по выбору родителей, а дальше жизнь подхватила и понесла по накатанной (и далеко не самой худшей) колее. Пожалуй, главное, чего мне от работы не хватает – это ощущения творчества, у меня все слишком предсказуемо, детерминировано и загнано в жесткие рамки.
Менять работу сейчас я не готова — это связано со слишком многими материальными и временными затратами, а без переквалификации меня могут взять только на что-то базовое, типа продавца, а это мне совсем не по душе.
Стало быть, выход остается один. Во-первых, искать в нынешней профессии какие-то весомые плюсы, которые могут хоть как-то скомпенсировать дискомфорт от занятия нелюбимым делом. И, во-вторых, мне необходимы творческие хобби, возможность самовыражения самыми разными путями (литературное творчество, шитье-вышивка, создание декоративных украшений). Законченный проект, к тому же получившийся красивым и необычным, дает огромную радость.
Поэтому я для себя акценты расставила так: от работы я ничего особого не жду, она для меня средство, позволяющее удобно решать различные бытовые проблемы и дающее ресурс для занятия любимым делом. Потому что если не будет зарплаты, то не будет и средств для приобретения материалов для творчества. Соответственно, если касательно работы нет больших ожиданий, то нет и заметных разочарований, если что-то идет не так, как мне хотелось бы. Зато внутренне, психологически, я максимально вкладываюсь в любимые увлечения. И удачное завершение любого проекта становится мощным источником радости и хорошего настроения.
Есть у меня маленький собственный не секрет даже… привычка, сознательно выработанная именно в те годы, когда жизнь казалась совсем серой и беспросветной. Стараться каждый день вспоминать все хорошее, что в течение дня происходило – интересные встречи, необычные ситуации, добрых и приятных людей, смешных звериков, детский смех, синее небо и еще десятки различных мелочей, мимо которых мы обычно проходим, не замечая или воспринимая как должное, не ценя той радости, которую несут нам эти моменты.
И еще я стараюсь запоминать моменты радости и счастья, возникающее в них свое ощущение легкости и ликования. Потому что эти «мелочи» в душе копятся потихоньку одна к одной и, в конце концов, начинают перевешивать грусть и хмарь.
И напоследок. По себе знаю, бывают моменты такой душевной тяжести, что молитва не идет совсем, особенно книжная. Что делать, через такое все, так или иначе, проходят. Тут только одно важно — хоть как-то сохранить молитву. Пусть своими словами, пусть просто вздох из глубины: «Господи, помоги, дай мне сил!»… Только не о том просить, чтобы Господь убрал тоску и снял крест, а чтобы помог донести. И Он обязательно поможет.