Джанга – впрочем, тогда она еще не знала, что ее так будут звать – лежала на разделительной полосе Варшавского шоссе и готовилась умирать. Мимо в обе стороны плотным потоком шли машины: сбитой собаке не доползти до обочины.
«Я проскочил это место на скорости и заметил, что лежит какое-то черное пятно. Пришлось проделать круг, там нет разворотов. Мы с матушкой припарковали машину на кусочке земли между двумя сторонами шоссе, и оказалось, что правильно сделали, – это была собака, и она вообще не могла встать на задние ноги» – настоятель храма Илии Пророка в деревне Лемешево протоиерей Петр Дынников хотел поднять собаку и погрузить в машину, а она от страха инстинктивно пыталась кусаться. Но когда ее всё-таки удалось довезти в клинику на УЗИ и ветеринар сказал, что однозначно надо усыплять, вдруг затихла и положила голову на стол.
Протоиерей Петр Дынников
«Она с такими глазами просила, чтобы ей дали шанс на жизнь, и пусть мне расскажут сказки о том, что у них нет разума», – говорит отец Петр. После этого Джангу показывали еще двум врачам: раздробленные кости таза, разрывы внутренних органов, задние ноги парализованы – все однозначно подтвердили, что надо усыплять. «Но, – продолжает отец Петр, – наступал мой день рождения и день ангела, и я решил всё же оставить ее, продолжить лечение, а там как Господь управит».
Эта история произошла жарким летом 2010 года, когда Москва и Подмосковье были в дыму от торфяных пожаров. С тех пор Джанга живет при Ильинском приходе и бегает на всех четырех лапах: по словам отца Петра, вместо раздробленных костей у нее срослись жесткие жилы, сухожилия.
Двадцать лет назад, когда он молодым священником из бывших хиппи получил этот приход, здесь был остов разрушенной церкви XVIII века, пустырь и помойка. Последний настоятель – протоиерей Александр Агафонников – был расстрелян на Бутовском полигоне в октябре 1937 года. Теперь на месте, где его посадили на телегу, чтобы отвезти в НКВД, построен крестильный храм, алтарь которого будет освящен во имя священномученика Александра, канонизированного Церковью в 2000 году. Сын святого, Ерминигельд Агафонников, не только дожил до канонизации своего отца, но и застал восстановление Ильинского храма, где протоиерей Петр Дынников его и отпевал в 2002 году.
Когда гуляешь вокруг Лемешевской церкви летом или ранней осенью, приходится всё время себе напоминать, что ты не в Средиземноморье: туи, кипарисы и ели пахнут хвоей, матовые шершавые листья ив и более экзотических растений вроде лоха серебристого напоминают оливы, постоянный ветер с берега Пахры, к которому сад спускается террасами, кажется бризом.
Но всякое сходство с Грецией или югом Италии заканчивается, как только взгляд упирается в высокий забор. Вдоль бетонных и кирпичных заборов, которые не только окружают прихрамовую территорию по периметру, но и разделяют ее на отдельные зоны, кое-где еще высажены сцепившиеся колючками ряды боярышника. Они защищают обитателей приюта во имя святого Серафима Саровского от злонамеренных людей. Все тридцать кошек и тридцать собак, живущих сейчас при Ильинском храме в Лемешево, пострадали от человеческой жестокости и равнодушия.
Пес Смирный пришел под Рождество, истекая кровью. У него было огнестрельное ранение, а из бедра торчала арматура, как будто в собаку метнули копье. Врач сказал, что если он не будет вести себя спокойно и терпеть все процедуры, спасти его не удастся. Пес понял и смирно стоял, пока два месяца изо дня в день послушник Константин, помощник отца Петра, обрабатывал его раны. За это и получил свое новое имя.
Каждый год после окончания дачного сезона приходят брошенные «игрушки» – в основном кошки, но иногда и собаки, и даже породистые. Однажды в октябре, когда было уже холодно, приблудились два огромных, голодных алабая. Они искали людей, стояли возле забора, жались друг к другу и смотрели. Одному из них по имени Айсберг, Айс, даже удалось найти новую семью – сейчас он, как говорит отец Петр, «пребывает в райских условиях» в большом загородном доме вместе с бернской овчаркой.
Если не знать, что недалеко от храма живут животные, стоя на службе или просто зайдя поставить свечку, об этом никак не догадаешься. Кошки еще могут гулять вокруг церкви или забредать в здание воскресной школы, а собак здесь не встретишь, разве что изредка доносится лай. Из окон храма видно только сад – цветы, разлапистые елки, аккуратные дорожки. Церковь стоит на холме, а вольеры устроены на склоне, под линией электропередач, где строить для людей ничего нельзя.
Отец Петр считает – дело не в том, что собаки могут что-то осквернить: «Это россказни. Всё гораздо прозаичнее. Кошка вообще не может ничем осквернить. На Кипре, например, я видел, как кошки спокойно заходят в храм.
Что касается собак, это бытовые моменты: всё-таки это большое животное, оно может что-то задеть, перевернуть, например, стащить продукты, которые люди на канон приносят.
Элементарная логика подсказывает, что животным всё же в храме делать нечего, но вряд ли это имеет отношение к осквернению. А люди подчас вместо логики довольствуются тем, что они могут услышать из уст человека, даже, быть может, наделенного духовным саном, который при этом выражает всего лишь свое частное мнение, как это делаю сейчас и я. Одной моей прихожанке какой-то священник сказал, что собака – это грязное животное. Ну так, может, его собака в детстве укусила или просто напугала, а у него теперь личное предубеждение и фобия: вот и поверил в расхожую выдумку, что собака – животное грязное.
Мы всё же живем в реальности Нового Завета, в Евангелии есть момент, где Спаситель упоминает псов: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». Безусловно, это иносказание и речь идет о людях. Но в жизни псы действительно иногда могут разорвать, если это голодная стая, стерегущая свою территорию. Ну так и люди ведь могут… и даже еще хуже могут сделать, обладая абстрактным мышлением, когда теряют человеческое обличье».
Вольеры отделены друг от друга перегородками из гофрожелеза, калитки надежно запираются. Собаки живут в среднем по трое, у каждой тройки есть большая теплая будка, пространство, чтобы побегать, травка и деревце. Собак-соседей подбирают по размеру и по характеру, чтобы не было конфликтов.
Тех, кто в приюте недавно, видно по тому, как они боятся человека. Некоторых вообще не выманить из будки – выходят только когда видят, что возле миски никого нет.
Но большинство встречают звон ключей и лязганье отпирающихся замков радостным лаем. Даже те, которые на трех лапах, а таких несколько, резво скачут навстречу отцу Петру, его помощникам и гостям. Поэтому в подряснике и просто в чистой одежде здесь никто не ходит: выйдя из вольера, следы собачьих лап можно обнаружить даже на воротнике.
Кошки живут отдельно в «кошатнике» (он же «Кошкин дом», он же «Дай мне приют» по названию песни The Rolling Stones «Gimme Shelter»), который специально для них построен.
Некоторые выбрали себе место в приходском доме и в котельной. В «кошатнике» находится и мини-операционная – специальная чистая комната, где прихожанин-ветеринар осматривает животных и может проводить простые операции.
У каждого зверя есть ветпаспорт, сделаны все прививки, врач регулярно всех наблюдает. Первым делом попавших в приют зверей стерилизуют. Отец Петр считает, что это «акт не совсем милосердный с точки зрения вмешательства в Божественные дела, Господь нам такого права не давал, но это благо с точки зрения безопасности городских животных, живущих в неестественной среде обитания. Если им беспорядочно размножаться, то в этих условиях они обречены на гибель».
Деньги на содержание приюта не берут из церковной кассы: прихожане, если хотят, жертвуют на животных отдельно. Некоторые не могут взять найденного зверя к себе, просят отца Петра оставить его при храме, но дают денег на его содержание. Пса по имени Сержант Пеппер (в честь героя песни The Beatles про Клуб одиноких сердец), сбитого машиной, подобрала жена владельца крупной строительной фирмы. Но у нее дома уже была своя большая собака, поэтому Пеппера пришлось отдать отцу Петру. Теперь она «платит взносы» на его содержание: привозит корм и щебенку, цемент, песок.
Конечно, перед приютом стоит задача раздавать зверей, определять в семьи. Найти дом для кошки легче, чем для собаки, у одной женщины-волонтера даже псевдоним «Кошкина» – за талант успешно пристраивать кошек и организовывать им счастливую жизнь. Самые «непристраиваемые» – черные собаки, их почти никогда не забирают.
Отец Петр вовсе не стремится повышать поголовье своих подопечных. У него и дома живут две кошки Спяка и Твист, названный так потому, что котенком он умирал от дистрофии и у него были худые кривые лапки, и собака – найденный во дворе под машиной черно-белый французский бульдог Мамба.
Некоторые животные оказываются на улице после развода хозяев, когда становятся не нужны обоим. Бывает, что умирает одинокий человек, а новые родственники, вселившись в его квартиру, первым делом выкидывают на улицу осиротевших кошек и собак. Породистого шотландского кота Боба нашли на кладбище, Васю – в гаражах, рыжего кота Мёда с перебитой лапой отец Петр подобрал на рынке.
«Я не представляю, как можно не любить этих животин, – говорит отец Петр. – Однажды нам привезли кошку, которая жила при храме, а потом священник сказал: «Да нам людьми некогда заниматься, а вы кошками занимаетесь. Положите ее в пакет и отнесите на помойку». Человек не захотел везти на помойку и привез к нам, хотя у нас и так всё было переполнено. Самые несчастные животные – это те, которые побывали в доме, узнали человеческую ласку, привязанность: они без людей, без их любви уже жить не смогут».
Фото Анны Гальпериной
Читайте также:
- Галчонок Тепа
- Кошачье «послушание», ёж-отшельник и лающая «овца» – священники о животных
- Кошка-сестра
- Монастырские коты: 28 ФОТО
- Вышел в свет календарь «Поп + Кот»
