«Нас интересует только культурный диалог»

В храме Мученицы Татианы при МГУ c 31 мая по 14 июня пройдет выставка современных художников «Двоесловие/Диалог». О смысле этого достаточно смелого эксперимента накануне выставки поговорили искусствовед, сотрудник частной художественной галереи Галина ФАЙНГОЛЬД и один из авторов и кураторов проекта художник Гор ЧАХАЛ.

— Каким вы видите диалог с Церковью для современных российских художников? Будет ли он происходить по западному образцу? Большой разницей между традиционным восточным (православным) и западным (католическим) христианским искусством всегда было то, что изображение Христа в восточном богословии есть свидетельство его Боговоплощения, а для западной Церкви изображения Христа и святых являются лишь иллюстрацией к Священному Писанию.

— Изначально проект замышлялся как художественная акция, ставящая своей целью привлечение внимания общественности к проблеме диалога современного искусства и Церкви. Каким будет развитие этого диалога, состоится ли он вообще, пока неясно. Мнения, которые имеют в этом отношении участники проекта, довольно разные, поэтому я лишь могу высказать свою личную точку зрения на этот счет. Хочу подчеркнуть — эта точка зрения не является единственной и единственно верной. Меня не интересует проблема иллюстрирования Священного Писания в качестве художественной проблематики. А также я довольно холодно отношусь к теме современного церковного искусства как модернизации иконописного канона и тому подобного. Как верующего христианина меня вполне устраивают канонические иконы, поскольку я не рассматриваю их в контексте художественной практики. Тем более современной художественной практики. Искусство меня интересовало всегда как средство коммуникации, визуальный язык общения. В этом смысле мне гораздо интереснее понимание современного христианского искусства как способа поделиться с миром личным духовным опытом, субъективной интерпретацией понимания вопросов веры, духовной практики. То есть я рассматриваю современное христианское искусство скорее как род христианской философии, баланса между светским и конфессиональным, этакую пограничную сумеречную зону, менее всего определенную, освещенную и тем интересную лично мне. Из истории могу привести в пример христианскую книжную миниатюру, которая зачастую не просто иллюстрировала Евангелие, а являлась самостоятельным и вполне неординарным, часто неканоническим явлением, помогающим читателю лучше понять текст, привносящим в книгу новые грани восприятия. Вот средневековую книжную миниатюру я рассматриваю как чисто художественное явление, в отличие от иконописи например. Поэтому я не делаю различия между воплощением переживаний на христианские темы (иллюстрирование мысли и есть ее высказывание, воплощение) и свидетельством об Истине. Воплощение переживания может быть свидетельством, если это переживание есть переживание Истины, разве нет?

— Выставка будет проходить, насколько я поняла, в некоем пространстве при храме Мученицы Татианы. На какую аудиторию она рассчитана?

— Придел храма Мученицы Татианы расположен таким образом, что пройти на службу в храм можно, лишь миновав этот придел. Так что прихожане, идущие на службу, выставку невольно увидят. Другое дело, насколько внимательно они будут ее рассматривать. Во всяком случае, работы нами отбирались с учетом восприятия публики, малознакомой с современным искусством, хотя отец Максим уверил нас, что прихожане храма вполне просвещенны, все же это храм при МГУ. Я надеюсь, что необычность мероприятия для российской публики привлечет в храм и постороннюю публику, что в какой-то мере может способствовать миссионерской задаче проекта, которая тоже, безусловно, присутствует.

— Известно, что православный церковный канон в искусстве Церковь выработала не сразу. В первые пять веков раннехристианская Церковь заимствовала и духовно перерабатывала то лучшее, что существовало в искусстве мира языческого. Возможна ли в наше время, когда основная масса людей столь далеко отошла от канонов раннего христианства, выработка неких новых художественных методов в христианском церковном искусстве, методов, основанных не на древнем каноне, а на том художественном опыте, который оставило нам искусство XX века?

— Я не исключаю, что какой-то положительный опыт современного искусства церковное искусство может использовать. Но, повторяю, пока я не задумываюсь об этом. Это, по-моему, дело будущего. Церковное «искусство» — это в первую очередь монашеское послушание (как я его понимаю, может, я отстал от времени?). Мне показалось забавным, что на опрос журнала «Артхроника» большинство художников заявили, что с легкостью бы выполнили заказ для Церкви и создали бы произведения для храма. Для меня это звучит до смешного несерьезно. Побойтесь Бога! Современное искусство в ХХ веке стало слишком вольным, безответственным. Слишком широк наш художник. Я бы сузил — могу перефразировать классика.

— Откуда, как вам кажется, возникла в 1990-х годах столь резкая конфронтация между отдельными представителями художественных кругов и Церковью (история с Авдеем Тер-Оганьяном, акции Олега Кулика и проч.)? Не кажется ли вам, что современное актуальное искусство и жизнь в Церкви — это изначально две диаметрально противоположные духовные реальности?

— Вообще, современная жизнь и жизнь в Церкви довольно трудно сопрягаются. Художники тут не исключение. А конфронтация 1990-х, на мой взгляд, была во многом искусственно раздута. Действительность слишком быстро менялась, причем не в лучшую сторону, и скандальные акции художников являлись катализатором общественного возмущения не только искусством, но и переменами в жизни вообще. Как художественные явления эти акции в творческой среде успеха не имели и интереса не вызывали. Большинство художников старшего поколения прошло через 1970-е годы, когда в андерграундном искусстве были популярны мистические, в том числе христианские течения. Большинство художников сейчас если не христиане, то буддисты, агностики во всяком случае. То есть антицерковных настроений у художников, в общем-то, и не было никогда (за исключением воинствующих безбожников и любителей животных, упомянутых вами). Хотя деятельность церкви в 1990-е годы тоже не всегда служила примером христианского подвига. И зачастую могла отвращать от себя культурно развитых людей. Так что не думаю, что нужно искать козла отпущения. Продуктивнее совместно исправлять пути к Господу.

— Современное актуальное искусство в большинстве своем непонятно массовому зрителю. В большинстве своем оно и не желает быть им понятым. Это — элитарное искусство, рассчитанное лишь на высокопросвещенных интеллектуалов. Как возможно (и как вам лично удается) на таком языке говорить о христианских истинах так, чтобы это было понятно людям? Будет ли эта выставка проповедью о Христе и о христианстве на современном «актуальном» языке? Или это будет скорее ликбез о современном искусстве для людей церковных?

— Выражение «массовый зритель» для меня не представляет интереса. Это скорее проблематика идеологической категории. Я бы не сказал, что страдаю отсутствием зрительского интереса к своему искусству. Вообще, знаете, для нормальной художественной практики художнику достаточно иметь иногда даже одного коллекционера своего творчества. И художник будет счастлив. Как я уже говорил, задачей выставки является художественная акция, направленная на привлечение внимания общества к проблеме. Я надеюсь, что это будет не одноразовая акция. В выставке участвуют далеко не все художники, интересные нам. В идеале нам хотелось бы организовать центр современного христианского искусства, в котором такая художественная практика стала бы обычным явлением. Я понимаю свою деятельность как личный путь ко Христу. Ликбезом пусть занимаются культурологи. Я художник, человек маленький. Была у художника Бориса Матросова такая хорошая работа маленького размера — «Я делаю свое маленькое дело». Если оно кому-то нравится — добро пожаловать.

— Каков состав художников, участвующих в выставке? Насколько я знаю, в ней будут принимать участие не только православные и не только христианские, но еще и люди некоей синкретическо-агностической религии. Что привело таковых на эту выставку, какова их роль?

— Для выставки мы сознательно не заказывали художникам новых работ. Участники выставки — хорошо известные в культурной среде художники. Все работы, участвующие в выставке, уже экспонировались ранее. Наша задача была — показать, что в то время, когда шло обострение отношений «современного искусства и Церкви», в результате известных скандалов на московской художественной сцене проходили совершенно другие, вполне «христианские» выставки, которые почему-то общественность не интересовали. Нас интересует только культурный диалог, а не внутриконфессиональный.