Как наши дети поймут, что Бог – это не слова, а опыт
Митрополит Лимассольский Афанасий пишет (а может быть, кто-то записал за ним эти слова), что религиозные люди – это самая большая опасность в церкви. Человек называет себя религиозным, но его религиозность может представлять собой скрытую угрозу — к примеру, для детей. На них постоянно оказывается давление, с ними жестко разговаривают – и здесь нет ни благородства, ни уважения, ни любви.
Пребывая рядом с Богом столько лет, я задаюсь вопросом: кем я стал за это время? Еще бóльшим эгоистом, капризным и бескомпромиссным, или все-таки сострадающим, понимающим, снисходительным по отношению к тем, кому это необходимо? Это вопрос.
Да, я хожу на богослужения, но сочувствую ли при этом горю своего брата? Молюсь по узелкам на четках, но при этом ослабляю ли «узелки» на душе своего ближнего или наоборот, затягиваю их еще туже? Думаю, что разговариваю с Богом – а с женой, с мужем я разговариваю?
Ведь дети видят всё. И если в семье – мир, любовь, то они поймут, что Бог – это не слова, а опытный путь: любовь и истина, донесенные до нас Евангелием. Как они поймут это? Всё просто. «Отче, вчера мой отец, придя домой, обнял маму и поцеловал ее со словами: «Милая, любимая, родная, наконец-то я дома». И глядя на них, я понял, что Святая Троица действительно существует, потому что увидел Ее у нас дома – папу, маму и Христа посреди них». Да, вот что такое Святая Троица в семье. «Где двое или трое собраны во Имя Мое, там и Я посреди них» (Мф. 18:19).
Misha Maslennikov /flickr.com
И ребенку из такой семьи не придет в голову что-то возражать, когда с ним заговорят о Боге, потому что он знает: его родители своей жизнью воплощают слова Евангелия – без лицемерия и фарисейства, без того, что называется показухой.
Если папа говорит что-то сделать, это нужно выполнить без разговоров
Вот, мы сидим тут с вами – я в красивой рясе, вы в красивой мирской одежде, все такие вежливые, улыбчивые – но ведь и это немного показуха. Тут, в аудитории, мы все хорошие, но разве здесь проходит наша жизнь? В аудитории легко быть милым и любезным. Важно, чтобы дома дети видели вас такими же. Видели, что, несмотря на падения, вы поднимаетесь, и просите прощения, и снова идете вперед. И ведете себя не так, как говорится — «мягко стелет, жестко спать».
Есть такое выражение – «строить из себя святого». Но стóит такого человека узнать поближе, оказывается, что он именно из тех, кто «мягко стелет, жестко спать». Иными словами, он не терпит никаких возражений. Как один мальчик рассказывал мне про своего отца: «Если папа говорит что-то сделать, это нужно выполнить без разговоров. Почему, как – таких вопросов быть не должно. С ним нельзя построить диалог, нельзя ничего обсудить – он только стучит кулаком по столу, а если его не послушать, то получаешь тумаки. Поэтому в результате всегда всё бывает так, как он сказал».
Этот человек делает всё для того, чтобы его сын, повзрослев, начал бить витрины магазинов, поджигать автомобили и чинить беспорядки в Афинах или каком-нибудь другом городе.
Помните, что творилось несколько лет назад на площади Конституции в Афинах? Молодые люди выворачивали плитку перед парламентом! Представляете, какой гнев, какая ярость бушевала в их душах, когда они крошили мрамор? И насколько им было плохо в родном доме, что они, выйдя на улицу, начали крушить всё на своем пути?
Поэтому, называя себя христианами, давайте помнить о том, кто такие христиане. Христианин никого ни к чему не принуждает, кроме себя – по собственной воле и соразмерно собственным силам. Это значит, что он постится, но не заставляет поститься других, а говорит: «Постись, дитя мое, если хочешь; постись, как можешь и сколько можешь».
И завтра ребенка будет легко заманить в другую жизнь
Я не говорю о детях младшего школьного возраста – они едят то же, что и родители. А вот ребята постарше уже сами делают выбор, сами решают. Происходит так называемая интериоризация духовной жизни: человек не повторяет, не копирует чьи-то действия, а делает сознательный выбор, понимая, почему он поступает именно так.
Misha Maslennikov /flickr.com
Когда мне случается слышать от какого-нибудь ребенка, что он хороший, я всегда спрашиваю: «Почему ты так думаешь?»
— Я не хожу на футбольные матчи, отче. Я хороший!
И тогда я, вместо того чтобы молчаливо соглашаться, обязательно спрашиваю:
— А почему ты не ходишь? Почему ты думаешь, что это плохо?
Другой подросток говорит мне:
— Отче, я не встречаюсь с девушками. Я хороший!
И его я также спрашиваю:
— А почему ты хороший, раз ни с кем не встречаешься? Ты это понимаешь?
Важно, чтобы ребенок понимал, почему, понимал причину, а не «я видел, как другие так делают, и потому решил делать то же самое».
Потому что завтра, когда он начнет жить самостоятельно, не понимая при этом мотива своих поступков, его будет очень легко заманить в другую, совершенно иную жизнь. Вот почему необходимо вести сознательную духовную жизнь, вести осознанно, понимая, почему ты поступаешь именно так.
И тогда, с чем бы ни пришлось тебе столкнуться в дальнейшем, у тебя не возникнет желания сопротивляться, полемизировать и сердиться. Ведь ты будешь знать, почему сделал тот или иной выбор.
Например, я выбрал церковь, и потому желаю поститься, желаю посещать богослужения, молиться – вот у меня и нет никакого внутреннего противостояния. Хочу и делаю. Никто меня не заставляет. «Но как же, отче, — возразите вы. – Получается, пусть наши дети ходят в храм, когда сами пожелают?».
Ну, пока они маленькие, они ходят вместе с вами. А когда подрастут, нужно будет им сказать: «Мы идем в церковь – пойдем с нами?» Если ребенок не хочет, начинает противиться, — не спрашивайте меня, как вам быть и что делать. Бог Сам просветит вас, подскажет, когда говорить, когда молчать, когда заплакать, а когда и шлепнуть – но мягко и сообразно возрасту ребенка.
Misha Maslennikov /flickr.com
И при этом на руке, дающей шлепок, должно быть написано «Люблю тебя», а не «Как же ты меня раздражаешь! Вот до чего ты меня довел!» Одно дело – дать затрещину со злобой и раздражением, и совсем другое — с любовью. Так ребенок может сделать нужные выводы. Но если он получает затрещину только потому, что родители весь день работали и устали, то думает: «Мама ударила меня, потому что нервничает, не потому, что любит меня. И отец ругает меня не потому, что хочет мне добра, а потому что у него проблемы с начальством». И вот это вызывает внутреннее сопротивление.
Ну вот, теперь вы – батюшка и начнете запрещать
Надеюсь, вы все понимаете, что то, о чем сейчас мы с вами говорим, дает нам возможность поглубже заглянуть в себя и понять, что не всё можно разделить на черное и белое. Многое из того, что мы привыкли считать поверхностным, неважным — на деле глубже, чем кажется.
Подумаем немного над тем, какова наша духовная жизнь, какие мы христиане, и христиане ли вообще.
Я, например, могу задать себе такой вопрос. Кто-нибудь скажет: «Как ты, священник, можешь говорить такое? Ты – и не христианин?». Да, я христианин по своему сану, священство – это церковный сан, но являюсь ли я сам таким христианином, каким хотел бы видеть меня Христос? Или Он скажет мне однажды: «Я не знаю тебя, ты никому обо Мне не напоминаешь. Люди смотрят на тебя и не думают обо Мне, они думают о чем-то еще».
Когда меня рукоположили, один ученик в школе сказал мне:
— Ну вот, теперь вы – батюшка, и начнете: «Не делай того! Не делай этого! Не ходи туда! Не ходи сюда!» Отче, вы, наверное, для того и стали священником, да?
Я очень удивился и сказал ему:
— Нет! Почему ты так думаешь?
А думал этот мальчик так потому, что христианство у него ассоциировалось с одними запретами. Всё – грех, кругом одни грехи, всюду опасность, везде нужно быть начеку. И ребенку это совсем не нравилось.