Наших с вами детей обижают в очередной раз. И, как водится, когда обижают детей – мотивируется все их же пользой. Чиновники от образования, похоже, всерьез решили у учеников школ отобрать мобильные телефоны. Я, правда, не понял: то ли на время уроков, то ли на весь школьный день. Однако очевидно – если этот школьный ком покатится, не видать детям в школах мобильников.
Андрей Максимов
Это изобретение человечества, видишь ли, мешает детям учиться. Это кто говорит, а? Те самые взрослые, которые приклеенно сидят с мобильниками хоть на работе, хоть где. Работникам министерства мобильники не мешают, директорам и учителям школ – не мешают, а дети прям учиться не могут из-за этих телефонов.
В этом решении много чего проявляется. Главное – пренебрежительное отношение к детям, которых мы куда как часто держим за идиотов. Мы, взрослые, по одним законам живем, дети – по другим. Нам, взрослым, можно, им – нельзя.
Мобильный телефон – это реальность наших детей, нравится нам это или нет. Мы можем сколько угодно возмущаться: мол, мы на переменах во дворе носились, воздухом дышали, а эти – в мобильниках сидят. От наших криков и запретов они из своих телефонов не вылезут. Мы хотим украсть у детей ту реальность, в которой они живут, которую любят, без которой будут страдать и к которой нам, взрослым, все равно придется привыкнуть, потому что она возникла объективно. Сначала ЕГЭ придумали – историю, полную детских страданий и отчаяния. Мало. Теперь пусть пострадают из-за того, что мобильники у них отнимут.
Да, наши дети общаются виртуально. И они будут продолжать так делать. И ничего тут не попишешь. И если отнять у них мобильники на время школы, то потом они станут наверстывать упущенное много часов подряд. Об этом кто-нибудь думает?
Все, ребят, мобильник – это реальность. Украсть реальность невозможно, даже если очень хочется.
В этом решении проявляется еще и абсолютная беспомощность нашей, условно говоря, системы, условно говоря, образования. Кто-то, действительно, считает, что мобильники – главная проблема этой системы: мол, отнимем их, и дети ка-а-ак заучатся?
Наши дети не любят ходить в школу, потому что в большинстве из них система преподавания ничем принципиально не отличается от церковно-приходской школы XVIII века. Контент – иной, система та же. Система, основанная на зубрежке; в которой детям дают информацию, совершенно не ориентируясь на их интерес; на абсолютной, часто ни на чем не основанной, власти учителя; в которой маленький человек, как правило, никак не может проявить свою личность; в которой поиск призвания (то есть для чего я, человек, призван на эту землю) заменен профориентацией (то есть в чем нуждается сегодня государство и что оно хочет от меня получить)… Эта система, которую великий педагог Иоганн Генрих Песталоцци называл «антипсихологической», нуждается в коренных изменениях. Что трудно. Поэтому появляются новые запреты. Что легко.
На перемене школьник может делать то, что ему хочется и интересно. А если он слишком занят мобильником на уроке, то, во-первых, это означает, что урок ему не интересен; а во-вторых, у учителя есть миллион возможностей пресечь «это безобразие».
Видимо, чиновники от образования всерьез считают, что понятие «гаджет» произошло от слова «гад». Это не так. Гаджеты серьезно и навсегда изменили нашу жизнь.
Дети не только общаются и играют в телефонах. Они пишут в них стихи и рассказы. Они ведут в них дневники. Они используют их как справочники. Они слушают музыку. Они фотографируют и снимают. Они создают собственные блоги и стараются в них, как умеют, творчески проявиться… Учителям, видать, хочется, чтобы дети по-прежнему все записывали ручкой на бумажке, а они это делают в телефонах. И «напоминалки» себе ставят. Отнять у ребенка телефон – это отнять у него и мир, и способ взаимоотношений с этим миром.
Гаджеты – относительно новая история. Кстати, первый мобильный телефон создал советский ученый Л. И. Куприянович в 1957 году. А активно мобильники вошли в нашу жизнь лишь в начале 90-х… И мы снова видим отсталость нашего образования: вместо того, чтобы учить детей обращаться с телефонами, показывать разные возможности мобильников – их отнимают.
Не хочется думать про плохое, однако не вызвано ли желание отобрать мобильник элементарным страхом, что ученик запишет на диктофон или – не дай Бог! – на видео нечто такое, что учитель категорически не хочет обнародовать? Учителя у нас, увы, разные, ведут себя, увы, по-всякому, но если у учеников нет мобильников, то это их «разное» поведение никак не доказать.
А что делать родителям, если им срочно понадобится их ребенок? Или ребенку, если надо поговорить с папой или мамой? Мне говорят: ну, ведь у учителя остается телефон – естественно, остается, он же – взрослый человек! – можно позвонить на него.
Ребенок пошел утром в школу, бабушка плохо себя чувствовала – как узнать о ее здоровье? Или, наоборот, у ребенка живот с утра болел – учителю звонить и спрашивать: «Нет ли поноса у моей дочери?» А если сын просто хочет поговорить с отцом, поделиться чем-то важным на перемене? Или дочь соскучилась по маме и жаждет услышать ее голос? Как можно отнимать у детей возможность мгновенной связи с близким человеком, которая на самом деле является достижением цивилизации и к которой дети уже привыкли?
Вообще, не бред ли: отнимать у миллионов людей (напомню, кто забыл: дети – это люди) то, что является непременной составляющей жизни всех жителей планеты, в том числе и тех, кто отнимает?
И последнее. Желание сделать нечто, что как бы меняет систему образования, а на самом деле либо ничего не меняет, либо только ухудшает – желание это столь же беспомощно, сколь и неискоренимо. Поэтому подозреваю, что наших детей обидят и на этот раз. И в этой ситуации нам, родителям, остается только жалеть своих детей. Не радоваться тому, что их снова ущемили, но – жалеть. Судя по всему, кроме нас, родителей, больше их никто жалеть не будет.
Фото: dreamstime.com