Недавно в благотворительный фонд «Правмир» обратилась красивая молодая женщина, радиоведущая и мама троих детей с «литературным» именем – Наташа Ростова. У Натальи в июне 2015 года обнаружена агрессивная инвазивная форма рака молочной железы T2N0M0R0G2 и активный кавернозный туберкулез верхней доли правого легкого в стадии распада, МБТ+.
Мы уже собрали средства для лечения Натальи, спасибо нашим неравнодушным читателям! Мы хотим рассказать ее историю, как ранее – историю Олеси Деснянской. Внимание к собственному здоровью и своевременная постановка диагноза может спасти вам жизнь.
Наталья Ростова
Наталья Ростова
Мне 41 год, и из них 24 я работаю на радио. Работа на радио – это моя воплощенная детская мечта, мое любимое занятие, дело всей моей жизни. Часто я задавала себе вопрос: чем бы я могла заниматься еще? Или «что должно произойти, чтобы я сама ушла оттуда?» Я сама себе отвечала: ничем и ничто. Выходит, ошибалась… Кроме работы у меня есть семья, без которой я бы не выплыла из того житейского шторма, в котором ненароком оказалась. Дети (14-летняя Ксения, 8-летний Андрей и 3-летний Константин), родители и муж Кирилл.
* * *
Пусть это будет звучать странно, но июньской ночью 2015 года мне приснился нехороший сон. Я очнулась в холодном поту, ощупала себя и обнаружила опухоль в груди. Знаю, что многие боятся проходить обследования, – «а вдруг что найдут?!» Я, наоборот, поспешила в поликлинику, дабы успокоить саму себя.
У меня не было никаких симптомов, кроме обнаруженной горошинки, более того, за последние 5-7 лет я не болела даже насморком. Ни кашля, ни ночной потливости, ни температуры.
Примерно за месяц до этих событий я лежала с ребенком в больнице и сделала там рентген легких – всё было в порядке.
В тот же день сделала маммографию. Фиброма (доброкачественная опухоль), сказали врачи, живи и не думай ни о чем. После этих слов я в срочном порядке побежала на УЗИ.
О чем я думала в то время? Даже не могу вспомнить… Это был сильнейший стресс, мы с Кириллом метались по клиникам, врачам и лабораториям, каждое утро просыпалась с одной мыслью: «У меня рак» – и сама не могла поверить в реальность происходящего.
Да и эта реальность перевернулась в тот страшный день, когда рутинный рентген, необходимый перед мастэктомией, показал наличие затемнения в легком. И это был не метастаз (что, конечно, тоже кошмар), это был туберкулез с каверной. Сейчас в моей семье это некий предмет для подтрунивания, дескать, все курят, выпивают, а отдуваюсь за всех я.
Иными словами, я совсем не была в группе риска: никогда не курила, не пила, не водила дружбы с сомнительными элементами.
Но именно в этом и вся загвоздка:туберкулез перестал быть социальной болезнью, им болеют и вполне респектабельные люди.
По словам врачей, носители палочки Коха – 80% населения Москвы, и подцепить ее можно воздушно-капельным путем хоть в метро, хоть в театре.
Палочка, видно, хорошо мутировала, или мой иммунитет был настолько слаб, но никаких симптомов не было вообще, и не у меня одной. «Чахоточный» румянец, худоба, ночная потливость и субфебрильная температура как признаки туберкулеза остались, кажется, только в «Трех товарищах», и если пробу Манту ставят школьникам, то взрослые этим вопросом не задаются, если нет такой необходимости.
Лечение туберкулеза очень длительное, тяжелое, таблетки страшные и нейротоксичные; стоит ли это похода раз в год в диспансер для рентгена и пробы Манту или диаскинтеста? Думаю, ответ очевиден. Лечиться мне придется ближайшие три года.
* * *
Диагнозы мне поставили на удивление быстро, я сама не успокоилась после маммографии и решила пройти обследование до конца. С туберкулезом тоже всё было ясно, в обычном тубдиспансере быстро прошла обследование и получила диагноз «кавернозный туберкулез в стадии распада и обсеменения».
Онкологи, конечно, сразу «умыли руки», отменили операцию и отправили к фтизиатрам. Тут стоит отметить, что мой случай очень редкий – в мире всего два описанных; исхода не знаю. Никто за меня браться не хотел, и бояться неизвестности у меня просто не было времени, но по-настоящему страшно стало, когда приехала ложиться на операцию в туббольницу в Сокольниках в отделение с бомжами, ВИЧ-инфицированными, наркоманами. Я вцепилась в мужа и сказала, что убегу отсюда, если он сам меня сейчас же не увезет.
* * *
Я хочу петь осанну своей семье и своей подруге Ане Черниной. Первым, конечно, обо всём узнал мой муж Кирилл. У меня не было и тени сомнения, что меня поддержат. С другой стороны, я и не смогла бы держать всё это в тайне, потому как после диагноза «туберкулез» в оборот взяли всю мою семью, всех проверили, взяли анализы, сделали рентген – все, слава Богу, оказались здоровы.
Без семьи, друзей, а затем и вовсе незнакомых людей я сейчас не могла бы рассказать свою историю. Невероятная волна любви, тепла и участия придавала сил, а финансовый поток технично помог решить множество медицинских проблем.
* * *
Настрой был только один – идти напролом и ни шагу назад
Была огромная проблема в том, чтобы найти хирурга – не просто смельчака, а того, кто имеет официальный допуск оперировать туберкулезную и онкологическую больную.
После того, как мы сбежали из первой туберкулезной больницы, вопрос встал остро. Мы выяснили, что в России таких хирургов всего два, и один из них, на наше счастье, работает в Москве в НИИ фтизиопульмонологии им. Сеченова. Мне очень хотелось упасть духом, но муж всякий раз встряхивал меня, и тяжкие мысли уходили.
Настрой был только один – идти напролом и ни шагу назад. Ночь перед операцией я провела спокойно благодаря премедикации и Кириллу, который отныне и в течение долгих восьми месяцев был со мной каждую минуту, лежал со мной во всех клиниках, ездил по врачам и решал все текущие вопросы.
* * *
Теперь я стала эгоисткой в хорошем смысле этого слова. Моя жизнь подчинена сейчас процессу выздоровления. В мою жизнь вошли простые и правильные вещи: избегать стрессов, высыпаться, хорошо питаться (туберкулез обожает худых и очень не любит полных людей), заниматься физкультурой и проводить много времени на свежем воздухе.
Противотуберкулезную химиотерапию я принимаю каждый день, это очень ядовитое лечение, потому приходится контролировать показатели крови, регулярно делать рентген и другие анализы.
* * *
О том, что мама больна туберкулезом, дети узнали сразу, поскольку их спешно вызвали в диспансер. Старшая – Ксюша, конечно, всё поняла, а сыновья в силу возраста мало что сообразили. Решили, что мама заболела, полежит в больнице полгода, но это не страшно…
Гораздо сложнее дело обстояло с онкологией. Мы умолчали об этом. После второй химиотерапии дочь призналась мне, что обо всём знала с самого начала, подслушала разговор взрослых, поискала статьи в интернете на эту тему и пришла в полный шок. Бедная моя девочка не могла никому признаться и поговорить о своих страхах. Вся эта ситуация очень отразилась на детях, они стали гораздо более внимательными ко мне, самостоятельными, но я бы ни для кого не хотела такого опыта.
Когда озвучивают некий приговор – я именно так восприняла диагноз – осознание того, что есть дети, никак не помогает. Наоборот, становится еще тяжелее.
Невозможно представить, что я оставлю их, как они будут после этого жить? В какой-то момент я просто поговорила сама с собой, проверила свой внутренний стержень и приняла решение бороться.
Сейчас я храбро обо всём говорю, но у меня были моменты отчаяния, трусливых мыслей. Если бы ушел мой муж, я вряд ли вынесла бы этот «марафон». Трудно переоценить его участие в таком сложном деле как излечение: он кормил меня с ложки, носил на руках, делал массаж и подбадривал мой дух; договаривался с врачами, обсуждал тактику лечения и решал множество попутных вопросов.
Во время химиотерапии
* * *
Главное для меня сейчас – войти в стойкую ремиссию. Для этого есть все предпосылки: вовремя «пойманная» болезнь, вовремя и качественно сделанная операция. Если эта часть лечения прошла более или менее гладко, то с противоопухолевой «химией» были трудности: всё упиралось в лекарства и клинику, которая примет такую редкую пациентку.
Благодаря Фонду «Правмир» отпал самый главный и острый вопрос – финансовый. На собранные Фондом деньги мы смогли закупить качественные, хорошо очищенные европейские препараты для противоопухолевой и противотуберкулезной химиотерапии, сопутствующие поддерживающие лекарства, Фонд также оплатил мое пребывание в онкологической клинике.
Спасибо всем благотворителям, неравнодушным, чудесным людям!
В начале лечения я мечтала дожить хотя бы до весны. Сейчас мои желания гораздо более смелы.