Постхристианская эпоха митрополита Каллиста (+видео)

30 августа, 2016. Мария Строганова Митрополит Диоклийский Каллист (Уэр)

О личном пути к вере, смерти, страдании и сомнениях

27 августа на встрече с митрополитом Диоклийским Каллистом (Уэром) в зале Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия в Москве были затронуты самые разные вопросы – о личном пути владыки к православию, о современной ситуации в богословской науке и Православной Церкви, о смерти и вере, о страдании и сомнениях.

Митрополит Диоклийский Каллист – профессор богословия Оксфордского университета, председатель смешанной комиссии по православно-англиканскому диалогу, глава совета директоров Института православных христианских исследований в Кембридже и почетный доктор Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия.

Путь к православию

– Вы родились в протестантской стране, почему вы стали православным? И чем православие может привлечь людей на Западе?

– Да, я родился в англиканской семье и впервые столкнулся с православием в 17 лет, когда случайно, а может быть, промыслом Божьим, оказался в русском православном соборе Лондона. Был жаркий день, я прогуливался по улицам и наткнулся на церковь, которую никогда раньше не видел. Снаружи ярко светило солнце, а внутри было прохладно и темно. Сначала я даже не смог ничего разглядеть, и пока привыкал к полумраку, посчитал, что церковь просто пуста. Не было ни скамеек, ни людей, единственное, на что я обратил внимание, – яркий пол. Но вскоре я осознал, что на самом деле церковь не пуста: на стенах иконы, перед ними – лампады, а в церкви молятся люди и поет хор. Видимо, я зашел в храм во время вечернего субботнего богослужения.

И я помню, как почувствовал, что все мы, небольшое собрание молящихся в храме, участвуем в чем-то большем. Пространство церкви не пусто, но наполнено присутствием невидимых сомолитвенников – ангелов, святых и Самого Христа. Эта церковь была Небесной Церковью на земле.

И тогда я почувствовал, что вернулся домой. Я не понимал слов службы, так как она совершалась на церковнославянском языке, но на более глубоком уровне ощутил, что здесь Истина и это та Церковь, в которой я должен быть.

Такова была моя первая встреча с православием – не через книги о православии или знакомство с православными христианами – всё это было позже, – а через встречу с Церковью молящейся.

– Как вы преодолели проблему национализма в Православной Церкви, этнической связи православия с русской, греческой идентичностью?

– Прошло шесть лет, прежде чем я присоединился к Православной Церкви. Одна из причин, почему я так долго ждал, – сильный национализм и этническая проблема. Я заходил в храмы, где мне рассказывали о православии как истинной вере, но в то же время говорили, что православными могут быть только русские, греки, румыны и так далее.

Например, перед тем, как я присоединился к православию, один греческий епископ сказал мне: «Знайте, вы никогда не станете священником. Нам нужны только священники-греки». Но, как вы видите, всё пошло не так. В Великобритании примерно 240 православных священников, из них 80 – англичане.

Только впоследствии я понял, что национализм не является важным элементом христианского самосознания. Православие – это кафолическая вера, для всех людей, независимо от национальности.

Вера и сомнения

– У вас за плечами почти 60 лет в православной вере, наверняка были моменты, когда вы в ней колебались. Как нам бороться с сомнениями и их преодолевать?

– Конечно, есть люди, которые всю жизнь сохраняют детскую веру и никогда не сомневаются. Но для многих из нас, особенно для тех, кто, как я, изучал современную философию, это, к сожалению, невозможно.

Для меня вера всегда сопровождалась борьбой с сомнениями. Эти сомнения не были связаны с какими-то определенными аспектами христианского учения, но носили общий характер. Например, я говорил себе: а что, если в христианстве нет истины? Что, если нет смысла в жизни, нет Бога? И каков же был мой ответ на эти сомнения? У меня всегда были обязанности, связанные со священническим служением: я должен приходить в храм, совершать Божественную литургию, исповедовать людей. И я просто отодвигаю свои сомнения на задний план и таким образом борюсь с ними. Через мое священническое служение, слушая людей, узнавая об их боли и страданиях и помогая им, я сам восстанавливаю свою веру.

Конечно, мы не можем доказать истину христианской веры так, как это происходит с доказательствами в геометрии. Мы должны сами выбирать, во что верить. Вера – это не просто согласие человека принять какие-то доктрины, это осознанное решение и выбор верить и сохранять верность учению Церкви.

Несмотря на все мои сомнения, я не могу представить себя вне христианства и вне православия. Но, хотя вера освящает все стороны моей жизни, я уверен, что она не должна ограничиваться простым принятием неких аспектов вероучения. Мы должны идти дальше, выходить на другой уровень понимания и веры.

– Есть ли вопросы, на которые вы до сих пор не знаете ответов?

– Конечно, и их много. Например, что же происходит после смерти? Моя смерть близко, и поэтому мне любопытно, что будет дальше. Как душа существует после смерти без тела? Ведь, будучи христианами, мы верим не только в бессмертие души, но и в воскресение наших тел. Есть ли различие между воскрешенным телом и нынешним?

Да, мы многого не знаем. Но я верю в жизнь будущего века и верю, что она будет гораздо более полной, чем наша земная жизнь.

Церковь и люди

– Сегодня многие молодые люди в России находятся в интенсивном духовном поиске. Но часто по тем или иным причинам они не выбирают православие, говоря, что это – религия запретов, что оно устарело, что все религии учат одному и тому же, а Бог у меня в душе, и среди священников много лицемеров и грешников, а Церковь погрязла во лжи и коррупции. Что бы вы им на это ответили?

– Церковь – это богочеловеческий организм. С божественной стороны, Церковь – это Тело Христово, в ней присутствует вся полнота Духа Святаго. Она совершенна, и в ней нет греха.

С человеческой стороны, Церковь – собрание людей, таких, как вы и я, а мы не являемся совершенными. Мы грешим и ошибаемся, падаем и встаем, падаем и встаем – такова наша жизнь в Церкви. Церковь безгрешна, но мы, члены Церкви, живущие на земле, грешны.

И поэтому не смотрите на меня и не судите Церковь по мне. Смотрите глубже исторических событий в жизни Церкви. Церковь на земле полна недостатков, мы часто ошибаемся, мы плохие свидетели веры Христовой. Но смотрите на присутствие Христа в Церкви и ищите жизни в Духе Святом, Который действует в Церкви. Как сказано в Библии: «Смотрите не на видимое, а на невидимое». И тогда вы увидите подлинную жизнь Церкви, почувствуете присутствие Христа и Духа Святаго.

– Если человек мучается и страдает, разве не имеет он права прекратить мучения и просить об эвтаназии?

– Есть решения, которые мы не имеем права принимать, они в руках Бога. И одно из таких решений – умирать человеку или нет. Жизнь – бесценный дар Бога, и мы не можем ее забрать, ускорив смерть.

Но, как нельзя убивать человека, так и не нужно навязывать ему существование искусственным путем. Если человек может умереть, а мы с помощью технических приспособлений в медицине не позволяем ему этого сделать, заставляя его существовать, это неправильно.

– Как относиться к человеку, сменившему пол? Общаться с ним, как с тем, кем он был, или тем, кем он стал?

– Равно как жизнь – бесценный дар Бога, так и пол – дар Бога человеку при рождении. Поэтому выбирать пол мы не можем. Если же человек уже сменил пол, мы должны относиться к нему, прежде всего, как к человеку – по-христиански и с любовью.

Три богословских вопроса

– Многие атеистически настроенные профессора говорят, что богословие не научно, что научную работу по богословию надо перепоручить другим дисциплинам – истории, лингвистике, философии, религиоведению и так далее. Также в России уже много лет ведутся дискуссии о том, можно ли считать богословие научной дисциплиной, а, например, в Англии такие споры немыслимы. Почему теология – это наука?

– Нужно провести разграничение между религиоведением и богословием. Под религиоведением я понимаю сугубо академическую науку, которая изучает Библию, исторические обстоятельства ее написания и историю Церкви. При изучении этих сугубо научных вопросов не важно, кто это делает – верующий человек или нет, потому что его интересует только научный метод. Но для меня, как и для Отцов Церкви, богословие – нечто более глубокое, чем просто изучение древних артефактов.

Есть разница между геологией и теологией. В геологии не важно, во что верит исследователь, считает ли он, что Бог – Творец. А в теологии личные убеждения исследователя, личная вера очень важна. Один из отцов-пустынников сказал, что «богослов – это тот, кто молится. Если вы по-настоящему молитесь, то вы богослов». Поэтому богословие не просто наука, отстраненно изучающая факты и древние манускрипты, она связана с личными убеждениями человека.

Святитель Григорий (Палама) говорил, что есть три типа богословов: первый – это святые. Они имеют личный опыт взаимоотношений с нетварными энергиями Бога. Это истинные богословы. Второй тип – те люди, которые еще не стали святыми и не общаются с нетварными энергиями Бога, но доверяют святым. Они тоже являются истинными богословами. Третий тип – те люди, которые не доверяют святым и сами не имеют духовного опыта. Это плохие богословы.

Конечно, я не стану говорить, что отношусь к первому типу, но надеюсь, что отношусь ко второму. Христианское богословие отличается от светского тем, что оно основывается на личных убеждениях, молитве и вере святым.

– Будучи православными, мы считаем, что Священное Писание богодухновенно – такова позиция Церкви с апостольских времен. Однако, знакомясь с текстологией Библии и ее историей, нельзя не заметить различия в манускриптах, текстах, древних копиях Нового Завета. Вы являетесь признанным христианским богословом, не могли бы вы объяснить, почему никакие научные сенсации не могут поколебать нашей веры в богодухновенность Священного Писания?

– Да, существуют не только древние манускрипты и различия между ними, но и исторический подход к изучению Библии. В частности, в библеистике ставится вопрос авторства библейских книг, например, четвертого Евангелия.

Если отвечать очень коротко, я считаю Священное Писание словом Божиим, записанным на бумаге людьми. Мы должны признавать в Библии два компонента – божественный и человеческий. Я не верю, что в Священном Писании есть ошибки, но я признаю, что оно было записано людьми. Православные не должны бояться библеистики, наоборот, должны заниматься этой наукой. Христос называет Себя Истиной, поэтому нам нечего бояться Истины.

– В сентябре состоится диспут между двумя православными деятелями о наличии принципа «согласия отцов» (сonsensus patrum) в Православной Церкви. Как вы считаете, существует ли сonsensus patrum по догматическим вопросам?

– Да, я верю, что существует согласие отцов. Но оно не должно пониматься слишком просто и буквально. Если мы будем читать Святых Отцов, увидим, что у них есть разные подходы к богословию и разные мнения. Когда я преподавал историю богословия в Оксфорде, я спрашивал студентов: «Как вы думаете, когда тот или иной Отец Церкви это писал, какой вопрос он сам себе задавал?» Потому что для понимания Отцов Церкви надо понимать, какой вопрос они сами перед собой ставили.

А для того, чтобы правильно понять согласие отцов, надо изучать святоотеческие тексты в контексте с литургическими. Мы также должны принять во внимание учение Отцов разных веков о молитве. Например, «Добротолюбие» – замечательный инструмент, с помощью которого можно понимать Святых Отцов. И если мы будем изучать Святых Отцов не только со стороны филологии, но и со стороны аскетики, мистики, духовной жизни, мы действительно увидим, что между ними есть согласие. Я научился такому подходу к изучению Святых Отцов от протоиерея Георгия Флоровского и Владимира Лосского.

Восток и Запад

– Согласны ли вы, что на Западе наступила постхристианская эпоха?

– Да, я согласен, что мы на Западе живем в постхристианскую эпоху. Но и вы в России тоже живете в постхристианскую эпоху. Каков в России процент людей, которые ходят в церковь по воскресеньям? Недавно я был в русском городе, где проживает 630 тысяч человек, и при этом там только 14 храмов. Процент легко посчитать.

Мы все живем в постхристианскую эпоху. Но, действительно, имеют значение не статистика и абстрактные цифры, а люди, преданные вере. Пока на земле есть святые, христианство не умрет.

– В связи с общей апостасией, есть ли угроза, что народы Европы скоро будут вынуждены жить по законам шариата?

– Я не могу предугадывать подобные события. Да, в Западной Европе достаточно много страхов, связанных с мусульманами, но в Англии эти люди составляют небольшую часть населения. Единственная европейская страна, где мусульман много – это Франция, но и там их только 10 процентов от общего числа населения. И надо помнить, что большинство мусульман не одобряют действий меньшинства – террористов.

Англия – светское государство, где все равны перед лицом закона. Если кто-то хочет соблюдать личные законы, перед государством он всё равно должен отвечать. Вспомним, что сказал Христос: «Не бойся, малое стадо». Мы не должны бояться ни мусульман, ни кого-либо другого, Господь всегда с нами.

Когда я должен был уезжать из монастыря Иоанна Богослова на острове Патмос, чтобы преподавать в Англии, мой духовник отец Амфилохий сказал мне: «Ты будешь представлять православное меньшинство, но главное – не бойся». И действительно, на тот момент я был единственным православным преподавателем на богословском факультете Оксфорда. Но страх – плохой вожатый.

Подготовила Мария Строганова
Видео: Александр Толстяков
Фото: Ефим Эрихман