Анна Ершова
Хотя, впрочем, один учитель тайм-менеджмента у меня все-таки был. В юности меня поразила книга Даниила Гранина «Эта странная жизнь» о профессоре Любищеве. Любищев постоянно занимался учетом своего времени и добился удивительных результатов. Достаточно сказать, что он выучил в транспорте, во время командировок, английский и немецкий языки.
Да, мне тоже нравится заполнять делами любую паузу. Время в метро без распечатки, которую я буду редактировать по дороге, кажется упущенным. За рулем – слава блютузу и голосовому вводу – можно надиктовывать и прослушивать сообщения. На пешем ходу – делать рабочие звонки.
У меня просыпается здоровый азарт, когда надо в 20 минут впихнуть немыслимое: встать от компьютера, собраться на лекцию, привести себя в порядок, приготовить ужин, распечатать акты для подписи. Если дома никого нет и ничто не отвлекает, я выйду вовремя – но эти 20 минут буду в буквальном смысле бегать бегом по квартире и просчитывать не только минуты, а дециметры траекторий. Поставить воду на плиту, пойти сложить сумку вот в тот угол, на обратном пути захватить корм и насыпать кошке, потом пойти в ванну и посмотреть по дороге уличный термометр, на обратном пути решить, что надеть, взять одежду и свернуть с ней на кухню, там закипела вода, засыпать рис, одеться, снять пену, сделать огонь поменьше, отнести домашнюю одежду в комнату, на обратном пути в коридоре почистить сапоги…
Вам смешно? А мне нравится, это мой спорт. Я люблю ставить себе сложные задачи и выполнять их. Стресс, адреналин! В нашем Туманном Альбионе это то, чего не хватает многим жителям, особенно в вечнотемное время года!
Постоянный цейтнот и выживание в нем стал неотъемлемым спутником современного человека.
Я уже не помню, когда разговаривала по телефону, не делая одновременно что-то еще. Когда позволяла себе полежать без вздернутой к потолку распечатки очередной редактуры и карандаша в руках. Я общаюсь с детьми, пока мою посуду или варю суп, я слушаю лекцию, пока еду в транспорте, я отвечаю на сообщения, пока спускаюсь в лифте. Дело, не запараллеленное с чем-то еще, вызывает досаду. Эх, ну что же я не зарядила смартфон, в 10-минутной очереди в регистратуру столько всего смогла бы сделать! Я даже просыпаться научилась, отвечая на почту в телефоне. Доброе утро, страна, кто там чего понаписал за ночь?
Однажды я случайно оказалась на заброшенной железной дороге в поселке со смешным названием Лисий Нос. Мне было как всегда очень некогда: я вышла из поликлиники, мне нужно было срочно по другим делам, потом домой встретить детей, дальше работа, дальше снова семейные дела, потом вечерняя работа. Но стало любопытно, что это за железка тут такая, и я взошла на эти пути.
Это была очень странная дорога – прямая, схваченная с двух сторон лесом и, плотнее, подвядшей высокой травой. Не хватало зрения увидеть, куда она ведет, – так далеко устремлялся по ней взор. В какой-то еще более глухой лес? На берег Финского залива? К чудесной поляне, где вечное лето и порхают бабочки? У меня не было времени, но я пошла по ней. Я шла и шла, казалось, уже долго, но картина впереди не поменялась, и не стало ясно: лес, поляна или залив ждут путника впереди.
Так получилось, что мне пришлось бывать в этом месте почти каждый день в течение месяца. И этот путь снова и снова притягивал меня, как магнитом (а не намагничены ли рельсы у этой железки, действительно?). Мне по-прежнему было некогда, но «некогдее» от моих 15-ти, 20-ти, 30-ти… минутных прогулок не становилось. Сначала рука привычно дергалась к телефону: снять путь и кинуть фотку в фейсбук, вотсап-чат и прочая, прочая. Или позвонить, наконец, тому-то и тому-то, пока гуляю, чтобы вычеркнуть очередной пункт из постоянно пополняющегося плана (в блокноте, на бумажке, в компьютере, в голове), поставить галочку, не терять время.
Но потом стало понятно, что время не теряется. Что ничего не хочется делать параллельно или перпендикулярно.
Что телефону с выключенным интернетом так уютно поспать в кармане. Что воздух так оглушительно свеж, что кажется чуть разреженным. Что на этой дороге можно повстречать Бога – или самое себя. Что броуновское движение вороха мыслей, идей, сомнений, планов в моей голове – замедляется, кристаллизуется в какую-то ясную и твердую картину мира и меня самой, на которую можно опереться. Что жить с такой опорой как-то легче и надежней. Что с ней не надо волноваться, что не успеешь, потому что ты уже успел. Что тебе нравится варить суп, наблюдая, как красиво овощи падают в бульон. Что когда ты ешь, не просматривая новости в соцсетях, ты снова ощущаешь вкус продуктов. Что когда ребенок рассказывает скороговоркой пятьдесят шестую историю про Петю и Олю, тебе не надо в это время мыть посуду, вежливо мыча, а надо смотреть на него, потому что он так быстро растет и такой забавный. И кстати, историй, возможно, станет шесть, а не пятьдесят шесть. Что когда ты разговариваешь с другом не на ходу, а свернувшись калачиком на кресле, ты гораздо больше можешь сказать. И услышать.
Недавно я была на встрече с православным миссионером Клаусом Кеннетом, объехавшим весь мир. Он сказал удивительную вещь: «Я живу в Швейцарии, и у меня тоже есть “Ролекс”, – тут он снял с руки и поднял повыше… чётки. – Они показывают реальное время: сейчас. Я бы повесил такие часы куда-то высоко, вот например на ваш храм. Сколько времени? Сейчас. Всегда сейчас».
Так и запечатлелся он у меня в памяти с чётками в поднятой руке, повторяющий, как только может повторять человек, который никуда не торопится: «Now, now, now!»
«Все годы Твои одновременны и недвижны: они стоят; приходящие не вытесняют идущих, ибо они не проходят; наши годы исполнятся тогда, когда их вовсе не будет. “Годы Твои как один день”, и день этот наступает не ежедневно, а сегодня, ибо Твой сегодняшний день не уступает места завтрашнему и не сменяет вчерашнего. Сегодняшний день Твой – это вечность» (Блаженный Августин. Исповедь. 11, XIII).