В чем новизна
Ирина Лукьянова
Этический кодекс для педагогов существовал и раньше, его прежняя версия называлась «Модельный кодекс профессиональной этики педагогических работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность» и была выпущена в 2014 году. Он не содержал практически ничего такого, что не было бы предписано или гарантировано педагогам другими документами: Конституцией РФ, Законом об образовании и Трудовым кодексом. Просто этический кодекс собирает все эти правовые нормы воедино.
Новый документ, который называется «Примерное положение о нормах профессиональной этики педагогических работников» почти не отличается от предыдущего текстуально, разве что в него в самом деле добавлены пункты, касающиеся поведения учителя в интернете и внешнего вида. Вполне понятно, что включение этих пунктов в кодекс связано с то и дело гремящими в последнее время скандалами, когда учителей увольняют то из-за поста в соцсетях, то из-за выложенного там же фото в купальнике или какой-то другой одежде, которая показалась родителям или администрации школы слишком вызывающей.
В обоих этих случаях причина конфликта – невозможность четко разграничить частное и общественное, рабочее и личное пространство педагога (да и не педагога тоже; этические конфликты из-за необдуманных постов в соцсетях влияют на развитие бизнеса, становятся причиной крупных публичных скандалов в шоу-бизнесе и т. п.). Закон тоже не разграничивает эти сферы, да и не может: традиционно это вопросы, которые находятся в сфере действия этики, здесь невозможно прописать каждый конкретный случай, возможно только общее направление. Может быть, этический кодекс в самом деле помогает решить эти проблемы?
Программа и купальник
Про внешний вид педагога в документе сказано только, что он должен «соответствовать задачам реализуемой образовательной программы». Это и в самом деле очень общие слова. В переводе на русский язык они, вероятно, должны обозначать что-то вроде «внешний вид учителя должен соответствовать его работе: школьная одежда должна быть уместной в серьезной учебной обстановке, если учитель не ставит перед собой другие учебные задачи». Например, если на уроке разыгрывают инсценировку фрагмента «Алисы в стране чудес») учитель имеет полное право надеть шапочку с ушками и быть Белым Кроликом.
А про одежду вне школы тут, кажется, ничего не сказано. Если же вместо вольного перевода попытаться понять прямой смысл написанного, то это сложнее. Честно говоря, я не знаю, соответствует ли задачам реализуемой мною в 9 классе образовательной программы мой внешний вид, если я прихожу в школу зимой в теплой толстовке. Я обычно ориентируюсь не столько на «задачи реализуемой образовательной программы», сколько на здравый смысл, погоду и принятый в школе довольно свободный дресс-код. Фото в купальнике не выкладываю в соцсети вообще – не делала этого даже в рамках флешмоба #учителятожелюди, когда многие учителя стали делиться такими фотографиями, поддерживая уволенных за фото в купальнике коллег: сначала омичку Викторию Потапову, а потом Татьяну Кувшинникову из Барнаула. И не потому, что я их не поддерживаю, или у меня нет фотографий в купальнике, или я себе на них не нравлюсь. А просто потому, что этот фрагмент моей частной жизни – не для публикации.
Помнится, Ирина Хакамада в одной книге писала (не поручусь за точность, очень давно читала, но хорошо запомнила смысл): если ты ведешь политическую кампанию и тебе предлагают купание в крещенской проруби – участвовать или нет? Правильный ответ – нет: все будут обсуждать не твою политическую программу, а твою фигуру и купальник. Недавно Хакамада выложила в инстаграме фото из отпуска, где она в купальнике – но сейчас она и не ведет предвыборных кампаний, а бизнес-тренеру, вероятно, можно то, чего нельзя политику. Так и учителю — не то чтобы не все можно, а, скорее, не все нужно.
Если бы я формулировала для учителя свой вариант этического кодекса, одной из заповедей непременно была бы «не подставляйся без необходимости». Это касается и поведения в соцсетях – его тоже регулирует новый кодекс.
Учитель и вредная информация
Документ и здесь не предлагает ничего нового – только ссылается на то, что учитель не должен публиковать в доступных детям местах ничего такого, что подпадало бы под действие Закона о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию (закон этот, по моему глубокому убеждению, сам причиняет вред развитию детей, но об этом я уже не раз писала).
Пытаюсь, опять-таки, применить эту норму к своей практике. Фейсбук – это место, доступное детям? Вероятно, да. Моим младшим школьникам 12-13 – стало быть, что я могу храбро перепостить в открытом доступе, чтобы не нарушить закон? Пункт первый в категории 12+ гласит, что я могу показывать детям этого возраста «1) эпизодические изображение или описание жестокости и (или) насилия (за исключением сексуального насилия) без натуралистического показа процесса лишения жизни или нанесения увечий при условии, что выражается сострадание к жертве и (или) отрицательное, осуждающее отношение к жестокости, насилию (за исключением насилия, применяемого в случаях защиты прав граждан и охраняемых законом интересов общества или государства)».
Вопрос: могу ли я перепостить ролик, где Росгвардия старательно и с удовольствием, во всех натуралистических подробностях колотит сограждан и наносит им увечья, совершая насилие, «применяемое в случае… охраняемых законом интересов прав общества или государства»? Если я при этом явно выражаю сострадание к жертве и осуждаю жестокости и насилия – это нарушает норму закона? А если просто перепощу без комментариев?
Для меня ответ очевиден и здесь у меня есть четкая и принципиальная позиция, которую я могу обосновать: перепост возможен, осуждение жестокости и насилия в этом случае необходимо. А вот понравившийся анекдот с ненормативной лексикой без замка выкладывать не буду (по закону это 18+). Даже если он очень смешной и точный. И потому, что я сама матом не ругаюсь. И потому что уже были случаи, когда на мою страницу специально ходили в поисках компромата, а потом в газетах рассказывали, о чем я пишу у себя в фейсбуке (спойлер: ни о чем таком, чего я не могла бы вывесить со своей подписью хоть на Кремлевской стене).
Открытость – это уязвимость
Но все это – не потому, что где-то ходят тайные недоброжелатели, которые только и ждут, как бы мне насолить. А потому, что это моя личная интернет-политика. У других – другая. Кто-то из коллег вообще не имеет аккаунта в соцсетях, у кого-то пустой аккаунт для чтения и комментирования, кто-то пишет только под замком, кто-то делит аудиторию на своих и не своих, а кто-то принципиально пишет без замка: мне нечего скрывать.
Любому учителю, который присутствует в соцсетях, рано или поздно приходится решать, каким должно быть его «публичное лицо». Что я выкладываю, а что нет? Каковы мои личные принципы перепоста? Если во френды просятся родители учеников и сами ученики – принимаю ли я эти запросы? Если да – как это влияет на контент и аудиторию, которой он доступен?
Особенно трудно приходится молодым учителям, которые продолжают вести свои странички так, как привыкли в детстве и юности: мол, это мое частное дело, хочу и выкладываю все, что считаю нужным. Они и оказываются особенно уязвимы, их-то и вышибают с работы то за матерное слово в посте, то за фотографию с вечеринки – и никакое СМИ не заступится. Часто заступаются дети и родители, но тщетно. Администрация школ обычно предпочитает тушить разгорающийся скандал немедленным увольнением — хотя не с точки зрения закона, а с точки зрения этики правильнее было бы спокойно и по-человечески поговорить с молодыми коллегами об их ответственности перед детьми и о возможных рисках полной открытости.
И не в том даже дело, что педагог должен быть застегнут на все пуговицы и «даже нижнее белье ездить покупать на другой конец города», как сказала одной молодой учительнице чиновница от образования. Не в том дело, что учитель должен быть всем пример. А в том еще, что чем больше открытость – тем больше уязвимость. В том числе уязвимость для кибербуллинга и киберсталкинга (травли и преследования).
Еще и поэтому, а не потому, что Минпрос принял новый кодекс, – учителю стоит задумываться над тем, что он выкладывает в Сети. Ну, при условии, что у него вообще-то есть голова на плечах и он ясно понимает, где, с кем и зачем он работает и какую ответственность это на него накладывает.
А вот почему учителя во всем мире становятся жертвами кибербуллинга, можно ли с этим что-то сделать, а если можно, то что – это предмет отдельного разговора, и он обязательно скоро будет.