Не протезы, а руки супергероя. Как меняется мир ребенка, который получает новый орган

Где делают супергеройские руки

В подвале технопарка «Сколково» необычное производство: сборщики, натянув на глаза широкие очки, сверлят, выпиливают, сшивают ладони с пальцами – получаются высокотехнологичные протезы. Потом будущие руки красят, по классике в телесный цвет или креативно, по индивидуальной разработке дизайнеров. Получаются яркие «супергеройские» руки: красно-синие, как у Человека-паука, красно-черные, как у Железного человека, или инкрустированные камнями, как у персонажа «Мстителей».

Сборщица Кристина согнулась над детской ладонью – протез для шестилетнего «киборга», как называют своих клиентов в компании, почти готов. Долгое время девушка работала медсестрой, а переехав в Москву, решила кардинально поменять жизнь, прошла обучение в «Моторике» и теперь делает три-пять протезов в месяц.

Рядом шлифует механические пальцы Олег. Раньше он чинил машины и собирал карбюраторы. В целом одно от другого не сильно отличается, говорит сборщик. Правда, работа с протезами более кропотливая, из-за этого болят кончики пальцев. Ощущение как после игры на гитаре. И еще в такой работе больше смысла. Собираешь протез, подключаешь нужные провода и понимаешь, что завтра это изобретение изменит чью-то жизнь.

Двумя этажами выше офис компании будущего: просторный опенспейс, полка с уже готовыми протезами, которые можно попробовать на ощупь, и непринужденно-рабочая атмосфера. Общее пространство разделено единственной перегородкой, небольшой, всего в полстены. За ней Илья Чех и Василий Хлебников проводят встречу совета директоров. На мягких ярких диванах тоже кипит жизнь: студенты Петербургского университета информационных технологий, где учился Чех, приехали в «Моторику» на практику; одни вырисовывают будущие протезы на компьютере, другие подсоединили к обычной шерстяной перчатке провода и ставят эксперименты.

– Почему вы решили делать протезы? Наверное, необычный выбор для робототехника? – спрашиваю у практиканта.

– Почему же? – невозмутимо отвечает он. – Это как раз по нашему профилю.

Человек – та же машина

В студенческие годы Илья Чех мечтал построить антропоморфный человеческий аватар, то есть человекоподобного робота. Но так как до этого было еще далеко, Илья делал квадрокоптеры, промышленных роботов, а в качестве курсовой работы собрал первые антропоморфные руки. Делать их оказалось интереснее, чем те же беспилотники. Особенно Илье нравилась возможность «гаджетизации» рук, то есть встраивания в них дополнительных функций – от часов и фонарика до чипов и ID-кодов.

После университета Чех работал инженером-конструктором на заводе в Петербурге. Вместе с коллегами они собрали луноход, даже испытали его в Америке, на прототипе марсианской базы. Правда, после проект пришлось отложить на неопределенный срок, а иначе говоря закрыть, потому что не нашлось финансирования. На этот же завод поступали редкие заказы протезов рук. Работая над ними, Илья видел огромнейший технологический провал в этом направлении – детям ставили протезы семидесятых годов.

– От всего происходящего у меня возник когнитивный диссонанс, когда знаешь, как можно, как уже делают на Западе, и видишь, как есть, – объясняет Илья.

В это же время другой петербургский инженер, владелец сервиса промышленной 3D-печати Can Touch Василий Хлебников на сайте одной американской компании увидел, как печатают детские протезы рук. Почему бы не повторить это в России, решил Василий и стал искать единомышленников. В 2013 году на сайте HABRAHABR он познакомился с Ильей Чехом. Сначала им как инженерам было интересно просто сделать что-то новое. Позже, проанализировав рынок и осознав, что высокотехнологичные протезы в России не делает никто, Чех и Хлебников решили начать бизнес.

Первый протез Илья проектировал вечерами у себя в квартире, а Василий распечатал на своем 3D-принтере. «Пилота» искали тоже сами. Провели лендинг, где подробно объяснили, что хотят проверить работу экспериментального протеза руки. Заявок пришло много, но лучше других подошла четырехлетняя девочка Ксюша.

– Семья жила недалеко, в Москве, и они проявили наиболее активный интерес с точки зрения постоянных экспериментов. Не все семьи на такое согласились бы, а там и отец – инженер по образованию, то есть ему самому было интересно получать разработки. Мы постоянно следили за тем, как Ксюша носит протез, оперативно дорабатывали его в зависимости от того, натирал ли он, та ли была сила захвата, и даже смотрели на то, нравится ли ребенку его внешний вид, – вспоминает Илья.

Ксюша до сих пор сотрудничает с «Моторикой», и каждый ее новый протез – детям их меняют примерно раз в год – это самое инновационное произведение разработчиков.

Первые два с половиной года вся компания состояла из двух человек – Хлебникова и Чеха. Собственные деньги, которые инженеры вложили в стартап, быстро закончились, надо было подрабатывать где-то еще, чтобы двигать проект, поэтому протезами занимались вечерами, ночами, по выходным. Василий отвечал за производство, взаимодействие с партнерами и поиск спонсоров. Илья – за разработку, сборку, работу с клиентами. Устанавливали протезы тоже сами. Параллельно пришлось осваивать и новые знания, например, управление бизнесом и даже анатомию.

– Это было такое время, когда приходишь с работы, перекусил быстренько и снова за работу. Нужно было заниматься не только разработками, но и изучением рынка. Побольше кофе, побольше сладкого к кофе, и до глубокой ночи или до утра собираешь статистику, делаешь таблицы, проектируешь новую версию протеза, исходя из данных, которые собрали за неделю, – рассказывает Чех.

Мы создаем человека будущего

До «Моторики» в России делали только косметические протезы. Единственной их функцией было скрыть травму. Чех и Хлебников стали разрабатывать и собирать тяговые (механические) и бионические (электрические) протезы. С их помощью можно прыгать на скакалке, держать ложку, нести чашку кофе от автомата до рабочего стола и даже играть в настольный хоккей.

– Когда ребенок или взрослый получает наш протез, мы видим, как меняется его мир, и это очень ценно для нас, – рассказывает Илья. – Я хорошо запомнил реакцию родителей нашего второго «пилота» из Саратова. Когда мы надели протез, мальчику было просто интересно, он сразу взял фотоаппарат, начал снимать, а его мама расплакалась. Она не верила, что появится что-то, что изменит жизнь ее ребенка, то, как он себя ощущает, противопоставляет окружающему миру.

В России, говорит Чех, найти средства на технологический бизнес невероятно сложно, поэтому первый серьезный инвестор – «Роснано» – появился у «Моторики» только спустя два года. В этом же, 2015 году пришла и первая команда разработчиков. Еще какое-то время спустя компания переехала в «Сколково».

– Сейчас «Моторика» – это бизнес, причем высокотехнологичный, – продолжает Чех. – У нас есть очень большая социальная составляющая, поскольку мы работаем с людьми с ограниченными возможностями, но в первую очередь это технологический проект.

То есть мы не делаем акцент на социальной значимости, на том, что мы помогаем детям с инвалидностью, а мы делаем акцент на том, что мы разрабатываем киборгов, протезы, которые превзойдут обычные руки, и мы создаем технологии, которые в будущем позволят уйти от трансплантации органов.

Текущее наше занятие протезами сможет перейти на более высокий уровень: искусственные органы, бионические глаза. Как я люблю подшучивать на выступлениях, те люди, которые сейчас используют наши протезы, потом перейдут на следующий уровень эволюции. Это уже будут кибернетические организмы, синергия между человеком и роботом, – говорит Илья.

Именно поэтому своих «пилотов» Чех и Хлебников решили называть не клиентами, не подопечными и тем более не людьми с инвалидностью, а киборгами. Протезы рук сегодня – это полноценные гаджеты, которые дают своим обладателям в некотором смысле сверхспособности. В бионическую руку, например, можно встроить PayPass-чип, чтобы расплачиваться с его помощью в магазинах и общественном транспорте, а можно использовать ее вместо геймпада. Цена такого высокотехнологичного протеза зависит от типа травмы и может составить от 100 тысяч рублей до нескольких миллионов. Расходы на «техническое средство реабилитации» берет на себя Фонд социального страхования.

Правда, государство не готово оплачивать слишком дорогие протезы, если есть подешевле, разработанные, скажем, в 70-х годах. Поэтому «Моторика» старается сдерживать цены на свои продукты. Это удается за счет того, что производство, ремонт и обслуживание сосредоточены в нашей стране, тогда как, например, немецкие протезы необходимо отправлять в Германию. Кроме того, «Моторика» закладывает меньше прибыли для себя, так как рассчитывает на рост объемов.

Следующим шагом в развитии отрасли будет создание чувствительных протезов. Датчики, которые со временем начнут встраивать в бионическую руку, будут считывать с поверхности кисти информацию о том, с какой силой давления человек берет, например, кружку. Через инвазивные интерфейсы, то есть электроды, которые интегрированы в мышечную ткань либо в нервное волокно, датчик будет передавать определенные импульсы – частоту, силу сигнала, а они в свою очередь коррелируются с разными ощущениями – тепло, холодно, сильно сжал или сжал слабо.

– Чувствительный протез появится года через три-четыре, – говорит Илья и в ответ на мое искреннее удивление уверенно добавляет: – Это уже достаточно тривиальные технологии. Хотя в массовый оборот такие протезы войдут позже, еще примерно через десять лет.

– Зачем?!

– Потому что они более функциональны, более интересны, в протез может быть встроен любой профессиональный рабочий инструмент.

– И кто-то отрежет себе руку, чтобы поставить протез и встроить туда карту «Тройка»?

– Ну, не карту «Тройка», конечно. Ее и сейчас можно вшить.

– К вам с такими запросами не обращались?

– К нам нет, но у меня есть такие знакомые. По сути это маленький чип, он вшивается под кожу. На него можно записать любой ID: банковскую карту, вход в офис, в квартиру, доступ к машине.

– А если бы не через 40 лет, а сейчас можно было менять биологическое на кибернетическое, вы бы сами воспользовались услугой?

– Думаю, да.

– И что бы вы себе встроили?

– Любой доступ к цифровым вещам вокруг себя. Собственно, и сейчас одна из наших задач – чтобы человек с протезом не нуждался в каких-то других гаджетах. Протез должен стать мостиком, соединяющим человека, его сознание с цифровой средой, глобальной сетью, которая сейчас формируется вокруг нас. Как пульт управления окружающим пространством.

– То есть у вас там был бы маленький компьютер?

– Компьютер, звонки, интернет, – говорит Илья и, широко улыбнувшись, добавляет: – Голографический проектор, чтобы фильмы смотреть.

От протезов до Марса

У Ильи Чеха есть особый режим работы – режим киборга, как он в шутку называет такое состояние. Это время, когда он может засесть за компьютер, писать и проектировать по 20 часов в день целую неделю. Потом, правда, еще неделя уходит на то, чтобы отоспаться и прийти в себя, зато успеваешь сделать много важного. Энтузиазм работать больше и двигаться дальше, говорит Чех, возникает из потенциала, а потенциал – это когда пять лет назад начинали с пластиковых протезов, а через 50 – придут к полноценной замене частей тела человека.

А недавно директор «Моторики» придумал еще один проект – систему реабилитации Attilan.

– У людей, утративших конечности, мышечная система в области травмы развита слабо, поэтому сначала им сложно пользоваться протезом. Мы придумали очки виртуальной реальности, надевая которые человек отправляется на орбиту Марса. Там он выполняет различные задачи: например, ухватить и переставить кружку, и таким образом учится управлять бионической рукой. Мы хотим сделать реабилитацию более интересной и создаем унифицированную платформу, чтобы любой врач-реабилитолог мог сам составлять некий игровой сценарий для пациента, учитывая его нозологию и интересы, – объясняет Илья.

Но Attilan – это не только реабилитация. У директора «Моторики» есть вполне реальная цель – штаб-квартира на Марсе. В перспективе компания будет заниматься в том числе модификациями человека для космических исследований, проще говоря, работать над тем, чтобы человек мог гулять по Марсу без костюма.

Поэтому и новую платформу построили как космическую станцию. Задания, замаскированные под реабилитационные, на самом деле актуальны и для будущих колонизаторов, а виртуальная станция может быть использована как тренировочная база для астронавтов, которым когда-нибудь придется лететь на орбитальную станцию Марса.