…Все рядком лежат —
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила.
Марина Цветаева. Из цикла «Лебединый стан», декабрь 1920 года
Говорят, двадцатый век исторически начался Первой мировой войной. Для России это особенно верно. Не революция 1905 года – подобные революции прошли в других странах в прошлом; не «Кровавое воскресенье» с разочарованием в монархии – то было трагическое стечение обстоятельств, ошибка, провокация; именно война, требовавшая героизма, но не имеющая внятных и понятных для нищающего народа целей стала поводом к дальнейшим трагическим событиям в России. Происходило массовое дезертирство, усиливалось недовольство властями, в городах началось нехватки продовольствия. А политические партии начали пользоваться моментом.
Особенно преуспели в агитации большевики. Лозунг «Долой войну!» звучал все громче, но не был да и не мог быть услышан – Империя уже увязла в Великой войне (именно так называли и до сих пор называют в Европе Первую мировую). На то и был расчет Ленина и других лидеров: недовольный народ будет подниматься на бунт и дело закончится революцией.
Что и произошло. Сначала – февраль 1917, потом – октябрь. Государственный строй рухнул. Казалось бы, пора залечивать послевоенные раны, начинать новую жизнь, полную равноправия и согласия. Но легче не стало. Государство разрушилось, а противоречия никуда не делись: в итоге бедные грабили богатых, богатые ненавидели и боялись бедных. Бунты происходили и раньше – еще отец Достоевского был убит разъяренными крестьянами. Но в период безвластия бунт – уже не бунт, а передел благ и власти.
Чтобы адекватно увидеть глубину противостояния Гражданской войны, следует четко понимать: сторон в этом конфликте было великое множество. Не последнюю роль играли в скором будущем примкнувшие в большой части к красным анархисты – они снискали определенную популярность в народе, что говорит о многом: люди разочаровались не только в царской власти, но и в идее государства в целом. Анархические образования даже удерживались на какой-то, пусть и недолгий период: Вольная территория Нестора Махно в украинском Гуляйполе просуществовала более полугода, пока не была разгромлена деникинцами.
Анархистом был и Иван Строд, в дальнейшем красный командир. История его противостояния с белым генералом Анатолием Пепеляевым в Якутии зимой – весной 1923 года подробно описана в книге Леонида Юзефовича «Зимняя дорога». Противостояние это было героическим с обеих сторон: «Ледовая осада в Амге», — назовут его позже.
Иван Строд в центре снимка
Гражданская война в Якутии – вообще крайне важная страница, во многом героическая для ее участников, хотя и безусловно страшная. Вооруженные столкновения продолжались здесь дольше, чем в других регионах, где основные конфликты завершились в 1922 году созданием нового государства.
В Якутске буквально за оградой Преображенского кафедрального собора находится уникальный памятник – вечный огонь, посвященный Гражданской войне. На серой ограде выбиты числа: 1918 – 1923. Почти в каждом районе есть памятники и мемориалы, посвященные этому страшному периоду, то одной, то другой битве. В некоторых местах – невероятные, памяти воевавших с двух сторон.
Среди коренных жителей были как сторонники старого строя, так и революционеры. Неудивительно: Якутия была местом ссылки политзаключенных, которые могли почти беспрепятственно вести в этих краях агитационную работу. С другой стороны, якуты и более северные народы – люди традиционные, большая часть населения по сей день живет в селах. Именно поэтому вооруженные столкновения были здесь особенно кровопролитными.
Тем важнее событие, произошедшее в Якутске 28 августа 2018 года.
Они стоят в одном храме и молятся
Для начала перенесемся в Москву. Исследовательница-любительница Татьяна Сибгатуллина, успешная деловая женщина, болея историей, обнаруживает, что совсем недалеко, в Бауманском тупике жил герой Гражданской войны Иван Строд. В 1937 году его постигла судьба многих революционеров-романтиков – обвиненный в создании антигосударственной террористической организации он был расстрелян.
Татьяна Юрьевна при поддержке жителей добивается установления мемориальной доски на здании и начинает поиск дома противника Строда – Анатолия Пепеляева. Она выходит на его правнука, Игоря Пепеляева, живущего в Ташкенте, узнает подробности последнего периода жизни генерала и едет в Воронеж – именно там он жил (и оттуда даже переписывался с оставшейся в Харбине семьей) после освобождения в 1936 году в последний год перед новым арестом и расстрелом в августе 1938 году по обвинению в создании контрреволюционной организации.
Удивительно, что белогвардейский герой дожил до этого времени – его должны были расстрелять еще в 1924. Тогда он написал прошение о помиловании Михаилу Калинину, бывшему фактическим руководителем государства.
Суд над участниками Сибирской добровольческой дружины. Чита. Январь 1924 года. На первом ряду посередине — А.Пепеляев. Фото: Государственный архив Забайкальского края
Калинин помиловал – заменил казнь тюрьмой. Сталинский режим не миловал никого.
Так Большой Террор примирил двух бывших противников. Смертью примирил. Смерть вообще всех примиряет.
А должна бы примирять жизнь – что и случилось. В Якутске собрались потомки Пепеляева и Строда: Ольга Новомировна Русина из США, внучка красного командира, и Ян Сергеевич из Москвы – правнук; Виктор Лаврович, внук белого генерала, и Игорь, правнук – из Ташкента. Больше Пепеляевых не остались.
Прилетела и Татьяна Сибгатуллина.
— Они – мои приемные родственники, — тепло отзывается она о потомках своих героев. И они с ней полностью согласны.
Приехали местные ученые и краеведы – в Якутии бережно сохраняют историю не только профессионалы, но и любители. Присутствовали представители Якутского отделения Императорского Православного Палестинского общества – они и стали инициаторами этой встречи.
Заупокойная лития с участие потомков обоих командиров в Якутске, фото: инокиня Евгения (Сеньчукова)
Они стоят в одном храме и молятся. Внук Пепеляева и правнук Строда зажигают свечи друг от друга – какое странное эхо событий почти столетней давности, когда их предки были охвачены и участвовали в пламени Гражданской войны! Звучат слова заупокойной молитвы. В Преображенском соборе совершается лития по всем погибшим и невинно убиенным в годы Гражданской войны.
«Невинно убиенные» добавлены не случайно. После богослужения будет долгая вдумчивая встреча, когда один из гостей, историк Владимир Пестерев, с болью произнесет: «Мы, якуты, простые крестьяне, старались держать нейтралитет. Но какой может быть нейтралитет? Пришли красные: отдавайте лошадей, кормите нас! Отдадим лошадей-кормилиц, накормим красных, кто сопротивлялся — расстреляют. Красные ушли – пришли белые. Как, красных пускали?! Отнимут оставшееся, тоже постреляют».
«Какая может быть вражда. У нас общая трагедия»
«В братоубийственной войне нет правых и виноватых, нет победителей и побежденных», — говорит в проповеди после службы настоятель собора иеромонах Никандр (Горбатюк). Внуки и правнуки военных собираются за одним столом и в один голос утверждают: их предки хотели блага родине – и соглашаются друг со другом.
— Дед уважал своего противника, — говорит Ольга Русина. – У нас в семье сохранилась об этом память.
— Дед понимал, что у Строда есть своя правда, — говорит Виктор Пепеляев.
История парадоксальна. Пострадали обе семьи, но Виктор Лаврович, не только внук генерала, но и сын репрессированного (Лавр Анатольевич родился в Харбине в 1921, а осужден в 1947), неожиданно признается:
— Лично мне советскую власть не в чем винить – она меня не тронула, образование дала…
Виктор Лаврович и Игорь Викторович Пепеляевы
Стокгольмский синдром? Или редкий случай прощения врагов?
— А скажите, — вдруг раздается за поминальным столом, — вот сейчас, глядя друг другу в глаза, вы вражду чувствуете?
Недолгое молчание, и в тишине слышны слова Ольги Новомировны:
— Да что вы, какая вражда. Столько десятилетий прошло.
И ей вторит Игорь:
— Какая может быть вражда. У нас общая трагедия. Не было победителей.
…И чтобы никогда больше не пошел брат на брата…