На этой неделе мы похоронили блогера Аркадия Бабченко. Потом узнали, что он жив. Используя ту же метафору, можно сказать – сначала пришла ложь, а через сутки правда. Но нет, правда так и не приходила. Дело в том, что после фейков правда не приходит никогда. Приходит что-то похожее на правду, но не сама правда, нет. Фейк губителен тем, что он уже не оставляет возможности правде прийти. Фейк делает что-то такое губительное с сознанием, оно начинает просто блокировать себя для других версий. Фейк – это не просто ложь, это ложь в штанах таких блестящих, что мы слепнем от этого блеска.
Через сутки нам сказали – «А он жив!». И мы спросили – «Кто?!». Мы спросили – «Кто?!», несмотря на то, что все эти сутки мы только о нем и говорили. Мы говорили о том, что Бабченко убит, и держали этот факт в голове. И логично было бы на заявление – «А он жив!» — сразу догадаться о ком речь. Но нам потребовалось время для того, чтобы принять новую информацию. И теперь в наших головах Бабченко не до конца жив, он и жив, и мертв. Полужив, а полумертв.
Это странно, но если к нам приходит информация, которую мы готовы воспринять, если она прилетает в штанах нашего любимого цвета и фасона, если она – то, во что мы уже можем поверить, то каким-то образом такая информация буравит наше сознание и укореняется в нем. И как будто в месте внедрения фейка в наш мозг моментально вырастают стальные нерушимые нейронные связи. А правда уже не имеет сил через них пробиться.
Потому фейки и ужасны – они не просто ложь, они – манипуляция. Мы впускаем их в себя, а потом слышим сто раз повторенную правду, еще сто раз обдумываем эту правду, но через кольчугу нейронных связей не пускаем. В нас всегда остается жить первое впечатление.
Вообще, в последние годы мы много говорим о фейках и фейковых новостях. Но мы не говорим о составных частях этих фейков. Не разбираем их. А фейки – не монолитны. В них есть ингредиенты, из которых они готовятся, и случай с Бабченко – хороший иллюстративный пример этой нездоровой кулинарии.
Накануне своей «гибели» он сообщил своим многочисленным подписчикам и друзьям о том, что ему угрожают люди с разных российских и пророссийских сторон. Это был первый ингредиент фейка – сознание друзей и подписчиков намеренно готовилось к принятию новости о его смерти. Тут можно заметить, что с друзьями так не поступают, но каждый пусть судит себя сам.
Уже в день самой «гибели» блогер выложил пост о смерти генерала Кульчицкого, в вертолет которого ровно четыре года назад день в день – двадцать девятого мая – Бабченко не попал лишь потому, что в том не хватило для него места. Вертолет с экипажем разбился в 2014 году двадцать девятого мая. «Убили» Бабченко тоже двадцать девятого мая, и пост о генерале Кульчицком назидательно стал последним в его прижизненном аккаунте. А в фейк добавился еще один ингредиент – мистика. Люди ведь падки на мистику, разве нет?
Добавим сюда еще и самые мрачные ожидания от кровавой власти, убийства оппозиционеров в России и журналистов на Украине, все хорошенько перемешаем, и наше сознание уже готово и даже само ждет приема этого блюда. Фейк такого гремучего замеса залетает в нашу голову, ловушка нейронных сетей захлопывается, и все – он уже не выйдет оттуда никогда, будет сидеть, как птица в клетке, и петь свою неправду. Да, мы теперь знаем, что Бабченко не убит. Но и наша вера в кровавость власти стала глубже. Вот и все.
Возмутившиеся манипуляцией, произведенной над их сознанием, попали в еще одну ловушку. Их как будто ставят для нас на каждом шагу. Нам сказали – «Вы – плохие люди, вы расстроились, что Бабченко жив». А, может, просто не стоит так плохо судить о людях? Люди расстроились из-за обмана. Это нормально – не принимать обман, тем более тот, для которого готовилась почва. Тем более тот, который замешан на дружеской боли и скорби.
Ведь нельзя играть лучшими чувствами друзей. У людей, вообще не так много лучших чувств, их хотелось бы отдать чему-нибудь настоящему. И искреннюю молитву за упокой хотелось бы потратить не на обман.
А обман, какие бы оправдания в его адрес не звучали, да какими бы добрыми намерениями не выкладывался путь к нему, обман и есть. Требовать от людей радоваться обману – все ж непростительное иезуитство.
Теперь перейдем к журналистике. Она-то и осталась с последними штанами. С тех пор, как рекламодатели ушли от СМИ в соцсети, журналистике просто не на что купить новые. В соцсетях – трафик. В соцсетях новости появляются молниеносно. Завтра они могут оказаться неправдой, но это не так важно, важно лишь то, что они уже вызвали эмоции. Когда новость окажется неправдой, ее автор и не подумает извиняться, ведь опозориться в наше время крайне сложно. Да никто и не попросит у него извинений, ведь на завтра все забудут то, о чем говорили вчера.
Журналистика медленно натягивает последние штаны. Изданию нужно связаться с источником, получить от него информацию. Сопоставить ее с фактами. Выдать заметку, отправить редактору, отправить корректору. Когда заметка попадает к читателю, наступает уже послезавтра, и она никому не интересна – эмоции уже пережиты, и люди возмущаются, когда их пытаются окунуть в уже пережитое, ведь впереди их ждет столько новых эмоций по новым информационным поводам. Журналистика пытается обратить внимание на факты, но по силе восприятия факты гораздо слабее эмоций.
Трафик – это искушение. В борьбе за трафик, за внимание и эмоцию читателя СМИ все чаще забывают о том, что факты надо проверять, и хватаются за фейк, чтобы успеть первыми обратить на себя внимание читателей.
И так журналистика постепенно становится блогерской, желтой, не заслуживающей доверия. Но, по крайней мере, на новые штаны ей себе накопить удается.
Впрочем, в случае с убийством Бабченко журналистика не так уж и виновата – в своих многочисленных статьях на смерть блогера она опиралась на информацию, полученную от источников. Источники, с которыми мы работаем, бывают разными – заслуживающими доверия или нет. Такие официальные органы, как Служба Безопасности и Прокуратура – это самые надежные источники в вопросах убийства, покушений, коррупции, терактов и прочего. Надежнее быть не может. Но когда эти источники перестают быть надежными, то смысл журналистики сводится практически только к тому, чтобы тиражировать ложь, множить ее, сплетать кольчугу лжи над миром.
Есть ли смысл в такой журналистике? Кажется, нет. Но, возможно, его больше нет и в заявлениях вышеназванных источников. И кого в таком случае можно назвать выгодополучателем от истории со «смертью» Бабченко? Никого, кроме самой лжи, летящей на звенящем трафике. Лично я от этой истории потеряла – теперь, услышав или прочитав фамилию «Бабченко», я буду чувствовать, как блогер бьется в клетке моего сознания – не мертвый и не живой.