Ожившая фреска
Как прежде, падали снаряды.
Высокое, как в дальнем плаваньи,
Ночное небо Сталинграда
Качалось в штукатурном саване.
Земля гудела, как молебен
Об отвращеньи бомбы воющей,
Кадильницею дым и щебень
Выбрасывая из побоища.
Когда урывками, меж схваток,
Он под огнем своих проведывал,
Необъяснимый отпечаток
Привычности его преследовал.
Где мог он видеть этот ежик
Домов с бездонными проломами?
Свидетельства былых бомбежек
Казались сказочно знакомыми.
Что означала в черной раме
Четырехпалая отметина?
Кого напоминало пламя
И выломанные паркетины?
И вдруг он вспомнил детство, детство,
И монастырский сад, и грешников,
И с общиною по соседству
Свист соловьев и пересмешников.
Он мать сжимал рукой сыновней.
И от копья архистратига ли
По темной росписи часовни
В такие ямы черти прыгали.
И мальчик облекался в латы,
За мать в воображеньи ратуя,
И налетал на супостата
С такой же свастикой хвостатою.
А рядом в конном поединке
Сиял над змеем лик Георгия.
И на пруду цвели кувшинки,
И птиц безумствовали оргии.
И родина, как голос пущи,
Как зов в лесу и грохот отзыва,
Манила музыкой зовущей
И пахла почкою березовой.
О, как он вспомнил те полянки
Теперь, когда своей погонею
Он топчет вражеские танки
С их грозной чешуей драконьею!
Он перешел земли границы,
И будущность, как ширь небесная,
Уже бушует, а не снится,
Приблизившаяся, чудесная.
И вновь в стихотворении Бориса Пастернака смешиваются три плана.
Как и в «Смерти сапёра», у героя «Ожившей фрески» есть конкретный прототип. В черновиках стихотворение называлось «Воскресение» и было посвящено командиру дивизии Л.Н. Гуртьеву. Герой Сталинграда, летом 1943 года он был переброшен со своей дивизией под Орёл и погиб в одном из боёв 3 августа.
В центре — командир дивизии, полковник Л.Н.Гуртьев
В более поздней, нежели черновики, машинописной редакции стихотворение называлось «Сталинград». Однако в итоге автор выбрал для названия именно то пространство, где в его рассказе встретились конкретика и метафизика.
И правда, в сознании героя конкретный пейзаж разрушенного города:
…ежик
Домов с бездонными проломами, —
перемежается с воспоминаниями детства:
И вдруг он вспомнил детство, детство,
И монастырский сад, и грешников,
И с общиною по соседству
Свист соловьев и пересмешников.
А пространство боя напоминает увиденную в детстве фреску с изображением «Чуда Георгия о змие»:
И от копья архистратига ли
По темной росписи часовни
В такие ямы черти прыгали.
О, как он вспомнил те полянки
Теперь, когда своей погонею
Он топчет вражеские танки
С их грозной чешуей драконьею!
В финале стихотворения погибший герой словно бы уходит в пространство фрески, которое из детских снов становится его настоящим.
Он перешел земли границы,
И будущность, как ширь небесная,
Уже бушует, а не снится,
Приблизившаяся, чудесная.
И вновь смерть в изображении Пастернака выглядит не трагедией, а просто началом новой жизни.
Фото Алексея Шабанова
Читайте также:
- Неделя памяти со стихами Бориса Пастернака. Смерть сапёра
- Великая Отечественная. Неделя памяти со стихами Бориса Пастернака. Вторник
- Великая Отечественная. Неделя памяти со стихами Бориса Пастернака. Понедельник
- «Герой пронзает гада» – русские поэты о святом Георгии Победоносце