Допустим, дело было так: автор подготовил текст, а редактор попросил его сократить написанное на треть. Да мало ли по каким причинам! Начиная от прозаической нехватки средств. Отсюда сокращения по тексту, плохонькая полиграфия и маленький тираж, и никакой презентации.
Диакон Павел Сержантов
Получается, что книга-то в природе существует, но это тусклое полусуществование. Подобных книжек немало, есть среди них и весьма толковые. Через много лет их потом откапывают историки и нахвалиться не могут, до чего ж они хороши. И наплакаться не могут, как это современники сослепу не заметили такое выдающееся культурное событие.
Есть другие истории, в чем-то схожие. Бывает, текст книги написан, но его не издали, хотя и нельзя сказать, что он так и не увидел света совсем. В каком-то смысле увидел. Например, был издан перевод, а оригинал по сию пору томится в где-то архиве или утрачен.
Тут нет еще ничего плачевного, если книга техническая или естественнонаучная. Какая разница, вышла она в переводе или в оригинале? Лишь бы перевод получился профессиональным, да книга была востребована специалистами.
Так обстоит дело в области естественных и технических наук. С гуманитарными науками и с художественными текстами все иначе. Тут очень желателен оригинал. Одного перевода недостаточно.
Без выхода в свет оригинала, книга остается какой-то недоопубликованной, как бы полунеопубликованной. Ни один перевод, даже самый замечательный, не в состоянии передать всех стилистических и смысловых тонкостей текста. А у хорошего автора этих тонкостей обычно хватает, за что и ценим мы толковых авторов.
Как третья книга заслонила вторую
Наконец-то я расскажу про полунеопубликованную книгу отца Софрония (Сахарова). Он как раз принадлежит к числу отменно хороших авторов. Для начала вспомним его самую известную публикацию, его первую книгу – «Старец Силуан Афонский».
Через десять лет после кончины старца Силуана постарался отец Софроний выполнить сыновний долг – обнародовать записи старца. Их пришлось предварить жизнеописанием и рассказом о том, чем ценны его аскетические наблюдения, к тому же прибавлены рассуждения об основах подвижничества. Так появилась на свет книга «Старец Силуан» – живая энциклопедия монашеской духовности.
Еще одной известной книгой Софрония надо признать книгу «Видеть Бога как Он есть». Между ней и «Старцем Силуаном» прошло почти 40 лет. Эта поздняя книга представляет собой духовную автобиографию. Но ее лучше бы назвать не во вторую очередь, а в третью. Потому что между ней и книгой о Силуане было еще важное промежуточное звено – книга «His Life is Mine». Она практически неизвестна отечественному православному читателю.
Что с ней произошло?
Архимандрит Софроний (Сахаров)
На титульном листе книги вбита многообещающая надпись: «Перевела с русского Розмари Эдмондс». Изначально «His Life is Mine» написана по-русски, и было бы здорово увидеть русский оригинал. Однако вместо оригинала опубликованы лишь два перевода: английский и французский. Переводы выдержали не одно переиздание.
Хорошо бы надеяться, что русский первоисточник тоже будет отпечатан – в конце концов, за последние годы вышли несколько томиков отца Софрония. И все же я думаю, не увидит света оригинал. А как бы я хотел ошибиться… Но дело в том, что книгу «His Life is Mine» для русскоязычного читателя уже заслонила книга «Видеть Бога как Он есть» (а для англоязычного и франкофона не заслонила).
Можно сказать, что текст «His Life is Mine» по-русски в каком-то смысле вышел – в переработанном виде – как две отдельные книги: 1) «Видеть Бога как Он есть», 2) «О молитве. О молитве Иисусовой». Такая вот из «His Life is Mine» получилась полунеопубликованная книга.
Теперь можно догадываться, как отец Софроний назвал «His Life is Mine» в оригинале. Может быть, «Его жизнь – моя», может как-то иначе? В любом случае мысль, вынесенная в заголовок книги, понятна. Она позаимствована из Библии. Апостол Павел ее высказывает: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Подвижник стремится творить не свою волю, а Христову, жить не своим умом, а Христовым, не для себя, а для Бога.
В книге «His Life is Mine» прописаны весьма нетривиальные мысли о православном подвижническом опыте. Например, такая мысль:
«Осознать грех в себе – значит совершить духовное действие, невозможное без благодати, без присутствия рядом с нами божественного Света. Начальный эффект от пришествия этого таинственного Света таков, что в какой-то момент мы «духовно» встаем. Первое явление этого нетварного Света не позволяет нам ощутить Его как Свет. Он сияет в сокрытости, просвещает черную темноту нашего внутреннего мира, открывая нам далеко не радостную картину, – что обычно для падшего состояния. Мы чувствуем жжение. Вот начало подлинного созерцания, которое не имеет ничего общего с философским созерцанием и умозрением»[1].
Архимандрит Софроний (Сахаров)
Лично мне больше нигде в исихастской литературе не довелось читать, что первое явление нетварного Света подвижнику не есть созерцание Света. Притом что в первом опыте некое начало созерцания уже скрыто присутствует, и что Свет в первом опыте – Огнем жжет совесть человека, его сердце.
Богомыслие и молитва
Среди прочих особенностей книги «His Life is Mine» надо упомянуть молитвы отца Софрония. Ими завершаются главы книги. Тем самым «His Life is Mine» напоминает «Исповедь» блаженного Августина: покаянные размышления и богомыслие перемежаются с молитвами.
Эти молитвы не попали в «Видеть Бога как Он есть». Они очень живые, как всегда у отца Софрония. Одну его молитву я сейчас приведу в обратном переводе на церковно-славянский язык:
«Отче, Сыне и Душе,
Триединое Божество, Единое существо в триех Лицах,
Свете неприступный, Таинство, высшее всех таинств,
Возми помышления наша в зрение судов Твоих неисследимых
И исполни сердца наша Светом божественныя Твоея любве,
Да и мы сподобимся в духе и истине служити Тебе
Даже до последнего дыхания нашего.
Молимтися, услыши и помилуй»[2].
Признаюсь откровенно, я люблю молитвы отца Софрония. Они одновременно очень личные и традиционно-церковные. От них нет ощущения, что они какие-то новосоставленные, несколько чужие тем молитвам, которые живут в Церкви на протяжении многих веков.
Отец Софроний бережно относится к молитвенной традиции и, шире говоря, к духовной традиции Церкви. У него нет цели – сказать оригинальное слово. Он произносит свои слова со страхом Божиим, с благоговением к церковной святыне. Может, поэтому они и воспринимаются так, будто они всегда у нас звучали?
- Archimandrite Sophrony. His Life Is Mine. Crestwood. P. 41.
- «O Father, Son, and Spirit/ Triune Godhead, One Being in three Persons;/ Light unapproachable, Mystery most secret:/ Lift our minds to contemplation of Thine unfathomable judgments/ and fill our hearts with the light of Thy Divine love./ that we may serve Thee in spirit and truth/ even unto our last breath./ We pray Thee, hear and have mercy». – Там же. P. 46.