Неизвестный Брассанс
Прослушать песни в формате Real Audio
«Песня для овернца»
«Старый Леон»
«Жанна»
«Старик»
Тяжелым жарким летом 91-го я выкармливала слабенького недоношенного сынулю. Малыш не мог сосать, поэтому каждое кормление превращалось в двухчасовое мучение — нужно было нацедить молока в чашку, а потом кофейной ложечкой крошечными глоточками вливать его в ротик и придерживать голову, чтобы все протекло в горло. Честно говоря, сейчас я думаю, что из роддома нас выписали умирать дома, но тогда мне было не до таких мыслей, просто на руках был беспомощный младенец и его надо было хоть как-то кормить. В промежутках между кормлениями удавалось чуть-чуть подремать, а через час все начиналось по новой. Дни и ночи слились в один бессонный кошмар, я больше всего боялась заснуть во время кормежки. И тут муж вытащил откуда-то и вставил в магнитофон довольно сильно заигранную кассету…
Слов я тогда не понимала, но две песни меня буквально приковали к себе. Раз за разом я тихонько повторяла за мягким голосом » Elle est à toi cette chanson …» и » Chez Jeanne , la Jeanne .. .». Не знаю, о чем говорилось в этих песнях, но этот голос давал силы, надежду, от него становилось спокойно и приходила уверенность, что мы справимся и все сможем. Потом Митюшка подрос, все действительно наладилось, а я день за днем слушала заветную кассету. Знакомые, услышав, что мне нравится Брассанс, делали квадратные глаза: «Что ты, он же такой хулиган, сквернослов, приличным людям его слушать не полагается». Больше всего мои музыкальные вкусы шокировали верующих знакомых, для них дядюшка Жорж был чуть ли не исчадием ада. Я сама в те поры была совершенно неверующая, да и всякого рода фрондерство мне было совершенно не чуждо, поэтому я продолжала бравировать своей привязанностью к Брассансу, а в глубине души точно знала, что не может быть плохим человеком тот, кто написал «Овернца» и «Жанну».
Прошло еще какое-то время и в наш дом попали переводы Бориса Рысева. Естественно, первым делом я бросилась слушать «Овернца«:
Простую песенку мою тебе, овернец, я пою.
Ты мне дровишек преподнес, когда на дворе был мороз.
Ты отогрел меня, когда все эти дамы-господа,
Само радушие теперь пред носом захлопнули дверь.
Рассеян дым тех мрачных дней, но до сих пор глаза слезит,
А твой огонь в душе горит, как свет карнавальных огней.
Когда, овернец, ты умрешь, то, верю я, ты попадешь
В тот светлый край среди небес, где наш Бог-Отец.
Простую песенку мою тебе, хозяюшка, пою.
Ты мне еду преподнесла, когда был один я и слаб.
Ты поделилась со мной, когда сытые дамы-господа
Мне пожалели от щедрот -Я был для господ лишний рот.
Я твой должник с тех давних лет, за хлеб, за соль благодарю!
Его я в памяти храню — роскошный незваный обед.
Когда, хозяйка, ты умрешь, то, верю я, ты попадешь
В тот светлый край среди небес, Где наш Бог-Отец.
Простую песенку мою тебе, прохожий, я пою.
Ты рядом был, когда за мной явился жандармов конвой.
Ты улыбнулся мне, когда все эти дамы-господа,
Добропорядочней их нет, толпой улюлюкали вслед.
Я потому теперь живой, что через тьму нелегких лет
Твоей улыбки тихий свет как солнце сиял надо мной.
Когда,прохожий,ты умрешь, то, верю я, ты попадешь
В тот светлый край среди небес, Где наш Бог-Отец.
А от «Жанны» я в первый раз просто-напросто разревелась.
У Жанны, у Жанны дверь таверны открыта всю ночь до утра…
Кто б ты ни был — коль нет ни кола, ни двора, тебя здесь ждут,- входи без стука.
Дом этот — райский уголок, он светит, словно маячок, — всем бродягам.
У Жанны, у Жанны собирается весь одиночества цвет —
Хоть знакомы едва, но родства ближе нет, для Жанны лишних не бывает —
Немного потеснятся все, найдется место и тебе в ее сердце.
У Жанны, у Жанны тут не жди разносолов — хозяйка бедна.
Пусть не ломится стол, но накормит сполна. А угощать она умеет —
Ее горбушка как пирог, вода — чистой воды вино — как две капли.
У Жанны, у Жанны не беда, если нечем платить за обед —
Поцелуй ее в лоб, пожелай долгих лет, пой, как умеешь, под гитару
Иль покажи ей, где живет пес бездомный, драный кот — будет рада.
Для Жанны, для Жанны ни в цветах, ни в капусте детей не нашлось,
Их кормить и баюкать ей не довелось, другой хватило бы для грусти…
Но — что ей, право, унывать,Когда для всех она как мать,- наша Жанна!
Конечно, потом я узнала у Брассанса и многое другое. Какие-то песни заставляли смеяться, какие-то шокировали, а от каких-то на душе становилось тепло и немного грустно. Постепенно я выучила французский, чужие переводы больше не понадобились и мир Брассанса открылся мне в третий, совсем неожиданный, раз. Точнее, я наконец-то поняла, о чем же на самом деле пел старый анархист и ниспровергатель всяческих авторитетов дядюшка Жорж. За это время я и сама очень сильно изменилась, самое главное, что христианство стало моей жизнью. И вот этими-то новыми глазами я и увидела то, что по-настоящему было его миром. Честно говоря, с этих пор я не знаю более христианского поэта…
Да, конечно, у него много песен провокационных, сатирических, иронических. Но против кого они направлены? Против обывателей, погрязших в узеньком мещанском мирке и не желающих видеть ничего за стенами своего дома, отгораживающихся от чужих страданий, бездумно отправляющих других в петлю или на плаху, растлевающих молоденьких девушек, отнимающих у детей последний кусок хлеба.
Вот если б некто Z был дятел без чинов,
То он не дергал бы отечества сынов.
Но он ведь генерал, в генштабе главный босс.
Он в деле — нужен труповоз.
_____________
Есть мненье будто бы все мы
Бараньим стадом жить должны.
Пусть я осел, но не привык
Ходить за всеми напрямик.
Живу я, добры люди,
Как сорняк, как сорняк —
Меня в снопы не вяжут
И скотина есть не будет.
Живу я, добры люди,
Как сорняк, как сорняк.
Расту на пустыре,
Куда не ходит и босяк.
Ну почему вам, боже мой,
Не по душе, что я живой !
Многие песни Брассанса принято считать атеистическими, но ведь это совершенно не так. Только человек, совершенно чуждый христианству, сможет не увидеть того духа милосердия и любви, которым буквально пронизаны песня о стариках (» Bonhomme «), «Влюбленные на скамейках», «Маленький флейтист» и еще многие-многие песни. Я уж не говорю про «Жанну» и «Овернца». Помню, какой был у меня шок, когда я впервые осознанно услышала на литургии
34 Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира:
35 ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня;
36 был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне.
37 Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили?
38 когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели?
39 когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?
40 И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. (Ев. от Матфея, 25:34-40)
Как раз пресловутые якобы антирелигиозные песни, они же на самом деле высмеивают не веру, а святош, которые прикрываются внешним соблюдением ритуалов, а на деле холодны и равнодушны и к ближним, и к дальним, для кого форма гораздо важнее содержания. Брассанс всегда и всецело на стороне «маленьких людей», «униженных и оскорбленных» нашего времени. Героями его песен часто становятся люди совсем простые — дровосеки, мастеровые, бродяги, ремесленники, заблудшие девчонки. И во всех он видит что-то доброе и светлое, он их действительно любит и жалеет вопреки всем тем, кто втаптывает их в грязь и не пускает дальше порога своего дома.
Студит ветер и метет,
А она, как мул прилежный,
В лес с корзиною идет
Собирать валежник,
Чтоб не мерз ее старик,
Ожидая смерти.
В забытьи бредет, грустна,
Лесом вымершим устало.
Здесь о суженом она
В юности мечтала,
О любимом, что лежит,
Ожидая смерти.
Ветку, сук — за кругом круг —
Как колосья подбирает.
Ног больных, застывших рук
Не щадит — ведь знает
Там лежит ее старик,
Тихо умирает.
Не прервет ее трудов
Вещий голос Зря ты бьешься,
Твой старик быть может мертв,
Ты, когда вернешься
Тело хладное найдешь —
Он дождался смерти.
Не смутит глухой укор,
Что, прорвавшись сквозь смиренье,
Вдруг напомнит, как укол,
О его измене,
Ибо смерти ждет старик —
Настоящей смерти.
Скоро семь лет как тебя нет, старый Леон
Но как живой слышится твой аккордеон.
Баловень муз, ты в рай искусств отбыл…Окрест
Лучшего бог выбрать не мог в райский оркестр .
Семь лет назад… Как же был рад тамошний люд
Нынче они песни твои хором поют .
Когда, Леон, аккордеон твой здесь звучал,
Тебя, прости, никто почти не замечал.
Это абсурд, но не несут тех в Пантеон,
Кто был влюблен, как ты, Леон, в аккордеон .
Бедный венок и бугорок на пустыре
Стало, старик, пусто в тот миг в нашем дворе.
Кто-то шутил что было сил, кто напевал…
В горле комок, каждый как мог слезы скрывал .
Не прогадал, что не попал ты в Пантеон —
В сердцах у нас теплей в сто раз старый Леон.
Держу пари — нынче, старик, ты б не узнал
Улицу Ванв, Площадь Забав, шумный квартал.
Нет здесь дружков, весельчаков, видно, с тех пор
Стала мелка наша река, тесен наш двор.
Но и по сей день у друзей, пусть шли года,
В прошлое дверь, ты уж поверь, не заперта.
В них не утих старый мотив и в унисон
Сердце кольнет, чуть запоет аккордеон.
Нынче зима или весна в кущах у вас?
Лучше ль вино в мире ином? В моде ли вальс?
Вы там на вы или на ты между собой?
Может, тебя, слышь, старина, тянет домой?
Если у дам прекрасных там веселый нрав,
Врядли ты, черт, был огорчен, в ящик сыграв.
Если в цене в той стороне аккордеон,
Чем там не рай? Пой да играй, старый Леон.
Если честно, мне очень жаль, что в русских переводах Брассанса многое теряется. Вообще говоря, его язык настолько богат и метафоричен, а аллюзии настолько разнообразны, что адекватно перевести его может только человек энциклопедически образованный, блестяще знающий французскую и античную литературу. Иначе от песни остается только куцый огрызок и горячий, любящий и деятельный дядюшка Жорж превращается в банального хулигана и эпатажника.
Если бы Брассанс был жив, ему бы в этом году исполнилось 85 лет. Но увы, вот уже четверть века, как он, по собственному выражению, – «бессрочный отпускник, что дни небытия проводит, как пикник на средиземноморском пляже».
Жорж Брассанс
1921 — 1981