Что повышает доверие к фондам и влияют ли они на экономическую ситуацию, рассказывает руководитель Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко Мария Морозова.
– У любого фонда есть история появления и причины, по которым он занимается теми или иными программами. У вас четыре направления, расскажите о них.
– Фонд Тимченко – классический семейный благотворительный фонд, он создан и управляется несколькими членами семьи. И, хотя они хорошо понимают друг друга и разделяют общие ценности, у каждого все равно свои приоритеты – так появилось четыре основных направления работы фонда.
Программу «Спорт» можно назвать детищем Геннадия Тимченко, который сам занимается спортом и поддерживает много спортивных проектов в России. Для нашего фонда детский спорт – это средство развития, воспитания, реабилитации и социализации детей, а не спорт высоких достижений. Мы не растим чемпионов. Миссия программы сугубо социальная – создание условий для здорового и полноценного детства, которые формируют характер, личность, умение общаться со сверстниками. Программа поддерживает, в первую очередь, детей с особыми потребностями и детей, живущих на отдаленных территориях, где меньше возможностей для спорта, досуга, дополнительного образования.
Родоначальница программы «Старшее поколение» – Елена Тимченко. Мне кажется, она хотела отдать долг поколению людей, которые прожили трудную жизнь, пережили тяжелые исторические события, а к старости оказались лишенными поддержки государства и общества.
Программа «Семья и дети» была создана по инициативе обоих супругов. В 90-е годы нужно было решать проблему социального сиротства, когда большое количество детей оказалось в детских домах при живых родителях. Тогда начали появляться приемные семьи и проблемой для них часто становилось отсутствие подходящих жилищных условий. Так появились «городки» для приемных семей – расширив жилплощадь, люди могли взять на воспитание детей. Позже программа трансформировалась, и сейчас мы работаем не в формате прямой помощи, а системно развиваем поддержку семейного устройства детей и профилактику социального сиротства.
Самая «молодая» программа – «Культура», с основным направлением «Культурная мозаика малых городов и сел» – была инициирована Ксенией Франк, дочерью учредителей и председателем Наблюдательного совета фонда. Формируя программу, мы уже обладали опытом и понимали, что самый правильный и успешный путь – поддерживать активных, неравнодушных и талантливых людей, которые способны брать на себя ответственность за реальные изменения в жизни своих сообществ. Через конкурсы мы находим таких людей и инициативные группы на малых территориях, поддерживаем их финансированием, обучением, экспертизой, знакомим с лучшим международным и российским опытом.
– То, чем занимается фонд, еще недавно было обязанностью государства. В СССР во дворах были футбольные и хоккейные коробки, зимой дворники заливали лед. Были стадионы, бесплатные спортивные секции, которые посещали дети, вне зависимости от социального статуса и доходов семьи. Почему фонду важно этим заниматься?
– Нельзя из ухи сделать рыбу и выпустить ее обратно в водоем. Сегодня мы живем в других условиях. В советское время государство брало на себя все социальные обязательства по отношению к гражданам. Это были не услуги, а часть общественного договора. Издержки подхода можно обсуждать, но для ребенка, где бы он ни жил, в каком бы материальном положении ни была его семья, создавались условия в виде бесплатных кружков и секций.
Турнир «Золотая шайба», который мы сейчас поддерживаем, в свое время создавался как соревнования дворовых команд. Анатолий Тарасов, великий тренер и неравнодушный человек, понимал, что олимпиады и чемпионаты важны, но и обычные дети по всей стране должны иметь возможность играть в дворовый хоккей и участвовать в турнирах. Сегодня участники «Золотой шайбы» – это команды детско-юношеских спортивных школ, а дворовые команды там практически не представлены. Для них мы создали турнир – «Кубок “Добрый лед”» – и программу обучения тренеров-общественников. Сейчас Кубок охватывает уже четыре федеральных округа и получил поддержку Федерации хоккея России.
Нам важно работать там, где есть готовность к сотрудничеству и ответственность за дальнейшее развитие поддержанных нами проектов. А появление активной группы местных жителей во главе с тренером, который готов прилагать усилия, означает, что каток появится, дети начнут играть, а родители, увидев результат, будут поддерживать такого тренера и его начинания. Мы проводили исследование, опрашивали детей, родителей и тренеров, которые участвуют в спортивных проектах фонда. Дети действительно становятся более дисциплинированными, здоровыми, избавляются от вредных привычек, лучше учатся.
– Ваши спортивные программы рассчитаны на какие-то конкретные структуры: колонии, детские дома?
– Ни в одной из наших программ нет привязки к типу учреждения. Программа «Семья и дети» поддерживает практики с доказанной эффективностью. Поддерживаем и детские учреждения, и органы опеки, и общественные организации, готовые сообщать о своих результатах и проводить стажировки для других специалистов. Программа «Спорт» проводит конкурс развития детских хоккейных команд. За счет грантов фонда были построены и отремонтированы хоккейные коробки во многих городах, селах.
В прошлом году среди победителей была и колония для несовершеннолетних в Татарстане. Но мы выбирали не колонию – важно, чтобы поддержку получили по-настоящему заинтересованные люди и организации. Мы также привлекаем стратегических партнеров, таких как, например, Федерация хоккея и Шахматная федерация России.
Как сделать, чтобы отчеты читали
– Мало кто понимает, что такое НКО. Как можно объяснить обывателям – зачем обществу и им лично читать годовые отчеты фондов? Отчет – это же сложно и скучно.
– Важно понять, что это за отчет, каково его содержание, форма подачи, способ распространения. Если он непривлекательный, непонятно написан или оформлен, вряд ли он будет кому-то интересен. Если мы не ту информацию предлагаем или она не вызывает доверия, наверное, ничего полезного из этого не получится.
– Публикуя отчеты, вы все-таки ориентируетесь на простых людей?
– В течение восьми лет мы разрабатывали свой формат годовых отчетов, совершали ошибки, сталкивались со сложностями, затягивали сроки подготовки. Но для нас всегда было важно получение обратной связи. Каждый год мы проводим анонимное анкетирование среди экспертов об их восприятии фонда, спрашиваем у них, какие есть замечания, какие программы более известны, понимают ли люди, чем мы вообще занимаемся. Также мы проводим общественные слушания проекта годового отчета, чтобы узнать, понятно ли он написан, соблюдена ли структура, вызывают ли доверие данные. Для этого мы привлекаем независимого модератора дискуссии.
Поначалу мы старались подробно рассказать обо всех проектах и результатах работы фонда. Отчеты получались очень объемными, но при этом не давали целостного представления о нашем фонде. И, будем откровенны, занятые люди вряд ли подробно читали такой длинный текст – в лучшем случае, ограничивались просмотром фотографий и графиков. Возможно, такой отчет мог заинтересовать отдельных экспертов, но не обычных читателей.
Мария Морозова
У нас, например, есть партнер, которая на нашем отчете показывает студентам, как подробно и ответственно может отчитываться некоммерческая организация. Это, конечно, приятно, но не отвечает тем целям, ради которых он создавался. Поэтому отчет 2017 года был уже сделан в виде интерактивного сайта, а его печатная версия была в несколько раз компактнее отчетов предыдущих лет. Это значительно увеличивает шансы, что отчет прочитают.
– Как можно оценивать деятельность некоммерческих организаций?
– Одна из целей, к которой мы шли эти годы – верификация результатов, которые мы показываем. Публичный годовой отчет, в отличие от финансового, не проходит проверку аудиторов, и организация может написать о себе все что угодно. Чтобы иметь основания предъявлять результаты в публичном пространстве, мы несколько лет использовали международный отраслевой стандарт GRI для НКО и привлекали независимого аудитора.
Мы начали это делать в надежде, что другие некоммерческие организации подхватят стандарт и начнет формироваться общая система координат. Но инициативу никто не подхватил, и со временем мы тоже отказались от использования GRI. К тому моменту в фонде уже была выстроена собственная система мониторинга и оценки, которая помогала оценивать результаты. Дополнительно мы привлекаем экспертов для внешней оценки комплексных изменений. Сейчас можем честно предъявлять результаты читателям отчета и говорить, что мы за них отвечаем.
А еще подготовка отчета для нас – это повод для внутреннего анализа итогов года и взгляда на себя немного со стороны.
– Как отчет крупного фонда может повлиять на доверие к НКО? Влияет ли?
– Доверие формируется из всего того, что ты делаешь, как о себе говоришь, как выстраиваешь взаимоотношения с партнерами, насколько ты прозрачен и готов признаться в ошибках и рассказать о проблемах. Отчет – только один из инструментов.
Фонд получал призы, первые места и «золотые стандарты» – сектор признаёт наши отчеты как одни из лучших. Мы относимся к отчетности ответственно, ставим высокую планку, чтобы быть примером для сектора в целом – это формирует определенную культуру разговора о своей деятельности.
Но сравнивать себя с другими НКО, которым трудно привлекать ресурсы на административную деятельность, и ожидать, что они смогут потратить большие бюджеты, отвлечь немногочисленные человеческие ресурсы на отчеты – было бы неправильно.
Мы стали задумываться, что значит – стареть в России
– Большинству россиян интересно, как деятельность фонда влияет на их жизнь. Однажды каждого из нас коснется старость, а детям могут понадобиться спортивные площадки. Как Фонд Тимченко влияет на социальную ситуацию в стране?
– Вопрос «Как что-то меняется благодаря тебе» очень сложный. В ответе может быть перекос в одну или в другую сторону. Излишне самокритичной организации кажется, что ее вклад – капля в море. С другой стороны, может появиться другая, довольно опасная иллюзия: раз произошли желательные изменения, то они стали возможны именно благодаря нам.
Нужно научиться видеть и честно оценивать свои результаты, хотя бы наиболее значимые. Желание быть объективными как раз и привело нас к созданию системы мониторинга и оценки, которая основана на теории изменений.
Измеряемы непосредственные результаты. Например, ты оплатил некоторое количество операций и посмотрел, сколько детей выздоровело. Но если мы, поддерживая партнеров и организации, хотим выйти на системные и устойчивые изменения, нужно быть готовыми к тому, что в оценке будет определенная доля условности. Всегда есть внешние факторы, которые как помогают, так и мешают, и не всегда их можно спрогнозировать.
Одна из задач некоммерческих организаций – влиять на отношение общества к определенным проблемам. Не меняя контекст, очень сложно добиваться изменений. Хорошо помню, как десять лет назад любые попытки привлечь СМИ к разговору о проблемах старшего поколения проваливались. СМИ говорили, что это не их тема, об этом не принято писать, что их редакционная политика не предполагает разговоров о старости, которые расстраивают читателей. Может быть, тема была не полностью табуированной, но был создан вакуум на уровне государства, общества, медиа.
– Что изменилось за это время?
– Постарела наша элита, люди стали жить дольше, становится другим портрет старшего поколения. Молодые люди новой формации уже начали стареть, их ожидания и отношение к жизни в пожилом возрасте сильно изменились и продолжают меняться.
«Подиум зрелой красоты» — один из проектов, поддержанных фондом
Полные долготерпения и жертвенности люди, пережившие невзгоды, вынесшие на своих плечах огромное количество проблем, неприхотливые, не умеющие защищать свои права – таких становится все меньше.
Молодежь начала задумываться о том, что значит стареть в России. Летом соцсети охватила «эпидемия»: пользователи состаривали свои изображения, пытаясь заглянуть в будущее. Это подтверждает, что люди начали интересоваться своей жизнью в старшем возрасте.
Миссию программы «Старшее поколение» мы так и сформулировали: «Помогаем формировать в России общество, в котором не страшно стареть».
– Вектор общественного внимания изменился, на ваш взгляд?
– Раньше все занимались детьми и бездомными животными, а тему старшего поколения не поддерживал никто. Сейчас на уровне государства появилась «Стратегия действий в интересах граждан старшего возраста», национальные и федеральные проекты, ставящие задачу повышения качества жизни пожилых людей и продолжительности жизни в стране. Есть понимание того, что это уже четверть населения страны и, с одной стороны, с ней надо считаться, а с другой – это ресурс, а не только объект помощи.
Задача повлиять на общественное мнение – самая сложная для оценки.
Как, например, понять, что именно наши действия повлияли на изменение отношения общества к пожилым, если на это также влияют политические, демографические и экономические факторы, семейные отношения и т.д.? Поэтому, наверное, это самые «альтруистические» социальные инвестиции. Мы понимаем, что один семейный фонд в такой большой стране, как Россия, не может кардинально повлиять на отношение к какой-то проблеме, если не пришло время. Изменения происходят, когда ветер дует в паруса.
– Стареть в России страшно. Почему темой старости занимается частный фонд, а не государство?
– Старение населения становится одним из основных демографических и экономических драйверов происходящих в мире изменений. Очевидно, что одних государственных ресурсов не хватит на решение возникающих в связи с этим вызовов.
И вряд ли можно назвать здоровым общество, где гражданам не важна судьба пожилых людей и они считают, что заботиться о стариках должно только государство и это только его ответственность.
В западных странах североевропейского типа (в Швеции, Голландии) в свое время была щедрая и мощная государственная поддержка, это была золотая эра социального государства. Но когда люди стали жить дольше, а количество хронических заболеваний, требующих постоянного ухода и поддержки, осталось прежним, начал сказываться дефицит ресурсов. Тогда начали задумываться о подключении семьи к уходу и поддержке, и выяснилось, что эти традиции уже практически разрушены.
В обществе крайнего индивидуализма дети рано покидают своих родителей. При этом в целом социальная система была настолько благоприятна, что и дети не пропадали, и престарелые родители получали хорошую помощь от государства.
Когда попытались вернуть культуру семейной взаимной поддержки, выяснилось, что общество уже к ней не готово. И некоторые демографы считают, что если мы в какой-то момент не вернемся к ценностям большой семьи, то человечеству придется очень туго. Потому что никакое самое богатое государство не сможет взять эти проблемы только на себя.
Мы считаем, что решение о своей жизни человек должен принимать сам, а государство и общество должны создать для этого условия. Например, очевидно, что люди любого возраста хотят оставаться у себя дома. Но сегодня, если семья принимает решение ухаживать за пожилым человеком самостоятельно, она не получает практически никакой поддержки от государства. Часто это приводит к экономическим и психологическим потерям семьи.
В России люди часто встречают старость в одиночестве
Сейчас во многих регионах внедряется система долговременного ухода, к 2024 году она должна появиться во всех субъектах РФ. Важно встроить в эту модель все, что связано с помощью человеку дома, включая поддержку родственников, медико-социальный патронаж, систему дневных центров, где пожилой человек может находиться в течение дня и т.д. В конечном итоге, это выгодно и с экономической точки зрения, если сравнивать с содержанием стационарных домов-интернатов.
От выживания к развитию
– НКО не ведут коммерческую деятельность, но может ли НКО, фонд повлиять на экономику? Влияет ли вообще?
– Социокультурные проекты на малых территориях, которые мы поддерживаем, успешно развиваются, доказывают свою пользу и становятся интересными. Они получают поддержку не только от нас, но также от Фонда президентских грантов, в рамках других региональных и федеральных программ. Как правило, это проекты, связанные с туризмом, работой с молодежью, возрождением промыслов и гастрономических традиций. Важно отметить, что часть из них создает рабочие места.
Название «некоммерческая» не означает, что организации не нужны деньги или она не должна их зарабатывать. Деньги по-прежнему остаются важным топливом для реализации любых проектов, хотя, конечно, есть и волонтерство, и общественная активность.
Правильнее говорить, что приоритетом для некоммерческой организации является не получение прибыли, а общественная польза.
Но относительно небольшими вложениями можно добиться и общественной пользы, и экономического эффекта.
В качестве примера можно привести один из наших сильных проектов в городе Тулуне Иркутской области. Он был направлен на развитие этого экономически сложного моногорода через работу с молодежью, возрождение интереса к истории, традициям.
В результате в городе появились инвестиции и произошли серьезные экономические изменения. Не менее важно, что именно лидер этого проекта Юлия Булдакова создала и возглавила Координационный центр помощи пострадавшим во время сильнейшего наводнения в этом году. Она смогла объединить всех действующих лиц: государственные структуры, волонтеров, местных жителей – и это было сделано оперативно и профессионально. Именно такие лидеры помогают своим территориям перейти от выживания к развитию. Жители начинают понимать, что у них может быть интересное совместное будущее, что за счет объединенных усилий они могут изменить свою жизнь. И тогда приходят экономические изменения, улучшается среда, развивается гражданская активность.
Фото: Фонд Тимченко