Кровь Христова смывает все
— Ваша прихожанка Анна Королева давала интервью «Правмиру» и рассказала, как пришла к вам и сообщила, что у нее ВИЧ. Вы сказали, чтобы она встала в конец очереди на причастие. Почему вы тогда так поступили?
— Она приходила ко мне в храм, исповедовалась, причащалась, даже работала при храме, помогала, а потом решила выйти замуж. Я ее благословил на брак. А потом она приходит и говорит, что у нее ВИЧ, спрашивает, как причащаться.
Я тогда сказал: идите, конечно, вставайте в конец. Потому что она смущалась сама. Люди мало знают про ВИЧ. А вдруг она кому-то скажет, и это распространится. У нас же тоже суеверных полно. Поставил для чистоты ее совести и чтобы шороха не возникло, разговоров. Не потому, что я боялся.
У меня в Америке были случаи, когда я причащал очень заразных больных. Кровь Христова смывает все, и медицинских свидетельств, которые говорят, что ВИЧ передается таким образом, нет.
— Я читала историю, как вы туберкулезного больного причащали.
— Ну это сплошь и рядом. Больной был в беспамятстве и выплюнул частичку. Я взял и потребил, а что здесь можно сделать. Когда вы пускаетесь в море на очень утлом корабле — или вы пускаетесь, или нет. Возникает человеческое чувство брезгливости, когда человек выплевывает со слюной, ну что делать, приходится потреблять. Если мы читаем Евангелие, молимся и знаем, что такое причастие, бояться нечего.
— То есть после прихожанки вы потребили Причастие без страха?
— Да, конечно. И сейчас по ее стопам приходят больные ВИЧ, причащаются. Я стараюсь относиться ко всем внимательно, потому что человеческая жизнь полна передряг и искушений. Ну болеет, тяжелая болезнь, но чума или холера пострашнее.
Для меня это не было знаковым моментом, потому что я сталкиваюсь с серьезными болезнями, как и всякий священник. Например, в Америке я был в госпитале Стэнфордского университета, там были тяжелые больные, которые лежали в коме по нескольку лет. Три или четыре года я приезжал к одной женщине в коме. Какого-то мистического ужаса у меня перед болезнями нет.
— После того, как ваша прихожанка заболела ВИЧ, это подтолкнуло вас больше читать про эту болезнь?
— Ну, концепцию РПЦ (Концепция участия Русской Православной Церкви в борьбе с распространением ВИЧ/СПИДа. — Прим. ред.) я прочитал внимательно, хотя я и раньше ее читал. Конечно, детали, связанные с тем, как передается и как нет — это все тоже прочитал. Это чисто технический момент. Я должен знать, если вдруг люди спросят.
Как мне жить дальше?
— Почему вы решили, что священник должен об этом знать?
— Священник должен знать как можно больше. И не только о болезнях. Чем больше он читает и знает, тем легче ему общаться с паствой. Все-таки Москва, мегаполис, наполнена отрицательными моментами жития, много соблазнов, особенно для молодых. Они попадаются в сети ранних отношений и так далее.
— Что вам важно было знать? Как передается вирус или что-то еще?
— Например, самая страшная ситуация — 90% людей уверены, что ВИЧ передается как грипп. Что, конечно, неправда. И далеко не все знают о своей болезни, особенно в начальной стадии. Очень важно, чтобы человек понимал, знал и умел правильно себя вести в этой ситуации.
Чаще всего наступает отчаяние. Были такие случаи. Жить не хочется, попытки самоубийства. Это еще хуже, чем ВИЧ. Даже с ним вы живете, каетесь, у вас есть возможность прожить по-христиански жизнь, а вот так покончили — у вас все закрыто.
— И что священнику важно понимать про ВИЧ, кроме того, как он передается?
— Что больные ВИЧ — это особая категория людей. Они очень ранимы, подвержены эмоциональным стрессам. Тяжело знать, что тебе всю жизнь пить таблетки. Человек лишен возможности создать семью. Точнее, у него гораздо меньше шансов.
Надо объяснить, что все-таки может. Что если тебя любят и хотят с тобой семью, то ВИЧ — это не препятствие. Когда человек болен и при этом один, это всегда грань отчаяния. Кажется, что жизнь закончена и не имеет смысла. Поэтому очень важно священнику, зная об этом, утешить, дать не только духовную перспективу, но и жизненную, особенно для молодых ребят. И даже небольших знаний о ВИЧ для этого достаточно.
— Вы рассказываете о необходимости терапии?
— Безусловно. Что есть возможность лечиться и минимизировать все риски, связанные с ВИЧ. И те, кто заболевает, должны это знать. Это нужно объяснять, чтобы люди не отчаивались. Болезнь — страшная история, тем более такая, но они имеют возможность жить полноценной жизнью и лекарства помогают им.
— Многие ли семьи выдерживают такое испытание?
— У меня статистики нет, но я знаю, что это тяжелый крест. Как любая болезнь.
— Анна Петровна, ваша прихожанка, приводит к вам людей с положительным ВИЧ-статусом. Какие вопросы эти люди задают?
— «Как мне жить дальше?» Вопросы о мести человеку, через которого заразились. Злость такая, ненависть. Я говорю: слушайте, так не получится.
Если хотите милости для себя, то по крайней мере не желайте зла другому и беды ему. Даже если он источник ваших бед.
— Удается в этом убедить людей?
— Конечно. От злобы человек лишается всего: мира, покоя, сна, нормальных отношений с людьми и нормального течения жизни. Человек при жизни почти в аду.
Ни в коем случае никому об этом не говорите
— Расскажите, как у вас появились ребята с ВИЧ из благотворительного фонда «Дети+»?
— Это опять же Анна Петровна привела. Они зашли в храм, оглядываются, смотрят, я им все рассказал, походили, посмотрели. Хорошие дети такие, активные, веселые, в храме убрались к Рождеству. Один попросился в алтарь, я сказал: приходи, конечно.
Мы предоставили помещение для курса профориентации, к ним приходят представители разных профессий. И я тоже с ними как священник беседовал.
— Что знаете про их жизнь?
— Знаю, что многие из них приемные. С родителями таких детей я беседовал, есть финансовые сложности, проблема с тем, что ребята не всегда соблюдают все процедуры. И, конечно, родители спрашивают, как объяснить детям, за что им болезнь. Ну так произошло, следствие, что человек оказался в греховном мире. Но Бог может все исправить, для этого нужно просто правильно повести себя. Детям, которые ходят в храм, гораздо легче.
— Родители и дети, вероятно, сталкиваются с проблемами в школе, отношением сверстников, что вы в таких случаях советуете?
— Было несколько ситуаций, когда меня спросили: «Ребенок болеет, в школе не знают, что вы скажете?» Я ответил: «Ни в коем случае никому об этом не говорите». Потому что у подростков жесткая психология. Могут смеяться, унизить, избить и все что угодно, сейчас эти соцсети еще, выкладывают фото, сообщения… Не нужно. Болезнь — это личное дело человека. И никому об этом говорить не надо.
— Просто они таблетки пьют, в школе же могут увидеть.
— Ну и что. Витамины! Человек, живущий в греховном мире, слаб. Зачем создавать для него повод?
— Вам не тяжело говорить с подростками на сложные темы?
— Я их очень люблю. Было чаепитие с детьми из фонда «Дети+», мы общались, в том числе о курении. Я рассказал, как бросал курить. И действительно очень тяжело, теперь за это никого не осуждаю, я 5 лет бросал, уже ходил в храм, работал там и все равно курил. Мне священник тогда сказал: это грех, конечно, и когда куришь, всегда думай, что это грех. Я с этой мыслью жил, а потом понял, что это какая-то бессмыслица, взял и бросил.
— Как дети отреагировали на ваш рассказ?
— Сказали: «О, здорово!» Один говорит: «Я не курю, только иногда!» Я: «Ну смотри!» Зачем силы, деньги на все это тратить. Наверное, им понравилось. Поддержали меня, по крайней мере. Надо по-человечески к ним относиться, и это хорошо действует. Поучать бесполезно.
Чего ты от Бога хочешь? Иди к врачу и смиряйся
— Какие еще темы всплывают в беседах с ВИЧ-положительными детьми и взрослыми?
— Такой, например, частый вопрос «Что делать?» Я всегда говорю одно и то же: лечиться и ходить в храм. У любой болезни есть две составляющие: физическая и духовная. Если духовно будете исправляться, то будете понимать, что делать в этом мире, как лекарства принимать, как отношения строить с людьми, как вести себя на работе, что говорить и не говорить, даже до таких подробностей. Очень важно иметь духовное понимание, что с тобой произошло и как себя вести. Внутренний алгоритм жизни становится другим.
Люди, болея, сами себя загоняют в угол. Потому что считают: все плохо, ничего не изменится, ничего сделать нельзя, врачи ничего не понимают.
— Вам удается все-таки направить их пить таблетки? Не все люди готовы принимать пожизненно терапию.
— Я просто говорю: вы должны это делать. Убеждаю. Для того, чтобы были силы, физически существовать и не быть обузой ближнему своему, нужно лечиться.
— А человек говорит: не хочу лечиться.
— Тогда зачем вы пришли?
— Допустим, человек готов духовно расти, за тем и пришел, а лечиться не готов. Что вы делаете? Хочу умереть, говорит.
— Хочу умереть — ну вот кладбище рядышком. Идите, умирайте, отпою.
— То есть вы можете так сказать?
— Запросто. Да нет, конечно. На самом деле человек приходит в церковь всегда, за редчайшим исключением, когда он созревает. Через что? Через испытания и болезнь.
— Я много видела людей в церкви, которые тем не менее лечиться не хотят. Под разными предлогами. Например, «Бог излечит».
— Тогда они говорят не всю правду батюшке. Потому что любой священник скажет, что надо лечиться. Я всегда привожу анекдот, когда человек тонет, а Бог ему то плот, то корабль, то доску посылает. А он: «Бог меня спасет». Я всегда говорю, что надо помнить одну простую заповедь: возлюби Бога своего всем сердцем и не искушай Господа Бога твоего. А кто ты такой, чтобы Господь тебя пришел и лично исцелил? Кто?
Ты что, апостол? Так они себя смиряли так, что тебе не снилось.
— А что, только апостола Бог может исцелить?
— Нет, ну кто ты такой? Высшая степень человека — апостол.
— Да, я не апостол, допустим, но, если Бог меня любит, пусть исцелит. Он же всех любит, независимо от звания. Почему нет?
— Ну ладно, апостол Павел. Почему он ходил с апостолом Лукой вместе? В темнице они вместе были, потому что у апостола Павла была незаживающая язва в боку, свищ гнойный, который он лечил всю жизнь. Вот апостол Павел лечился, а ты — апостол? Ты — учитель?
— А, вы в этом смысле.
— Ты чего-то достиг в жизни? Ты хоть раз правильно исповедь свою построил, покаялся? Чего ты от Бога хочешь? Иди к врачу и смиряйся. Вот за смирение Господь поможет. А гордым Он противится, это известно.
И это очень просто объяснить людям, а если человек упорствует, он не физически, а душевно болен. Тогда ему к психиатру.
Ненавижу того человека и не хочу жить
— А на чудо можно надеяться человеку?
— Да пожалуйста. Езди по святым мощам, местам. Можно. Но. Апостол Павел не ездил. Он сам был святостью, потому что жил в глубочайшем смирении и терпении. Хочешь быть апостолом? Вот подражай. А хочешь по-своему — ну тогда что ты пришел?
Упование только на чудо — это отсутствие глубокой религиозности.
— А может, это глубокая вера как раз?
— Если человек глубоко верующий, то ему все равно — болезни, не болезни, он живет в тишине и спокойствии. Как многие святые жили. Например, один наш батюшка тяжело болен, но он не ездит по святым местам, он молится и все. Достиг святости. Ну это мое личное мнение. Для него главное — не чудо, он живет с Богом.
А если чуда ищет человек, так в Евангелии же сказано: мертвые воскреснут, а если ты веры не имеешь, то ничего у тебя не будет. Есть люди, которые считают, что Бог обязан их жизнь обеспечить. Исцелить. Это у многих верующих есть. Но это не значит, что мы воистину не уповаем. Уповаем, конечно. И ходим к святым мощам. Но мы должны понимать, что спасение в том числе и в жизни — это труд человека и помощь Божья. Если уповать на себя, тоже ничего не получится. Когда соединяются воля Божественная и человеческая, тогда происходит чудо.
— Вам приходилось людей с ВИЧ отговаривать от суицида?
— У меня были люди, которые признавались, что есть такие мысли, и мы на эту тему говорили. Я всегда говорю простую вещь. Ты родил себя сам? Нет. У тебя есть родители, их Господь избрал. А почему ты решил, что твоя жизнь должна закончиться? Жизнь — это дар Божий.
Как правило, люди в таком тяжелом состоянии, конечно, плачут. Это естественная реакция, когда сил нет, человек падает и рыдает. И все эмоции так выходят.
— А пример можете привести, когда кто-то с ВИЧ пришел и сказал, что не хочет жить?
— Пришла женщина со стандартным набором: ненавижу того человека и не хочу жить. Я отчаялась, не верю никому, ни врачам, ни Богу. Я сказал, что нельзя прекращать свою жизнь. Молодая женщина, слегка за 30, может жить еще очень-очень долго, достичь хорошего и для себя, и для других. Стала ходить в храм, полы вот у нас моет.
Я же говорю: когда человек приходит в храм и к священнику, он внутренне готов к тому, что другого пути нет. И готов принять то, что есть.
— Ну, понятно, что люди не с веревкой и мылом приходят. А с надеждой.
— Да, в храм идут не для самоубийства. А за последней надеждой. Я однажды пришел в одну больницу, женщина подходит: «А я в Бога не верю». Я говорю: «Ну и что?» Она: «Не верю и не хочу». Я: «Живешь? Болеешь? Ну продолжай дальше жить и болеть». Она так опешила, думала, что я буду убеждать ее. Не веришь и не надо, но ты оглянись вокруг себя, внутри тебя искаженный мир, потому что ты ставишь в центр самого себя, а не Бога.
— Как-то жестко вы сказали: «Живи и болей дальше». Это не чересчур?
— А хирург, когда отрезает ногу с гангреной — это жестко?
— Не знаю, но вы ее напугали. А если она придет теперь к Богу из страха?
— Она не испугалась, а просто ждала, что я буду с ней спорить и доказывать что-то. Конечно, надо смотреть на человека и по его голосу и тону понимать, что можно ему сказать, а что нет. Иногда приходится говорить именно так. Да, это кажется жестким, но на самом деле уколы — тоже больно. Это же не жестоко. Если человек не научится эту боль переносить и правильно не посмотрит на все, что произошло с ним, тогда и будет всю жизнь больно. Человек сам себе источник боли. А не Бог источник зла.
Живем практически в Ветхом Завете
— То есть «болезнь за грехи» — это все-таки неправильная история?
— Мир живет во грехе, начиная с Адама и Евы. Поэтому говорить, что кто-то правильный и поэтому не болеет, это неверно. Человеческая природа в своем существе искажена, повреждена. Болезнь — естественное состояние человека. Я в детстве так сильно болел, не знаю, как выжил, и ничего. Это за грехи или нет? Какие у ребенка в нашем понимании грехи?
Говорить о том, что кто-то заболел, совершив конкретный грех, а этот здоровый, потому что не грешил, нет, так нельзя.
— А как можно? Приходит к вам человек и спрашивает: я вот болею, это, наверное, за грехи? Вы что отвечаете?
— За грехи, не за грехи, иди в храм, и Господь тебе поможет. Человеческая жизнь — дилемма.
— То есть нет четкого ответа?
— Четкого нет. Но основное понятно: человеческая природа искажена, мир во грехе и в болезни. Любая болезнь может быть или к смерти, или к воскрешению. Было воскрешение Лазаря, и что Господь сказал? Эта болезнь не к смерти, а к славе Божией. Если человек правильно воспримет тот же ВИЧ, он может вести долгую жизнь.
— А правильно воспринять ВИЧ — это как?
— По-христиански, со смирением, не так, что «Бог наказал», Он никого не наказывает, человек наказывает себя сам. Бог хочет, чтобы каждый человек спасся. Он пришел не судить мир, а спасти. Поэтому если человек говорит, что Бог наказывает, такой человек не христианин. Даже если ходит в храм. Это человек Ветхого Завета.
— Таких людей достаточно много.
— Ну правильно. Потому и живем практически в Ветхом Завете. Будто Христос не пришел на эту землю.
Понести этот крест или отчаяться
— А если к вам приходит человек с ВИЧ и просит благословить народное лечение, что вы отвечаете?
— Я хорошо учился в школе. И биологию учил. И понимаю, что, если бы медицинская наука была неэффективной, ее бы люди не использовали.
Когда тебе говорят, что нужно принимать антибиотики, а ты отказываешься и пытаешься их заменить святым маслом — искушаешь Господа Бога твоего. А в случае ВИЧ — просто самоубийство.
Я вообще не считаю, что человек так уж должен заниматься своим здоровьем. Есть врачи, лекарства — иди и лечись. Не надо сидеть в интернете сутками, искать нетрадиционные способы, сидеть на форумах, обсуждать статьи. Цель человека — не здоровая жизнь, а христианская.
— Когда вы слышите от людей, что ВИЧ — это только наркоманы и проститутки, что вам в голову прежде всего приходит, как возможный ответ?
— Не осуждай ближнего своего, чтобы не согрешить самому в том же самом. Надо иметь понимание и сострадание. И твои дочь или сын могут попасться на это. Все мы были подростками, кучковались, играли на гитарах, курили сигареты и что-то распивали. Подростку море по колено, и это любого подстерегает.
Пришел из школы, пошел погулять, а там друзья: а кольнуться не хочешь? Ты что, трус, что ли? И чтобы что-то доказать, он возьмет себя и уколет. И, возможно, заразится ВИЧ. Христианин от нехристианина отличается только одним — он имеет сострадание. К бомжам, пьяницам, больным и кому угодно. Если вы говорите так, то вы от Христа довольно далеко.
— А если человек просто так считает, и все? Искренне верит, что ВИЧ — это в антисоциальных слоях населения. Мы правильные, у нас такого быть не может. А они — неправильные, вот и болеют.
— Все может быть везде. Не стоит осуждать. Если вы выносите какой-то приговор даже косвенно — это осуждение. Давайте вообще не думать о том, что нас не касается. Очень часто люди думают о чем угодно, только не о своей жизни. Не надо о других людях, давайте о себе. Лучше не сказать, чем сказать.
— Болезнь — это часть креста?
— Болезнь — часть страдания. И два пути есть: понести этот крест или отчаяться и пытаться его сбросить.
В первом случае человек приобщается Богу, и в душе у него мир и покой. А во втором теряет веру. Если она у него была, конечно.
— Да мы все время отчаиваемся и пытаемся крест сбросить, разве нет?
— Я говорю о крайних случаях, между ними гигантский спектр. Никогда нельзя отчаиваться. Что совершил Иуда? Предал Христа, отчаялся и удавился. Если бы он не отчаялся, Господь бы его принял. Мы же не Иуды.
— Да?
— Да. Мы же не предаем Христа. Грех — это, конечно, против Христа, но не предательство. Это некое отступничество.
Если с нами такого не случилось, это не значит, что мы должны кидать камни
— Вы предполагали когда-то, что вообще будете темой ВИЧ заниматься?
— Я этому не удивляюсь. Деятельность священника включает все. От рождения до смерти. Все, что угодно, может быть между крещением и отпеванием. ВИЧ так ВИЧ. Я уже 20 лет занимаюсь всем, чем угодно. Когда пахарь выходит в поле, он же не удивляется, что солнце и птички поют. Ладно, удивляется, но пашет! И не оглядывается. Будешь оглядываться — борозда будет неровная.
Удивляться можно только одному — милости Божией. Послал Господь таких людей — вот их и окормляйте.
— Но не все священники готовы заниматься людьми с ВИЧ.
— Это специфическая тема, и далеко не все батюшки к этому готовы, я не могу их осуждать. У них, как правило, столько забот и послушаний, они физически не могут все охватить. Священник как шахтер. По 14 часов в сутки минимум работаем.
— Вам приходилось отпевать людей, умерших от СПИДа?
— Один случай был, в Америке. Я просто знал, от чего умер. Ну что, умер и умер. От других тяжелых болезней люди тоже умирают. Просто жалко было, достаточно молодой, лет под 50. Все болезни равны, и у Господа все равны.
— Когда вы думаете о людях с ВИЧ, что вам на ум из Евангелия приходит?
— История с прокаженными. Это по степени страха окружающих перед ВИЧ. Напоминает то, как боялись прокаженных.
— Что самое главное, по-вашему, люди должны знать о том, как жить с ВИЧ?
— Не искушай Бога, лечись, ходи в храм, Господь тебе поможет. Все остальное — как получится. А что касается общества, то хотелось бы, чтобы оно было сострадательно к таким людям. И не должно быть страха. Если общество, конечно, считает себя христианским. Не осуждать, сострадать, понимать, что с каждым может случиться. Если с нами такого не случилось, это не значит, что мы должны кидать камни.
— Или убегать в страхе.
— Это уже вопрос личной отваги. Здесь я тоже не могу говорить, что нужно делать так или так. Осуждать точно нельзя. И уж тем более высмеивать. Это тоже проявление страха, попытка защитить себя.
— А там, где страх, места нет любви.
— Совершенно верно.
Фото Ирины Арбузовой