Наде

Познакомились мы с ней в офисе, располагавшемся в одном из подвальных помещений многочисленных московских переулков.  Я пришла на собеседование по поводу работы, спустилась вниз по лестнице, заполнила анкету, и все было как везде: приветливая девушка-менеджер в наглаженной блузке, юбке и туфлях на шпильке,  глянцевый блеск волос, дежурная улыбка и налет усталости на симпатичном лице.  В анкете ко всему прочему просили указать образование и профессию родителей и меня этот пункт несколько смутил.   С матерью все неясно – может, она и получила высшее образование во Франции, в какой-нибудь Сорбонне. Кто её знает. Я, не краснея, настрочила про мать: «высшее, врач – онколог», папу я тоже  решила сделать  врачом – неврологом. Ну не писать же, что он работал автослесарем, мастером рем.зоны. Были ещё какие-то логические задачи про опаздывающих сотрудников компании, с предложением представить себя начальником. А с логикой у меня всегда было плохо – поэтому мне не было смысла особо задумываться над задачами. Я сдала анкету и меня повели в другую комнату. Девушка в очках, которая пришла со мной, так и осталась думать над ней.

Итак, все как обычно: длинная нагретая осенним солнцем и работающей техникой комната, жалюзи, в прорезь незанавешенного окна – кромка асфальта, окурок и  разнообразные ноги, торопливо куда-то идущие. Столы с компьютерами, чашки с недопитым чаем и свисающими оттуда ниточками чайных пакетиков. Запах бумаги и пыли. За столами, уставившись в мониторы, сидели парни и девушки.  Почти такие же, как я. Правда, несколько успешнее  — у них в отличие от меня была работа.

Это было какое-то агентство – набирались копирайтеры – для продвижения товара. Занятие рекламой не вызывало у меня никакого интереса. Даже хуже: вселяло отвращение. К тому же я никогда этим не занималась. Но внутри тлела надежда: вдруг я подойду? Тут уж не до жиру, как говорится. Прокантоваться пару месяцев, а там, глядишь, ещё чего найду.

— Садитесь. – Менеджер кивнула на стул. – Пробное задание. Вот есть у нас, например, синтетические машинные масла. Надо их прорекламировать. Она привычно защелкала мышкой. Открылась нужная страница. – Объём – 7-10 предложений. Коротких, понятных, ну чтоб цепляло. И везде должно быть слово «Синтетические масла» — ну чтоб человек при наборе в поисковой системе попадал по ссылке на нашу рекламу. Чтобы она в числе первых ссылок стояла.

Было видно, что ей приходится проговаривать эту речь много раз на дню. Я ей даже посочувствовала. Ещё мне очень понравилось словосочетание «человек попадал». Ра-аз! И все, Вася. Ты попал.

— Все понятно?

— Ага.

Рядом села девушка в очках.  Ей тоже досталось что-то синтетическое.

Я стала тупо читать про масла. Кому приходилось заставлять себя через силу чем-то заниматься, тот знает, как это тошнотворно-пресно… Гораздо интереснее смотреть в окно на ноги.  Особенный мир ног, в котором они живут сами по себе, общаются и ходят в кафе и выпивают по праздникам.

«Так. Соберись. Читай  текст». Не помню давно такого – чтобы осмысливание фраз давалось мне с таким трудом.

«Оптимальная вязкость, способствует стабильности мощности…»

Понятнее, Анюта, понятнее.

«Благодаря  великолепным моющим свойствам и высокой термоокислительной стабильности, они сохранят детали вашей машины от нагарообразования».

Покороче бы…  Но не получается.  Нет у меня ни грамма литературного таланта!  Ни грамма таланта пиарщика. Ни грамма чутья  — как бы этот текст получше скомпоновать и продать…

Я стала думать над названием. Должно цеплять. А как это? Я сидела, почти с силой выжимая из головы идеи. «Наши синтетические масла – топливо будущего!». Ничего более оригинального не придумалось.

Рядом сидел парень, сотрудник, который с интересом  поглядывал на мой монитор. Наконец он чуть придвинулся ко  мне и тихо сказал:

— Девушка,  масла – это не топливо.

Я изумленно на него взглянула и подумала с тоской: «Иди отсюда, дорогая моя Анюта. Пока не поздно».

Я просто тихо поднялась  и ушла.  Кажется, даже файл не удалила. Пусть посмеются, может, хоть минуту, благодаря моей тупости  не будет в офисе этих убитых лиц. Повезло: даже менеджера я не встретила по дороге.

Я толкнула тяжелую черную дверь и  с наслаждением вдохнула запах нагретого сухого асфальта. Я – свободна, и плевать хотела на все эти синтетические масла. Сейчас мои ноги в коричневых ботинках спокойно, с презрением  пройдут у того самого окна, за которым среди жужжащей оргтехники приютились люди с серьезными лицами, работающие чтобы клиент всегда попадал, куда нужно.

…Я вздрогнула от неожиданности.  Передо мной возникла та самая девушка в очках.

— К метро? – неожиданно дружелюбно спросила она, вскидывая на меня  светлые глаза.

— Ага.

И мы пошли к метро.

— Надя. – Тут она как-то встревожено заглянула мне в лицо. Словно боялась, что не отреагирую

Я назвала свое имя.

Мы добрели до Третьяковской, перекидываясь фразами. Про офис мы не говорили. Было и так ясно –  оказаться в этой подвальной  комнатке нам не светит.

Одета Надя было просто –  потертые джинсы, спортивная синяя куртка, видавший виды рюкзак «Камелот». Стрижка очень короткая «под мальчика», прямые, чуть взъерошенные пряди, шатенка, лиц2961577719_09fb1cbcd2_bо – овальное и чистое. Надины глаза, быстрый пронзительный взгляд, изгиб бровей, показались мне очень знакомыми.  Я долго к ней присматривалась, и, наконец,  поняла в чем дело.

— Надь, а ты очень похожа на Алена Делона. Глаза и взгляд.

— Ты мне это не  первая говоришь – серьезно  отозвалась Надя. И с надежной  добавила:

— Может, я его незаконнорожденная  дочь? Пока он жив надо как-нибудь замутить анализ ДНК.

Мы расхохотались. Надя была насквозь простая, по лицу видно – необидчивая, компанейская, человек, которому можно многое рассказать. Она поймет.

«Точно, приезжая. И из какой-нибудь глубинки… Ни тени снобизма, такая открытая, милая. Хотя акцента нет». – Подумала  я и спросила:

— Надь, а ты откуда  приехала? Из какого города?

— Я – москвичка.  – Просто пожала плечами моя  новая подруга.  – Даже в третьем поколении.

Мы стояли около метро, я смотрела на безмятежное лицо Нади  и расставаться с ней мне почему-то очень не хотелось.

— Хочешь – в Макдоналдс? – словно прочитав мои мысли,  предложила мне Надя.

— Давай!

С ней было удивительно  легко. Не надо тщательно подбирать  выражения, кем-то казаться, выставлять себя образованной.  Не нужны никакие защитные маски. Тебя не обидят, расслабься. Можно спрашивать и говорить обо всем, что в голову взбредет. Мы так и делали.

— А ты сейчас где-то  работаешь, Надь?

— Ну да. Так, подрабатываю. Почти год курьерствовала, теперь  вот… ищу работу. Сейчас у соседки подрабатываю. Газеты ей читаю, в магазин хожу. На кладбище вожу.

— А зачем на кладбище?

— Ну…чтоб привыкала.  – Надя улыбнулась, и неожиданно  нахмурилась. – К мужу. У неё  муж умер, она его могилу часто  навещает.

— Ясно. И как тебе с ней?

— Она всегда удивляется  – как это я не умею готовить. И ещё книги у неё какие-то  однотипные. Она достала где-то  Санта-Барбару, всего семь книг  и это не предел. Я вот что-что,  но их читать не могу –  засыпаю. Она, кстати, тоже. Поэтому,  когда она задремлет, я вытаскиваю своего Тургенева и начинаю его вслух читать.

— И как, она разницы  не чувствует?

— Вроде нет. – Надя  пожала плечами. – Главное,  интонация чтоб оставалась та же.  Когда у меня тоже глаза закрываются, я ей начинаю что-то от себя плести. Ну, типа «Мэйсон с Джулией долго бродили по берегу  и вокруг них летали чайки». Ну и берег, природу описываю, иногда повторяюсь… Она не замечает.

Надя рассказывала это спокойно, просто перечисляла то, что давно стало для неё повседневностью. А я жадно слушала – я очень соскучилась по такой искренности и открытости в общении. С Авророй особо не поговорить – она либо спит, либо работает, либо отсутствует. Юля – тоже не собеседник, довольно скрытный человек, относящийся ко мне немного холодно.

— Вообще меня все достало, и эта Октябрина Петровна… Но вот никак не могу найти себе работу. Я в этом плане на редкость неудачливый человек. Мне катастрофически не везет. Вот ищу причину и понять не могу – в чем дело. – Надя криво улыбнулась и пожала плечами.

— А живешь ты где?  И с кем?

—  У бабуськи своей  живу. Пока терпит. У неё однушка. Все съезжать собираюсь и некуда пока.

— А родители?

— У меня только мать. Отец неизвестно где. Его помню смутно. Человек был такой своеобразный. Художник. Помню, что он рисовал ладонями – т.е. прямо размазывал краску по холсту ладонями. Потом уехал в Лхасу, кажется, набираться мудрости с каким-то другом. Я тогда маленькая была… Оттуда он не вернулся. За ним и за мудростью решила ехать и мамашка. Она у меня физиотерапевт. Была. Сейчас она травами лечит и энергией какой-то солнечной. Ну а потом решила, что до Тибета – дорого и далеко и поближе устроилась, на курсы в школу здоровья. Стала готовить всякие вареные овощи, особенно много было вареной морковки! – Надино лицо перекосило от отвращения. – Ещё пророщенное зерно, овес варила…  Водой обливалась…голышом… — Надя посмотрела на мой недоеденный кусок чизбургера и деловито поинтересовалась:

— Чего не ешь?

— Больше не лезет.

— Давай я доем. Чего оставлять?  – Надя взяла кусок и, жуя, продолжила рассказ:

— Потом мамашку сделали руководителем какого-то отдела этой самой общины здоровья и гармонии, и она на радостях, к нам пригласила жить ещё двух теток, приезжих, откуда-то с Украины. Стало тесно. И брат как-то заявил, что ему надоело жрать овес и пшеницу, он не крупный рогатый скот, и он переехал к бабуське. Потом и я туда же смоталась.

— Да-а-а. А брат сейчас где?

Надя не без гордости посмотрела на меня:

— Он аудитор. Крутой братишка, ниче не скажешь, да? Снимает квартиру где-то. Давно мы с ним не виделись…года два.

— Надь, а ты сама где училась?

— Закончила медучилище, оно было рядом с домом бабуськи. Ну я туда и пошла. Я вообще медицину уважаю.

— Да ты что! Я  тоже училась в медицинском!  Но потом бросила… так получилось…

— Не, я закончила. С одной тройкой по педиатрии. Четверок совсем мало, так – одни пятерки. Что-то в училище не заладилось. Все время гнобили, на педсовет вызывали за год раз по десять!

— За что?

— Не знаю. – На лице  Нади появилось искренне выражение удивления. – Я все время кому-то мешала, оказывалась не в том месте, не  в то время… Ну вот тройку мне поставили по педиатрии, например, потому что я брызнула водой из клизмы в нашу преподавалу. Прямо в лицо.

Я рассмеялась.

— Специально?

— Ну, я как-то забылась. Она всегда надо мной прикалывалась – то халат у меня не глаженный, то медицинскую шапку забуду. То …к ногтям приставала: «Каш-ш-ш-шкина, посмотри на свои ногти, ты же девушка! Ты медсестра, на твои руки все будут смотреть. Я к такой медсестре и близко бы не подошла…» — Надя вытянула шею и засюсюкала, изображая преподавателя. – Ань, ну это ладно,  у меня правда ногти были не очень. Мне тогда не до них было как-то… Мне ещё обидно было, что она все это при Владьке говорила. Специально. Он мне …ну, нравился. Просто я считаю – это невоспитанность, ну не при всех же про ногти говорить? Можно выйти за дверь и сказать… А она привыкла, что я молчу. Ну я вот и в-а-ак брызнула ей в лицо.  На практических занятиях, когда мы с муляжами тренировались. После этого она сказала: «Только через мой труп Кашкина получит нормальную оценку». Это мне девчонки передали… Ну, неважно. Это всего лишь оценки. Из-за каждой переживать – нейронов не хватит.

Я изо всех сил старалась  не смотреть на Надины руки, хотя не заметила, чтобы с ногтями что-то не в порядке было.

— А дальше ты чего  не пошла учиться? Или работать в медицину?

— Не знаю. – Надя  пожала плечами. – Я потом  попала в больницу, на пешеходном  переходе какой-то урод сбил. Было  сотрясение мозга и перелом ноги. Мне сказали – сутками работать мне не рекомендуется, ну и я сама как-то не знала – нужно ли мне идти в медицину? И я поступила в МГУ неожиданно. Сама не пойму как. На философский… Но на первой же сессии  вылетела. Я тогда курьером стала работать и учиться мне расхотелось.

Я сидела, подперев голову рукой, и смотрела на Надьку. Я чувствовала, что мы станем настоящими  подругами.

Мы болтали до 10 вечера. У меня затекла спина от долгого сидения. И мы пошли бродить по вечерней Москве. И давно я не испытывала состояния такого умиротворения. Нас было двое, и мы были так не похожи и так одинаковы.

…Надя всегда присылала мне странные смски.  Иногда они приходили с незнакомых номеров, но я понимала, что они Надины. Как-то в час ночи пришла смска: «Спишь? Мне приснилось, что ты мне звонила»

«Нет» — ответила я.

«Точно?» — Допытывалась Надя в следующей смс.

«Угу. Что случилось?»

Но ответа так и  не дождалась.

Однажды вечером пришло сообщение: «Знаешь я где?»

«Где?»

«Сижу на морвокзале, жду автобус. Российская сторона  Керченского пролива. Никого нет. Слушаю «Башню Rowan», Бледную моль».

«Как ты туда попала?» — восклицала я в ответ.

«На поезде, потом на автобусе».

Иногда она писала коротко и ясно: «7 ч. Вечера, м. Университет, приходи в красном, с собой  — свечу и желательно красные цветы. Митинг в защиту бирманских монахов. Их убивают».

«Надь, ты здорова?» — не удержалась я  в обратной смске.

«Или в 8 у памятника Индиры Ганди» — продолжала инструктировать Надя.

Одно время она регулярно по вечерам приходила к нам на квартиру в гости; здоровалась и докладывала: «Еды принесла». Чаще всего Надька приносила крабовые палочки – дешево и сердито. Главное —  мы с ней очень их любили.  Я могу съесть этих палочек хоть килограмм сразу.

Изредка мы пересекались, делились новостями, болтали, жевали что-то в Макдаке и обсуждали насущные проблемы – куда податься работать?

Я была в то время в перманентном поиске работы. Регулярно заходила  на всякие сайты, читала вакансии. Среди вакансий недели были те, которые мне никогда не подходили – сплошь менеджеры, их помощники и охранники. Мечту стать помощником менеджера я оставила раз и навсегда. Требования были для меня фантастическими  — «эффективно‚ грамотно и профессионально осуществлять продажи; поддержание и развитие долгосрочных‚ партнерских отношений с клиентами» и пр.пр. Иногда требования смущали: где-то требовали видеопортфолио, где-то «любить русский и зарубежный футбол», где-то «наличие детей приветствуется», где-то лаконично: «предпочитаем мужчин».

Надя тоже сидела без работы. И  мы пошли по проторенному пути, решили не оригинальничать – в Макдак. Я даже добилась там успехов и меня хвалили: «Анюта, сегодня в туалетах очень чисто». Потом меня поставили готовить картошку,  потом пирожки.  Я видела, как незаметно, сотрудники поднимают упавший кусок мяса, дуют на него и даже снимают невидимый волос. Я поняла, как можно широко улыбаться, при этом ненавидя свою работу и «дружную компанию Макдака» и клиента стоящего перед тобой. Я никогда не считала это лицемерием, скорее наоборот – проявлением нечто человеческого. Были и совершенно вдохновенные сотрудники, которых действительно всех устраивало, работали они виртуозно – но таких были единицы.

Кстати, изучение мира Макдака изнутри все равно не убило мою любовь к его сэндвичам. Я научилась защищать свое сознание от внешних раздражителей наушниками плеера,  обходя с совком территорию около Макдака. Единственное, что меня дико бесило, и с чем я никогда не могла смириться, — если посетителей нет, унитазы блестят, в туалете удушливо пахнет освежителем воздуха, а пол, стекла и двери выдраены до блеска, — присесть все равно нельзя, даже просто поболтать с кем-то. Надо идти и искать себе работу. И от бессмысленного натирания стекол я уставала гораздо больше, чем от действительно тяжелого физического труда. Я продержалась в Макдаке 2 месяца, Надя – чуть больше. Все-таки она острее нуждалась в деньгах. Мне по-прежнему высылала деньги бабушка.

Как-то я спросила:

— Надь, у тебя же есть квартира. Да ещё трехкомнатная! Ты там прописана с матерью. Ну ты могла бы что-то себе отсудить, а?

— Да я там тыщу лет не была!

— Тем более! Извини, конечно,  но может у тебя мать в  какой-то секте, подпишет на них квартиру и все…

— Ну вот ты представляешь  — чтоб я в суд пошла и  стала там отсуживать себе  часть квартиры?

— Нет. – Выдохнула я.

— И я – тем более.

Потом мы подались в няни. Я –  к мальчику-инвалиду, Надя – в  какую-то многодетную семью.

Я смутно представляла себе Надю няней. Как-то мы встретились после работы, пошли гулять, и я стала расспрашивать Надю про её воспитанников.

— Детей всего шесть… Нет,  пять. Я щас не вспомню.

— Да ты что! А если ты  кого потеряешь случайно?

— Да нет, я же не со всеми  сижу! У меня только младшие  – Ярик и Машка. Старшие сами – туда-сюда, в школу. Они все самостоятельные. Мне с ними хорошо. У них столько музона! Чаще всего слушаем арт-рок и джаз-фьюжн. Папа у них играет в каких-то клубах на флейте и на волынке, прикинь, какие люди интересные?

— Да уж, это точно. А сколько самой младшей?

— Это Машке? Год с чем-то. Она вообще чудо. Всегда молчит. Даже когда Ярик ей нос расквасил автобусом. Недавно проснулась, сама стащила с себя памперс и залепила им в стену, вылезла из кровати, нажала  кнопку телевизора и смотрела передачу «Суд идет». Мы в это время сидели с Яриком на кухне и не слышали ничего! Только когда реклама по телевизору началась громко – я услышала и пришла.  Стену пришлось оттирать… Обои облезли даже.

— А мама вообще там какая? – cкептически осведомилась я.

— Ой. – Надя махнула рукой.  – Там все сложно и рассказывать  долго. – Мама пока уехала  на заработки, заграницу куда-то.  Она с мужем поспорила, и он проиграл пари, ну а спорили они на то – кто с детьми будет… Ну папа стал искать няню. Вообще к нему должна теща на помощь приехать из Краснодара. Вот ждет.

«Нет, это талант – находить такие семьи…» — думала я.

— А сколько они тебе  платят? – вдруг подозрительно  спросила я.

— Ну мы вообще договорились  – что я у них живу и  питаюсь. Это удобно – они рядом с метро живут. Олег, это папа, вот тут мне плеер свой отдал старый…

— То есть тебе ничего  не платят? – подытожила я. – Ну ты и дура, уж извини.

— Ну как… ну деньгами  – нет. Понимаешь —  у людей  такая ситуация…

— Надь, а  у тебя  что – не ситуация? – я покачала головой. – Первый раз в жизни вижу человека, москвичку в каком-то там поколении, с образованием, с трехкомнатной квартирой, с бабушкой, с обеспеченным братом, которая не знает, где переночевать… И как денег заработать. Дурочка ты. И не жалуйся тогда.

— А когда я жаловалась? – Надя с удивлением на меня посмотрела.

Я молчала. Она действительно никогда не жаловалась.  Надю все устраивало в её жизни.

…Окружение Нади, даже не окружение, а просто редкие друзья – все как на подбор были людьми  — необычными, мягко говоря.  Нет, до андеграунда в классическом понимании, наверное,  они не дотягивали, многие были просто …ну не шизофрениками, конечно, но людьми очень специфическими.

Пару раз Надя меня вытаскивала на какие-то мероприятия  к своим друзьям.

Мы сидели в какой-то подвальной квартире в одном из переулков, недалеко от метро Тверская. Сидели, как правило, молча, слушали, пытались вникнуть в топик и иногда аплодировали – если кто-то из гостей играл или пел. Всякие странные длинноволосые типы (нет, не хиппи, но чем-то похожи) говорили  о дискретно случайной величине, о матрицах второго и третьего порядка, какой-то поэт читал стихи на собственно изобретенном языке. И кто-то его хвалил и говорил «Особенно ярким был второй абзац…» Запомнилась милая девушка с белокурыми дредами, и с именем-ником Вермис, которая страстно увлекалась Китаем и знала китайский язык. Она была одной из немногих, с кем было возможно о чем-то поговорить так,  чтобы она четко и адекватно отвечала на поставленный вопрос. Вермис настолько увлеченно рассказывала нам с Надей о Китае, что мы непременно решили там при случае побывать. Мы обменялись с Вермис телефонами и я стала немного учить китайский, но все, что осталось в памяти – это «Хуаньин» – добро пожаловать, и « Ва хэн манн» – я занята.

А как-то Надя притащила  меня на какой-то поэтический конкурс  в Химки. На сцену выходили поэты и читали свои творения. Мне врезались в память стихи про « тухлые туши тушканчиков» и про «идиота не в квадрате, а в кубе». Один поэт – розовощекий, улыбчивый, долго-долго читал бесконечно стихотворение, где постоянно повторялись рифмы «любил-забыл, люблю-скорблю, любить-жить». Ему похлопали люди из состава жюри и сказали:  — «достаточно». Он ничуть не смутился, поклонился и ушел со сцены. В фойе в перерыве, мы с Надей встретили его таким же жизнерадостным. Оказалось, что Надя его знает.

— Толя. Поэт и ученый. Давай познакомлю.

Толя радостно нам  кивал, сказал, что помнит нас  с Надей. (Интересно – откуда? Надя тоже знала его заочно)

Я испугалась, что он снова начнет читать нам какой-нибудь стих и быстро спросила Толю о его научной деятельности.

— Я  работаю в институте высоких давлений. В Троицке.

— Кого  там давят? – поинтересовалась Надя с улыбкой.

— Никого. – Он удивился.

— Ну а вы там   что делаете? Конкретно?

—  Я? Выращиваю алмазы из графита.

Толя радостно и увлеченно принялся рассказывать про выращивание алмазов, и я, оставив их с Надей, пошла искать буфет. Дорогу мне преградил длинноволосый сутулый подвальный дяденька, который тоже читал сегодня стихи про Психею.

Дяденька нудно рассказывал мне про какого-то Макса, повторял – «Макс одиозен и парадоксален». Я никак не могла  понять – что же это за загадочный Макс, пока, наконец, не поняла, что это он и есть. И мне стало немного не по себе.  Я сказала, что мне надо срочно  позвонить и бросилась в раздевалку за курткой. Оттуда я и вызвонила Надю. Она уходила с явной неохотой, но без меня остаться там не захотела. А я с тех пор побаиваюсь поэтов.

Ещё мне на всю жизнь запомнился такой случай.

Как-то раз мы  с Надькой встретились в воскресенье, пошли в торговый центр, изменили Макдаку в «Крошке Картошке».  В этом центре была потрясающая распродажа. Надя почти всегда ходила в одних и тех же джинсах, только меняла свитера. Я нашла для неё джинсовую длинную юбку, очень стильную, уговорила померить. Она ей подошла. Юбка была из «МЕХХ» и стоила 399 руб, хотя раньше за неё просили 1500. Я уговаривала Надю купить обновку, предлагала, заплатить половину стоимости – ну, как подарок, но она наотрез отказалась. Позже, когда мы сидели за столиками и уничтожали картошку, Надя неожиданно осияла меня взглядом и широко улыбаясь, сообщила:

— А ты знаешь –  у моего брата сегодня свадьба!

— Ого. Поздравляю, –  закивала я.

— Бабуська сказала,  я к ней вчера заезжала…  И знаешь где? — Надя смотрела  на меня победоносно:

— … В ресторане  «Венеция» на Арбате! Прикинь – в ресторане! Ты была когда-нибудь в ресторане?

—  Пока не приходилось.

— И мне. Ты подумай  – ресторан на Арбате! – Надя  смаковала это словосочетание.

Я кивнула. Ну, раз нормально зарабатывает – почему бы не отпраздновать свадьбу в ресторане? Хотя, наш Макдак тоже назывался «рестораном». Но на Арбате…

— Да, крутой у тебя  братец, – выдохнула я.

— А знаешь… Поедем  туда, а? – Надька вскочила, возбужденно взмахивая руками.

— В таком виде?  — я с сомнением посмотрела на  себя и на Надю. На мне – черные брюки и черная водолазка. Волосы собраны в хвост на макушке. И рюкзак! Хоть бы бусы какие утром  догадалась нацепить. А то вырядилась как на похороны.

— Не, ну а че? Плевать. Что мы, на конкурс красоты идем? Или на показ мод? К брату же. – Надя прямо-таки загорелась идеей отправиться в ресторан.

— А что мы без  подарка?

— Да ладно, ну свои  же! Ну вот сама подумай, Ань  – ну че мы ему даже гипотетически  можем подарить, а? У него все  есть. У него иномарка… Знаешь, года 4 назад,  когда я ещё в  училище училась, у бабуськи был юбилей, Димка неожиданно заехал к нам  и подарил ей микроволновку! А у него тоже день рождение должен был быть, и я его тогда спросила – «Дим, что тебе подарить?» Ну, я стипендию получала и вообще… давно так его не видела, хотела приятное сделать. А он мне ответил: «Да что с тебя взять кроме анализа мочи!» Надя расхохоталась. Она была явно счастлива.

— Ну, поехали, Ань!

Когда мы вышли из торгового  центра, Надя неожиданно вцепилась  мне в руку и трагически прошептала:

— Юбка!

— Вернемся?

— Одолжишь мне сто  рублей? Нет, 170…

Мы бросились обратно. Надя рьяно рылась в кошелке. Она купила юбку; тут же прямо на Наде  нам отрезали ценник и она, путаясь в ней, сияющая, потащила меня к метро.

— Не привыкла ходить  в юбках. Но красиво? Лучше чем в джинсах? А то они и правда заляпаны немного…

— Очень красиво.

Надя аккуратно обходила лужи (было начало  ноября), подняв полы юбки и на цыпочках. В её тяжелых кроссовках это было немного смешно.

На Арбате я была всего  один раз, с тех пор как жила в Москве и в принципе тоже была рада снова там прогуляться.

— Ты знаешь где этот  ресторан?  — спросила я.

— Не-а. Ну спросим у кого-нибудь.

Найти его оказалось не сложно. Уже стемнело, и он выплыл нам навстречу, подсвеченный, с окнами-арками, словно изящная итальянская бригантина. Не знаю, в каком стиле он был построен – рококо, барокко или ещё там в каком-то, но факт фактом: он был прекрасен.

Надя отвела меня в сторону, попросила расческу и зеркальце, пригладила непослушные волосы. Потом попросила влажные салфетки, протерла ими кроссовки. Она смело подошла к массивной двери, и швейцар с улыбкой распахнул перед нами дверь, пропуская в сказку. Мне стало очень стыдно за наш с Надей внешний вид. Но ничего не поделаешь.

— Добрый вечер! – К нам навстречу выпорхнула очаровательная девушка, словно специально нас весь вечер ждала. Она выглядела как фотомодель, только одета была поскромнее.

— Здравствуйте! – Надя  выступила вперед. – У моего  брата сегодня тут свадьба.  Дмитрий Кашкин.

Девушка смотрела на неё с вежливой улыбкой. Белые-пребелые зубы, как из журнала.

— Добро пожаловать! Я прощу прощения, как вас зовут?

В руках у неё был  листок.

— Я? Надя… — моя подруга  как-то сразу сникла. – Надя  Кашкина. А это – Аня, мы  с ней вместе…

— Одну минутку, –  Девушка продолжала лучиться улыбкой, пробегая листок глазами. Цвет глаз у неё был ненастоящий – ярко-изумрудный. Видимо, линзы.

– К сожалению, произошла, видимо, какая-то ошибка. Вас нет  в списке приглашенных…

Надя стояла, вытаращив  глаза. Я понимала, я с самого начала знала – нам не надо было сюда идти! Аня, ну ты идиотка! Ни в коем случае нельзя было позволять Надьке сюда притащиться!

Я понимала, что ей надо что-то сказать. Она просила помощи, растерянная, раздавленная, и её рука в царапинах судорожно сжимала лямку рюкзака на плече.

— Надь, может, ты попробуешь позвонить брату?

Она взглянула на меня дикими глазами:

— У меня… нет… его…номера.

Надя хлопала длинными ресницами. Мне хотелось немедленно взять её за руку как ребенка и увести.  Никогда я ещё не видела Надю такой растерянной. И я вдруг остро поняла – ну вот этот человек заслуживает ресторана больше, чем кто либо. Надя видимо хотела что-то объяснить, но не могла ничего сказать. А я понимала одно – надо уводить её отсюда, и поскорее.

— Пошли, – я взяла  Надю за руку. Рука её была ледяной и неживой.

— Я  могу пригласить администратора… — все с такой же улыбкой вперемежку с сожалением проговорила изумрудноглазая.

— Не надо, спасибо. Пошли.

Мы побрели к метро. Было сыро, мокро,  и пахло выхлопными газами.

— Да плюнь  ты. Дался тебе этот ресторан, Надь. Что ты в самом деле? – б,рмотала я. Лицо моё горело, словно мне надавали пощечин. На подругу я старалась не смотреть.

— Да нет. – Надя  смотрела себе под ноги, путаясь в юбке, её полы она уже не придерживала. И лужи не обходила. – Тут не в ресторане дело. Тут душа человека…

Она никогда не выражалась так высокопарно, с  такой интонацией.  Я даже испугалась немного. Я не поняла – чью душу Надя имеет в виду – свою или брата. Или этой изумрудноглазой из ресторана.

— Знаешь что… Пойдем  к нам! У нас пельмени есть!

И Надя пошла. Я думаю, в тот мокрый ноябрьский вечер Надя бы пошла куда угодно и за кем угодно.

Я на секунду представила, что изумрудноглазая все-таки пробралась в шикарный банкетный зал и  сказала Диме про Надю. И что он, хлопнув себя по лбу рукой и оставив невесту в одиночестве, бросился по мокрому мощеному тротуару  в отполированных ботинках и  стильном дорогом костюме за сестрой. Или сама изумрудноглазая в своих туфельках на шпильках зацокала бы за нами: «Надежда! Подождите, пожалуйста!» Но так бывает только в сериалах.

У нас с Авророй  и Юлей был негласный уговор –  на квартиру подруг с ночевкой не приводить  – самим места мало. Уговор распространялся  на всех кроме Нади. Надю всегда принимали тепло. Она как-то умела подстроиться под настроение, никогда не мешала своим присутствием, и в тоже время не была лишней. Загадка – как это у неё получалось?

Аврора встретила нас  как всегда – кивнув и пересев  к компьютеру. Юля ещё не вернулась со свидания.

Надина новая юбка была испачкана в грязи.

— Хочешь – оставь  нам, у нас машинка есть, постираем  заодно.

Надя кивнула. Потом  помолчала и, запинаясь, добавила:

— Ты её совсем оставь. Мне она не нужна. Может,  кому-то подойдет?

Я села рядом с ней на диван, обняла одной рукой за плечи, но почувствовала, как под свитером напряглись её лопатки и отпустила. Наверное, Наде надо было побыть одной. И я ушла на кухню.

Мы поели пельменей.   Наде я уступила раскладушку, легла  на полу,  на диванном матрасе. Ночью она говорила во сне – я даже проснулась. Но слов я не разобрала.

Зимой Надя нашла себе приличную работу –  чудом её взяли няней в нормальную, обеспеченную семью к пятилетней девочке. На смотринах  Надя успела покорить чем-то эту девочку. Надька светилась от счастья.

Вылетела она с этой работы очень глупо, буквально через  неделю.

Надя ехала на электричке к друзьям в Подмосковье. В  вагоне какая-та девушка попросила  Надю помочь ей вывести на перрон парня, который «ну выпил много, со дня  рождения едем». Парень в темных очках валялся рядом, на сиденьях и не подавал признаков жизни. Надя согласилась помочь. Парня растолкали и под руки вывели из вагона. На перроне к ним целенаправленно подошли милиционеры, без лишних вопросов сняли с парня очки – посмотрели зрачки, сняли дубленку, закатали рукава. Исколотые изуродованные вены.  У девушки локтевые сгибы тоже оказались в страшных синяках.

Надя с испугом показала свои вены и принялась объяснять, что она не знает этих людей. У неё попросили документы. Как назло – паспорта у Нади с собой не оказалось. Посмотрели содержимое её рюкзака и, обнаружив пузырек с эфедрином, грозно сказали: «Все ясно. Пройдемте с нами». Надя объясняла, что это просто капли, что она их давно купила, бабушка просила… От милиционера Надя впервые и узнала, что из эфедрина замечательно гонят «винт» — первинтин.

На помощь к наркоманам в отделение милиции пришли какие-то знакомые, и их отпустили и лишь Надю оставили в обезьяннике, для выяснения личности.

— Были б деньги – я им  денег бы дала, но не было  просто… — вздыхала Надя. – Я же говорила, что я  патологически несчастливый человек.

Неожиданно ей пришло в голову, что  родители её воспитанницы, могут подтвердить её личность. Это и было главной ошибкой. Милиционер начал свою речь по телефону так: «Вас беспокоят из Н-ского отделения милиции. У нас сейчас тут находится Надежда Владимировна Кашкина.  Со слов задержанной, она у вас работает…»

Надю отпустили – ну действительно, что с неё взять кроме анализа? А в работе ей отказали.

Ко всему прочему Надя ещё  ухитрилась в тот злосчастный день разбить свои очки вместе с оправой, заказала новые и пока ждала заказа, ходила сильно щурясь, заглядывая в лица. Незнакомые люди от неё чуть ли не шарахались.

…Новые очки у Нади были в круглой оправе, и она стала очень сильно похожа на Гарри Поттера.

— Тебе бы только метлу и мантию…  – Заметила как-то я. – На Красной площади тебя поставить, фотографироваться с туристами, как-никак – заработок.

— Благодарю. Уж лучше волшебную  палочку.

— Так. И чтобы ты себе наколдовала? – Я навострила уши: может, это будет мой будущий подарок для Нади?

— Фотоаппарат. Полупрофессиональный. Давно такой хочу.

Я вздохнула. Разумеется, о таком  подарке с моей стороны даже речи быть не могло.

Потом мы не виделись с  Надей полгода – я работала в семье заграницей. Когда я вернулась в Москву, узнала от Вермис, что Надя с какими-то новыми друзьями-хиппи отправилась в Индию. Мобильник Нади молчал, никаких вестей от неё я не получала месяца три. Я представляла, как Надя живет в бунгало на берегу Индийского океана, а по вечерам сидит у костра на пляже, слушает песни под гитару о свободной любви и пьет кокосовое молоко.

Потом мне пришло письмо от неё на электронную почту из… Пуэрто-Рико. Я уже ничему не удивлялась. Надя писала, что неожиданно встретила в Индии любимого человека, художника из Латинской Америки. Он позвал её замуж, и она, недолго думая, согласилась. Свадьба была скромной –  в родном городе Надиного мужа.  «Очень жалко, что на свадьбе не было ни одного моего русского друга, жаль, что тебя не было – как-то все быстро произошло, словно не со мной…» — писала Надя. Я тоже не верила, что обычная Надя Кашкина, насквозь московская, смешная и немного не от мира сего, теперь живет заграницей,  и по сто раз перечитывала её письмо. Мужа Нади звали Круз. Видимо, все-таки Надя слишком много перечитала Октябрине Петровне «Санта-Барбары»…

Потом как-то Надя мне позвонила, и голос её звенел от полноты счастья.

— Мы живем в столице. Сан-Хуан  – это столица. Здесь море! Помнишь фильм «Пираты Карибского моря»? Тут так… необыкновенно! Нам подарили фотоаппарат! Профессиональный! Я учусь фотографировать, вот порт фоткала… Анька, ты все ещё хочешь в Китай? Приезжай лучше к нам! У нас лучше!

— Надь, а английский? Выучила?

— Выучился как-то сам собой… Тут ещё на испанском говорят. Я его тоже учу. А Круз учит русский. Напиши ему что-нибудь по-русски, он обрадуется!

Мне очень хотелось написать Крузу, чтобы он обязательно водил Надю в ресторан и как можно чаще. Но, думаю, он догадается сам.

За подругу я первое время переживала – что за фрукт – этот Круз, как там моя Надя, на чужбине? Призрак её фатальной «неудачливости» витал над ней в моих мыслях.  Как-то Надя прислала мне фотографию с мужем – и я успокоилась. Надьку я с трудом узнала на снимке.  Волосы её отросли до плеч, закручивались в полукольца. Надю я впервые  видела в платье – простое темно-зеленое платье на бретельках.  И я поняла очевидное – Надя очень красивая. Очень. Особенно глаза. Круз стоял рядом – смуглый, черноволосый, с эспаньолкой и тоже в очках. Черты лица и круглые очки делали его похожим на Джона Леннона. Ему было 30. Надя была на 5 лет его младше. За их спинами вздымались огромные бирюзовые волны в пышном кружеве пены. Круз и Надя улыбались, и в прищуре её длинных ресниц, я читала одно – счастье.

По обычной почте от неё как-то пришла открытка с гербом города – посреди моря на камне или острове стоит барашек с флагом.

…Благодаря Наде я существенно обогатилась знаниями.  Я узнала, что синтетические  масла – это не топливо, что в Троицке выращивают алмазы, что барашек на гербе Сан-Хуана символизирует святого Иоанна и город назван в честь него.  Что близкие и родные люди могут вести себя по-свински, но это можно пережить и даже что-то полезное из этого вынести. А что не убивает – делает нас сильнее – неоспоримая истина. И что есть такие чудесные люди на свете как Надя Кашкина. А значит – и счастье есть.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.